- А я один здесь помню, что детей принято как-то называть? – не стал отвечать на провокацию Салазар. Супруги переглянулись.

- А мы как раз спорили перед твоим приходом, Сэл.

- На что спор был?

- Не в этом смысле, – хмыкнула Пенелопа. – Никак не придумаем имена. Может, ты подскажешь красивые?

- Мои вряд ли вам подойдут, – пожал плечами Салазар. – Они для дворянской среды.

- Так я, – Годрик, успевший подняться, встал у изножья кровати, облокотившись о него руками, – я предлагаю назвать их Филиппом и Говардом.

- А я говорю, что не нужно называть детей в честь кого-то, – пробурчала Пуффендуй. – Зачем ребенку чужая судьба?

- Пен, меня назвали в честь прадедушки, – хмыкнул Сэл, – а он был дурак без любовниц, с одной некрасивой женой, выводком детей и огромным состоянием, умерший в цвете лет. По-твоему, судьба передается с именем?

- Все равно, – упорно возразила девушка. – Зачем ребенку чужое имя? Ему нужно свое.

- Но все имена кем-то были уже использованы, какое бы ты ни выбрала. У тебя просто не получится...

- Сэл, ты знаешь, что я имела ввиду. Суть в том, чтобы выбрать имя по красоте, а не по тому, что их носили какие-то уважаемые люди.

- Но почему? – не вытерпел Гриффиндор. – Пенни, эти имена великие! Король Говард уже почти легендой стал, с его именем люди в походы ходили и побеждали! А принцу Филиппу все рыцари благодарны за битву при Боргельфе. Они были великими воинами, ты же знаешь, что...

- Да, а еще я знаю, что наш король своего коня именно в честь принца Филиппа назвал, – упрямо возразила Пенелопа. – Хочешь, чтобы нашего сына звали, как коня?

- Да причем здесь конь? Хоть фазан, дело ведь в личности!

- Ни за что и никогда. Давай что-нибудь другое, что-нибудь, что не связано с реальными людьми.

- Ательстан? – вклинился Слизерин. – Я в балладе какой-то слышал. Так рыцаря звали.

Супруги переглянулись задумчиво.

- А что еще было в балладах? – спросила Пуффендуй. Сэл напряг память.

- Эдвард, Томас, Раймунд, Эниас...

- Последнее мне нравится, – кивнула девушка.

- А еще? – попросил Гриффиндор.

- Бертран, тоже рыцарь был в этой балладе.

- О! – радостно воскликнул Годрик, на секунду замер, кинув взгляд на детей, но они не испугались громкого возгласа. – Бертран... Берт? Берти?

- Мне нравится, – кивнула Пенелопа. – А еще?

- Юстес?

- Кем он был?

- Да не помню я уже.

Чета Гриффиндоров задумчиво помолчали, разглядывая детей, и согласно кивнули.

- Да, все. Решено. Юстес и Бертран. Спасибо, Сэл, – улыбнулась Пенелопа. Друг важно склонил голову в ответ.

- А как вы их различать-то собираетесь? – поинтересовался он.

- Пока – никак, – хмыкнул Годрик. – Потом они уже как-то будут отличаться, наверное... Будем одежду разную давать. Хотя, уже представляю, сколько всяких проделок я бы учинил на их месте...

- Тогда молись, чтобы у них был характер матери, – хмыкнул Салазар.

Слизерин мог только удивляться. Глядя на существ, которых все называли детьми и почему-то умилялись, он мог думать только о каких-нибудь головастиках лягушек. Сморщенные, красные, безмозглые, как его перепелки, хнычущие от каждого более или менее громкого звука, капризные, воображающие себя, наверное, центром мира и считающие, что все вокруг должно вертеться только вокруг них...чему тут умиляться?! Что прекрасного в этих комках соплей, истерик и помета, которые и не собираются тебе платить за все причиненные неудобства? Пожалуй, лишь в этот момент он мог бы понять свою мать, которая с самого детства хотела его убить. Но это было неправильно...почему-то.

В любом случае, вход в дом друзей ему теперь был заказан. И не потому, что ему были там не рады, наоборот, Годрик постоянно звал его в гости, а Пенелопа махала ему из окна, стоило выйти на улицу. Просто там его теперь ждали не веселые перебранки с другом и вкусные пироги от его жены, а постоянное присутствие этих маленьких монстриков, при которых нельзя было нормально посмеяться и поговорить, нужно было следить за каждым своим жестом, чтобы ненароком не задеть или уронить что-то и не спровоцировать детей поднять крик. Хотя друзья и говорили, что “обычные дети кричат гораздо громче и чаще, а эти довольно спокойные”, Сэл даже боялся представить, какой ор стоит в домах “обычных детей”. Да и разговаривать лишь об этих слюнявых существах тоже не было никакого желания. Ему хватало того, что залетавший к нему домой Годрик всегда здоровался какой-нибудь фразой из разряда “они что-то сделали впервые”.

- Сэл, они чихнули! Они так смешно это делают!

- ...Ты понимаешь, он мне улыбнулся! Улыбнулся!

- ...Мне кажется, у них будут мои глаза! Гаюс сказал, у многих новорожденных глаза голубые, а у моих темные, значит будут карие!

Поэтому теперь Салазар все чаще сбегал на охоту. Однажды это привело к интересной и странной встрече. Он забрался на очень далекую огромную поляну, куда никто из здешних охотников не ходил, потому что она была на слишком крутом склоне. Но в его распоряжении была магия, так что взобраться туда было нетрудно. Зато вид оттуда открылся великолепный. Сэл залюбовался красотой местных лесов и склонявшегося к ним звездного неба. Если что-то в мире его все еще впечатляло – это природа. Ее спокойное, властное и честное величие вызывало трепет и преклонение. Вот что на самом деле было великим – а не люди с их верованиями.

И тут он услышал голоса. В принципе, он не удивился – он знал, что именно эту поляну выбирал Мерлин для встреч с драконом, но забирался сюда не по этой причине. Однако почему бы и не послушать разговор великого дракона с его повелителем, раз уж его в свое время не позвали на такую встречу. Годрик тогда сказал, что Мерлин очень торопился успеть до рассвета, поэтому идти за Сэлом не было времени. Еще он сказал, что спросил у дракона о судьбе друга, но тот ответил обычными для себя загадками.

- ...Она точно в порядке? – настойчиво спрашивал Мерлин у Килгарры, когда Слизерин устроился за деревом в темноте чащи. Дракон раздраженно вздохнул.

- Настолько, насколько может быть, – ответил он, словно уже не в первый раз. Эмриса это не удовлетворило.

- Напомни мне еще раз, почему я не могу просто позвать Айтузу и приказать ей жить здесь.

- Потому что, – словно уставший учитель глупому ребенку стал объяснять Килгарра, – Айтуза любит Моргану.

- Артур тоже любит Моргану, но ей что-то от этого ни жарко, ни холодно.

- Моргана любит Айтузу. Нравится тебе это или нет, Мерлин, между ними есть связь. Я ощутил чувства Айтузы, она привязана к ведьме, как ни к кому другому. Да, юный чародей, Моргана была с ней, когда ей было больно. Не ты. А теперь ты смеешь удивляться, что она не хочет покидать ведьму?

- Но драконы свободные существа! – гневно ответил маг. – Я отпустил Айтузу жить в небесах, туда же, где жил ты. Но ты ее не сберег. Не только меня с ней не было, но и тебя. Какое у тебя оправдание?

- Мерлин! – дракон прорычал это, слегка приподняв крылья. Видимо, он выходил из себя. – То, что я сказал, было не в упрек тебе. Ты все сделал правильно. Драконы сами выбирают свой путь. И Айтуза выбрала свой. Никто в этом не виноват. Ни ты – ни я. Никто не смеет отбирать выбор у дракона. Остается лишь принять то, что между Морганой и белым драконом существует связь, и она нужна им обеим. Призови ты Айтузу жить сюда, она была бы несчастна.

Мерлин помолчал. Вздохнул.

- Я просто жалею, что не был рядом... – произнес он наконец, но дракон вдруг прервал его своим древним вкрадчивым голосом.

- Не спеши изливать душу, юный чародей. Мы не одни.

И он посмотрел в чащу – прямо на Слизерина. Мерлин резко обернулся, словно готовый к схватке. Салазар, слегка виновато улыбаясь, вышел из чащи на поляну, отряхнув куртку. Эмрис сузил глаза, переменившись в лице.

- Что ты здесь делаешь? – спросил он.

Сэл пожал плечами.

- Не шпионю за вами – это точно. У меня есть более интересные дела, – ответил он, кивнув на колчан за спиной. – На вас наткнулся случайно.