Он принадлежал шурину Рафика – Тенгизу, в прошлом сутенеру и известному карточному шулеру, а теперь благопристойному бизнесмену, раз в год совершавшему хадж в Мекку.
На входе гостя встретил сам Рафик, они трогательно коснулись друг друга щеками, после чего уединились в отдельном кабинете.
Там уже был накрыт стол на двоих, откуда-то тихо лилась восточная музыка, все располагало к культурному времяпрепровождению.
– Ну, за встречу! – наполнив бокалы семизвездным «Каспием», провозгласил Рафик тост, и они хрустально звякнули.
Затем была отдана дань халяльному шашлыку из мяса снежного барашка, и последовал второй – под малосольную севрюгу с лимоном и оливками.
– А теперь, брат, давай перейдем к делу, – промокнул Шурик масляные губы накрахмаленной салфеткой. – Слушай меня внимательно.
По мере изложения вопроса, брови Акперова все выше ползли вверх, узкие глаза округлялись, а когда Оборзеев закончил, он повертел головой и громко произнес, – вах! – что означало высшую степень удивления.
Как многие сыны Колхиды*, Акперов весьма почитал великого грузина и даже гордился им. В горах всегда любили силу и жестокость.
– Нехорошо так с товарищем Сталиным, тем более он мой земляк, – голосом Фрунзика Мкртчяна произнес Рафик и подвинул гостю вазу с фруктами, – виноград хочишь?
– Нет, – последовал ответ, после чего Шурик извлек из кармана бумажник, и положил перед собеседником весело блеснувшие бриллианты, – это за выполнение работы.
– Сколько стоят? – оживился тот и, осторожно потрогал камни пальцем.
– Миллион фунтов стерлингов, – завысил вдвое цену Оборзеев. – Естественно британских.
После этих слов почтение и гордость за земляка куда-то испарились, Акперов вспомнил, что он кровавый тиран, немного подумал и дал согласие.
Дело упрощалось тем, что по роду своей деятельности он ведал ремонтами Кремля, и накануне там началась очередная реставрация.
Она предусматривала починку наружных стен, и в том числе прилегающего к ним колумбария*, где в числе прочих партийных деятелей, был захоронен «отец народов».
– Я в тебе не сомневался, брат, – подвинув один из бриллиантов Рафику, спрятал оставшийся в бумажник Шурик. – Второй получишь, когда артефакты будут у меня. А теперь давай выпьем. И выдал очередной тост, – за процветание России!
Потом курили булькающий сиреневой водой кальян с травкой и созерцали танец «гурий», а к утру, изрядно набравшегося Шурика, доставили на «хаммере» в гостиницу.
«Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин!
И первый маршал в бой нас поведет!»
пьяно орал он, когда два охранника из ресторана заносили тело в номер.
На следующий день Оборзеев навестил МИД, где отметил командировку, потом накрыл стол в «Метрополе» курирующему замминистра, и с его позволения отправился навестить родителей в губернский город.
Там он несколько дней дегустировал продукцию папиного спиртзавода (помимо государственного, тот имел личный бизнес), а заодно охотился и парился в саунах с его приятелями – начальником УВД и прокурором, после чего, затарившись икрой и водкой, убыл в столицу.
А спустя двое суток, когда Шурик продувал в игорном казино на Новом Арбате полученную от папы сумму на новый «бентли» (насчет старого он впарил родителю, что его взорвали ирландские экстремисты), ему позвонил Рафик и сообщил что дело сделано, груз можно забирать.
– Ты настоящий патриот, – с чувством сказал Шурик и проиграл все что осталось. Для полноты ощущений.
Вечером они снова встретились в том же месте, и Рафик предъявил заказчику чемодан. Небольшой, импортный, с выдвижной ручкой и колесиками.
– Он там, – ласково погладил рукой черную кожу, – давай камешки, брат, как договорились.
– Нужно убедиться, весь ли, – недоверчиво покосился Шурик на Рафика. – А вдруг чего не хватает?
– Обижаешь, – обиделся тот, и, водрузив чемодан на стол, раздернул молнию.
Под крышкой, в прозрачном полиэтиленовом мешке, желтели разнокалиберные кости и череп, с остатками маршальского мундира и шевровых ботинок с истертыми подошвами.
– Точно он, – с мистическим страхом произнес Оборзеев. – А ботинки то того, старые.
– Великий человек был, но честный, – воздел над головой палец Рафик, и приятели переглянулись, им стало немного стыдно.
– Кстати, а зачем тебе товарищ Сталин? – поинтересовался после короткого молчания Рафик. – Скажи, прошу как брата.
– Я хочу спасти его от происков сионистов из «Мемориала», – прошептал ему на ухо Шурик. – Они хотят его продать его фонду Сороса.
Когда срок командировки истек, изрядно отягощенный «диппочтой» Оборзеев, минуя таможенный досмотр, вылетел в Соединенное королевство, а Рафик продолжил реставрацию Кремля, оценив все оставшиеся могилы. Вдруг кому понадобятся.
Все это время Бориса Абрамовича по ночам мучили кошмары. То ему чудился Оборзеев, попавший с грузом в руки чекистов и выложивший все на допросе, то проклинавший его обманутый святой Патрик, а в одну из ночей приснился САМ, он делал из олигарха колбасу вместе с Муссолини.
– Не к добру это, – думал по утрам пламенный революционер. – Не иначе Шурик засыпался.
И какова же была его радость, когда, наконец, тот позвонил и сообщил, что миссия выполнена, после чего часто задышал в трубку.
– Я верил в тебя, – от избытка чувств, прослезился олигарх. – Скорее приезжай, награда ждет героя.
На следующий день бесценный артефакт был доставлен к нему на виллу и осмотрен.
– Это точно Сталин? – вопросительно уставился Борис Абрамович на Оборзеева. – Не привез ли ты мне туфту, Шурик?
– Век воли не видать! – сделал оскорбленное лицо дипломат и перекрестился.
– Смотри, я скоро буду точно знать, – извлек чековую книжку олигарх и учинил в ней распорядительную надпись
Потом вырвал листок и передал Оборзееву, – держи, здесь как договаривались, миллион, и никому ни слова. Надеюсь, ты меня понял?
– Понял, – трясущимися руками принял чек Шурик и по-собачьи предано заглянул благодетелю в глаза. – А может вам доставить прах Ельцина?
Глава 4. Накануне
Получив заветный груз, Борис Абрамович развил бурную деятельность по его доставке в Италию. Мощам предстояло пройти двойной пограничный и таможенный контроль, что несколько затрудняло ход операции.
Но, как известно миром правят деньги, и спустя месяц вопрос был решен положительно.
Задействовав одного из своих маститых адвокатов и снабдив его изрядной суммой, Березовский получил от английских властей и посольства Италии разрешение на вывоз туда для археологических исследований, якобы обнаруженных на его усадьбе останков римского легионера. Соответствующие документы на это тоже имелись.
Такая прихоть русского олигарха ни у кого не вызвала сомнений (у других бывали и покруче), и вскоре небольшой металлический контейнер с «римским воителем» в сопровождении Бориса Абрамовича и Веселова, помещенный в багажный отсек «Боинга», летел из аэропорта Хитроу, со скоростью пятьсот миль в час, в направлении Апеннинского полуострова.
За иллюминатором ровно гудели турбины, «Пол Ферье» сидел в кресле рядом с патроном и осмысливал все то, что услышал от него накануне вылета.
Борис Абрамович посвятил экс-шпиона в свои планы, назначил куратором проекта по воссозданию Сталина и обещал не забыть, когда станет российским президентом.
Любому другому все это показалось бы плодом больного воображения, но только не искушенному в тайных операциях бывшему разведчику.
Как и многие люди его профессии, Веселов считал любое, самое фантастическое предприятие выполнимым, о чем свидетельствовала обширная история шпионажа, был романтиком и авантюристом, а также верил в свою счастливую звезду.
Изо всех, кому он служил в последнее время, опальный олигарх был самым умным и умевшим из ничего сделать нечто. Он не считался ни с какими условностями при достижении цели, имел железную хватку и хорошо платил, что Веселова вполне устраивало.