Солдат передо мной, дергает меня за волосы и говорит что-то другому парню, от чего тот начинает хохотать. Но тут тип в костюме подходит к нам, его взгляд холодный и оценивающий.

— Ты девушка, которую забрали у ирландцев, — говорит он.

— Да, — огрызаюсь я. — И они заставят всех вас пожалеть о том дне, когда вы появились на свет. Я могу пообещать тебе это.

Он делает жест своим людям, и они отпускают меня, только чтобы он мог схватить меня своими руками. Он пытается отвести меня к столу напротив. Тому самому, над которым чуть раньше стояла, нагнувшись, убитая девушка.

— Ну, в таком случае, — говорит он. — Я могу насладиться своим последним днем на земле. Я буду трахать тебя жестко и грубо, а потом отправлю тебя им по кусочкам, ну, а твою подружку отправлю за границу.

Мое сердце колотится так сильно, что я едва могу дышать. Его слова уже не угроза или шутка. Они звучат как обещание. Однажды мне удалось избежать того, что он собирается со мной сделать, но на этот раз - не прокатит. Пытаюсь думать, и придумать план действий. Я знаю, что если сломаю ему нос, они застрелят меня через секунду. Мне нужно проявить смекалку. Мне нужно придумать другой способ.

Но вместо этого я столбенею, когда он рвет материал моего платья.

Он наклоняется вперед и прижимается ко мне всем своим телом, потирая свой эрегированный член об мою задницу. Тошнота волной подкатывает к горлу, хотя я изо всех сил пытаюсь контролировать рвотный рефлекс.

— Я покажу тебе, что чувствует настоящий мужчина, — шипит он мне на ухо.

Позади себя слышу звук растегивающейся молнии его брюк и пытаюсь прижаться к нему. Это только возбуждает его еще больше. Он достает из кармана нож и разрезает мое платье, пока его солдаты делают непристойные замечания. Он рявкает приказ, и один из них залезает к нему в карман, извлекая оттуда телефон. К моему отвращению, они начинают делать снимки. Человек в костюме тянет меня на себя, ставя вертикально, и отрывает материал, закрывающий мою грудь, со смехом удерживая материал в руках, а его подручные делают снимки.

Я, блядь, не могу этого вынести. Просто не могу. Я причиню ему боль, а затем умру. Но даже это лучше, чем ничего. Это намного лучше, чем позволить ему сделать это со мной. Я могу только надеяться, что Лаклэн и Дом заставят его страдать. Заставят его заплатить за то, что он сделал с нами.

Когда он снова меня разворачивает, я делаю глубокий вдох. Вот оно. Я сломаю ему нос, а потом врежу по яйцам изо всех сил. По крайней мере, если я причиню ему боль достаточно сильно, то он точно не запихнет их внутрь ни одной из нас. Это мой единственный вариант на данный момент.

Его руки бегают вверх и вниз по моим бокам, и моя кожа покрывается мурашками. Либо сейчас, либо никогда. Я позволяю своему телу расслабиться, чтобы он думал, что выиграл. Требуется всего минуту, чтобы он ослабил хватку. Я приподнимаюсь и откидываюсь назад, врезаясь в него так сильно, что я почти отключаюсь от удара. До того, как он приходит в себя, я разворачиваюсь и ударяю пяткой ему в промежность. Он яростно кричит, оба его человека нацелились на меня из пистолетов и только и ждут приказа.

Я закрываю глаза и думаю о Лаклэне. О последних нескольких месяцах, что я провела рядом с ним. Мое сердце разрывается пополам. Интересно, вспомнит ли он обо мне, когда женится. Вспомнит ли он когда-нибудь, что между нами было. Даже после всей той боли и предательства, что я ощущаю, я все еще хочу его. Хотела бы я знать, есть ли хоть малая часть, что все еще хочет меня.

Звуки вокруг такие громкие. Это орут все трое парней. А потом начинается перестрелка. Я жду боли.

Падения на пол и кровотечения. Но это занимает куда больше времени, чем я ожидала. В этом контейнере все гораздо громче. Звук как от разорвавшейся бомбы. Или как при столкновении хреновой тучи машин на автостраде.

Что-то рассекает мне руку, и я шиплю от боли. Но это меня не останавливает.

Я истекаю кровью и отчетливо это чувствую. Но либо они паршиво стреляют, либо позади меня происходит что-то еще. Только когда я слышу его голос, я все понимаю.

— Мак!

Я открываю глаза, и тогда вижу его. Мой ангел на пороге с автоматом в руках. На фланге Лаклэна прикрывают, по крайней мере, десять человек. Один из армян уже лежит мертвым кулем на земле. У другого сильное кровотечение, он сдавливает одной рукой живот, а второй прикрывается одной из девушек как щитом.

Лак что-то кричит мне, но все происходит как в замедленной съемке. Все слишком громко. Голова раскалывается, в ушах звенит. Вокруг меня кровь, а я даже не могу сказать, кому она принадлежит.

Лаклэн движется ко мне. Его глаза широко раскрыты и он что-то кричит мне. Я не слышу его, но мое тело тянется к нему, как магнит. К моему спасению. Я так близко. Сейчас просто хочу чувствовать, как он обнимает меня, как его тело прижимается к моему. Я знаю, что там - рядом с ним - буду в безопасности.

Но у меня ничего не получается.

Только когда кто-то обхватывает меня сзади и приставляет пистолет к моей голове, я понимаю, почему. Тот тип в костюме.

— Опустите оружие, или она умрет, — приказывает он.

Лаклэн замирает. Он глазами впитывает каждую часть моего окровавленного лица, и я краем сознания выхватываю единственную мысль, которая возникает: «Он ли это?».

Он ведь должен был избавиться от меня в конце концов, прежде чем жениться. Возможно, я все-таки скоро умру.

Но такие мысли посещают меня ненадолго. Потому что Лак едва может скрыть свою убийственную ярость. Видя огонь ярости в его глазах, я заряжаюсь очередной порцией адреналина, разливающегося теперь по моим венам. Я хочу сказать ему убить их всех. Но тип позади меня так сильно сжал мои волосы, что понимаю, что мне никуда не вырваться на сей раз. Лаклэн тщательно обдумывает свой следующий шаг, в то время как его люди остаются позади него с пушками наготове.

— Вот как все будет, — говорит человек позади меня. — Я собираюсь прогуляться до края верфи. Я отпущу девчонку, как только доберусь до машины, а потом каждый из нас пойдет своей дорогой.

Взгляд Лака ясно дает понять, что он этого не допустит. Мы оба знаем, что я умру, как только мы доберемся до края верфи. Тем не менее, человек позади меня продвигается вперед, полагая, что одержал верх.

Мы делаем несколько шагов, и палец Лаклэна дергается на пистолете. Парень в костюме не пропускает ни единого движения.

— Бросай! — снова рявкает он, тыкая пистолетом мне в висок.

Лаклэн опускает пистолет, и у меня в груди зарождается паника. Этот больной ублюдок позади меня убьет его. Я знаю, что он убьет его. Он снова пытается толкнуть меня вперед, но я не двигаюсь с места. Место этого я задираю ногу вверх и врезаю ему по колену. Он кричит от боли, и я проделываю тот же маневр с другой его ногой. Он ослабляет хватку, и небольшого момента замешательства достаточно, чтобы оторваться от него.

И прежде чем он сможет сделать что-либо еще, Лаклэн поднимает пистолет и стреляет парню в руку. Мужик кричит от боли, и теперь полностью обезоружен, когда Лаклэн вонзает еще пару пуль ему в коленные чашечки. Как только тот оказывается на земле, Лаклэн бросается на него сверху и несколько раз бьет его в исступлении.

Остальные парни занимаются тем, что развязывают девушек и забирают их в безопасное место. Никто не приближается к Лаклэну, и даже я ничего не делаю, чтобы заступиться за ублюдка. Ни одна часть меня не чувствует к этому уроду ни капли сочувствия, даже когда он начинает задыхаться от вида своей густой крови.

Когда его голова в конце концов обмякает, Лаклэн берет его за волосы и достает из кармана нож. Он прижимает его к горлу, и я закрываю глаза. Я хочу, чтобы это произошло, и я не сожалею об этом. Я отказываюсь сожалеть об этом. Но я все равно не хочу этого видеть.

Как только все кончено, Лак прижимает меня к груди.

— Мак, — выдыхает он.

Я хнычу и цепляюсь за него всем, что у меня есть, а этого всего не так много. Я так устала быть сильной.