Из других рус. писателей наибольшее влияние на него оказали М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, В. П. Петров, Д. И. Фонвизин, Н. М. Карамзин, И. А. Крылов; из европейских – Ж. де Лафонтен, Вольтер, Ж. Ж. Руссо, Э. Парни и вся школа франц. «лёгкой поэзии». Осн. темы лицейской лирики П. – любовь, вино, дружба, поэзия; первое опубликованное стих. «К другу стихотворцу» («Вестник Европы», 1814, № 13).

Во 2-й пол. 1810-х гг. на первый план выступили иные интонации: подражая «унылым» элегиям Жуковского, П. обратился к темам непреодолимого одиночества, предчувствия смерти, утрат и ударов судьбы; элегич. топика проникла и в жанр послания: «Городок (К**)» (1815), «К Жуковскому» (1816, опубл. в 1840). Характерны эксперименты с поэтикой рус. оды, преим. «торжественной» и «политической»: ориентированные на этот жанр лицейские стихотворения осложнены ассоциациями с элегией («Воспоминания в Царском Селе», 1814), балладой («Наполеон на Эльбе», 1815), посланием (прямое обращение к адресату в стих. «Принцу Оранскому», 1816, опубл. в 1841) и в меньшей степени с топикой идиллии (тема детства в «Воспоминаниях в Царском Селе» и в оде «На возвращение Государя Императора из Парижа в 1815 году», 1815).

Незавершёнными остались лицейские поэмы: «антиклерикальная» («Монах», 1813, опубл. в 1928–29) и «богатырская» («Бова», 1814, опубл. с цензурной правкой в 1841, полностью – в 1899).

После окончания лицея в июне 1817 П. поступил в С.-Петербурге на службу в Коллегию иностр. дел в чине коллежского секретаря и, обратив на себя внимание светского общества демонстрацией независимого поведения, энергично включился в лит. жизнь.»

Тут я прерву цитирование биографии чтобы сразу сказать, что его биографы между собой так и не пришли к окончательному выводу о том:

Как закончил А. Пушкину учебу в Лицее?

С каким чином он был выпущен?

Какую должность он получил в Коллегии иностранных дел?

Выполнял ли он там какую-то работу и если не выполнял, то почему?

Какое ему платили жалование и почему платили, если он не ходил на службу?

На эти вопросы я постараюсь дать ответы в следующих частях, а пока продолжим чтение биографии:

«Если в лицее он выступал против литераторов архаического направления на стороне писателей – последователей Н. М. Карамзина, объединившихся в лит. об-во «Арзамас», то в 1817, формально став членом об-ва и получив некогда желанную возможность заседать в «Арзамасе», ею почти не воспользовался, предпочитая вечера у о смеиваемого им ещё недавно А. А. Шаховского.

Смена лит. ориентиров оказалась плодотворной: именно в это время формируется пушкинский худож. метод, основанный на парадоксальном сближении разнородного жизненного материала и принципиально разных лит. традиций.

На мировоззрение П. в 1817–20 повлияли Н. И. Тургенев и П. Я. Чаадаев: первый старался приобщить его к идеологии европ. либерализма, второй разъяснял необходимость интеллектуальной независимости.

Осн. произведение П. этого периода – поэма «Руслан и Людмила» (1817–20, опубл. в 1820), в которой лёгкость слога сочеталась со знанием рус. фольклора, истории, традиций рус. «богатырской» поэмы и зап. европ. рыцарских романов.

Оригинальность построения поэмы состояла в резких переходах от «отступлений» и описаний к сюжетной динамике, в насыщенности лит. полемич. подтекстами, имевшими пародийный оттенок. В состав поэмы вошла, в частности, пародия на «Двенадцать спящих дев» В. А. Жуковского, который не без скрытой иронии надписал П. свой портрет: «Победителю-ученику от побеждённого учителя…».

В лирике П. петербургского периода, продлившегося по начало мая 1820, особое место занимают политич. стихотворения, как не противоречившие гос. идеологии и политике («Деревня», 1819, строки 1–34 опубл. в 1826 под назв. «Уединение»; полностью – в «Полярной звезде на 1855 год», Лондон; в России – в 1870), так и резко оппозиционные, среди них самая известная – ода «Вольность» (1817 или 1819, опубл. в 1856), в которой рассказывалось об истинных обстоятельствах убийства имп. Павла I, что было воспринято как обвинение имп. Александра I во лжи: офиц. версия утверждала, что Павел I скончался от аполексич. удара.»

Тут я прерву цитирование «биографию» чтобы сказать, что в общем как на те давние времена преступление было серьезным и политическим.

Посему я ниже привожу полный текст этой оды чтобы читатель давно не отрывавший тома со стихами А. Пушкина сам сразу все мог понять!

Беги, сокройся от очей,

Цитеры слабая царица!

Где ты, где ты, гроза царей,

Свободы гордая певица?

Приди, сорви с меня венок,

Разбей изнеженную лиру…

Хочу воспеть Свободу миру,

На тронах поразить порок.

Открой мне благородный след

Того возвышенного галла,

Кому сама средь славных бед

Ты гимны смелые внушала.

Питомцы ветреной Судьбы,

Тираны мира! трепещите!

А вы, мужайтесь и внемлите,

Восстаньте, падшие рабы!

Увы! куда ни брошу взор —

Везде бичи, везде железы,

Законов гибельный позор,

Неволи немощные слезы;

Везде неправедная Власть

В сгущенной мгле предрассуждений

Воссела – Рабства грозный Гений

И Славы роковая страсть.

Лишь там над царскою главой

Народов не легло страданье,

Где крепко с Вольностью святой

Законов мощных сочетанье;

Где всем простерт их твердый щит,

Где сжатый верными руками

Граждан над равными главами

Их меч без выбора скользит

И преступленье свысока

Сражает праведным размахом;

Где не подкупна их рука

Ни алчной скупостью, ни страхом.

Владыки! вам венец и трон

Дает Закон – а не природа;

Стоите выше вы народа,

Но вечный выше вас Закон.

И горе, горе племенам,

Где дремлет он неосторожно,

Где иль народу, иль царям

Законом властвовать возможно!

Тебя в свидетели зову,

О мученик ошибок славных,

За предков в шуме бурь недавних

Сложивший царскую главу.

Восходит к смерти Людовик

В виду безмолвного потомства,

Главой развенчанной приник

К кровавой плахе Вероломства.

Молчит Закон – народ молчит,

Падет преступная секира…

И се – злодейская порфира

На галлах, скованных лежит.

Самовластительный Злодей!

Тебя, твой трон я ненавижу,

Твою погибель, смерть детей

С жестокой радостию вижу.

Читают на твоем челе

Печать проклятия народы,

Ты ужас мира, стыд природы,

Упрек ты богу на земле.

Когда на мрачную Неву

Звезда полуночи сверкает

И беззаботную главу

Спокойный сон отягощает,

Глядит задумчивый певец

На грозно спящий средь тумана

Пустынный памятник тирана,

Забвенью брошенный дворец —

И слышит Клии страшный глас

За сими страшными стенами,

Калигулы последний час

Он видит живо пред очами,

Он видит – в лентах и звездах,

Вином и злобой упоенны,

Идут убийцы потаенны,

На лицах дерзость, в сердце страх.

Молчит неверный часовой,

Опущен молча мост подъемный,