Страсти между нами накаляются. Что бы я ни надеялась вытащить из своей системы принципов, этого уже давно нет. Я до сих пор не знаю, спит ли он с кем-нибудь за моей спиной. Я слишком боюсь спрашивать его об этом. Не меньше я боюсь тех чувств, что бушуют сейчас во мне. Есть причина, по которой я держу людей на расстоянии, вот и все. Но от Лаклэна нет спасения. Ни одна броня не сможет выдержать его натиска.

Когда он смотрит на меня сейчас вот так голодным и одновременно свирепым взглядом, когда я сажусь перед ним, понимаю больше, чем когда-либо, что это правда. Я недооценила, каково это, когда на меня так смотрят. И не просто кто-то, а именно он. Он пробуждает что-то внутри меня. Он наполняет меня жизнью. И я не знаю, как это остановить. Не думаю, что хочу, чтобы все это прекращалось.

Его ладони скользят вверх по моим бедрам, задирая материал моего платья по мере продвижения его рук. Его серые глаза расширяются, как только он хватает меня за задницу и подводит к краю стола. Он раздвигает мне ноги, а затем встает между ними, сокращая расстояние между нами.

— У меня сегодня дерьмовый день, Мак. — Он сжимает мои волосы в кулаке. — И прямо сейчас я хочу, чтобы ты сделала его лучше.

— Все, что пожелаешь, — шепчу я.

Он целует меня. А потом берет меня за руку и моей ладонью проводит по выпуклости на своих джинсах. И вот я уже держу его горячий член, натираю его, дрочу его сквозь материал джинсов. Почти мгновенно его глаза прикрываются, и он издает сдавленный стон.

Сегодня он немного выбит из колеи. Более взвинчен, чем я привыкла его видеть. Понимаю, что все, наверное, очень плохо. Ему это нужно. Ему нужно, чтобы я избавила его от стресса. Я хочу.

Дергаю молнию вниз и запускаю руку ему в плавки, поглаживая его жестко и грубо — так, как ему нравится. Он не двигается. Он почти не дышит. Его глаза закрыты, и он просто наслаждается этим моментом.

Я опускаюсь перед ним на колени, и он улыбается. Я уже знаю, о чем он думает.

— Ты единственный человек, перед кем я когда-либо встану на колени, — говорю ему.

Не думала, что это заведет его сильнее, тем не менее, так и происходит. Он сжимает мои волосы в кулаке и наклоняет меня так, что мои губы оказываются напротив его таза.

— Господи, милая, — вздыхает он.

А в следующую секунду он уже имеет меня прямо в рот. Жестко и быстро, и все что я могу, это держаться за его бедро, сжимая его зад свободной рукой. Он заставляет меня губами скользить вверх и вниз по его стволу, издавая те звуки, которые мне нравятся. Я одержима этими звуками, зная, что их причина я. Лак никогда не выглядел сексуальнее, чем сейчас. Он смотрит на меня, как на свое спасение, и это, кажется, слишком для меня. Хочу облегчить его страдания. Хочу быть для него многим, но только не его спасением. Потому что это не так.

Слезинка сбегает у меня из глаза. Пытаюсь убедить себя в том, что это от того, что он затыкает мне рот. Он хватает меня за голову и прокладывает дорогу моими губами по своему члену, почти насаживая меня по мере разрядки.

— Глотай, — фыркает он.

Подчиняюсь, словно рабыня. И даже когда он ослабляет хватку на моих волосах, расслабляясь, я все еще продолжаю сосать его. Заботясь о том, чтобы ему было хорошо. Да что со мной такое?

Он все еще твердый. И почему-то я знаю, что это не все. Как я и подозревала, он наклоняется, подтягивает меня, усаживая мою задницу прямо на край стола. А потом он опускается на колени, пока его лицо не оказывается прямо у меня между ног. При этом он немного отталкивает меня назад, пока я не падаю на локти и не смотрю в потолок.

А затем его рот уже на мне, сосет, облизывает, кусает меня. Я не хочу наслаждаться этим, потому что часть меня чувствует, что я не заслуживаю этого. Но когда он засовывает свой язык внутрь меня, мой мозг полностью отключается.

Мое дыхание учащается. Мой пульс трепещет. Меня резко отбрасывает назад, когда он зарывается лицом меж моих ног. Ненавижу его. Я ненавижу его за то, что он заставил меня так себя чувствовать. Такой растерянной. За то, что выбил почву из-под ног. Все должно было быть не так.

Я все равно глажу его волосы. Вот черт. Я никогда не чувствовала себя так умиротворенно. Все мои разочарования, мое смущение, мое возбуждение... они объединяются, чтобы превратиться в атомную бомбу внутри меня. И когда она разрывается, я выкрикиваю его имя.

Падаю обратно на стол, и его член уже во мне. Без какой-либо паузы. Несмотря на мое истощение, мое тело жадно вбирает его всего без остатка. Лак стонет, а затем тянет меня назад, пока мы оба не падаем в кресло без сил.

Он удерживает мои руки за спиной и лижет мои соски, пока я не могу больше терпеть.

— Черт, эти сиськи, — хрюкает он. — Мне нравятся эти чертовы сиськи.

Он всегда так говорит. Я улыбаюсь ему, и он целует меня.

— Подвигай бедрами, — грубо бормочет он.

Я знаю, чего он хочет, поэтому я даю ему именно это. Приватный танец на его члене. Он откидывается на спинку кресла и наслаждается шоу, пока я перекатываю бедрами по кругу и чувствую, как он еще больше набухает внутри меня.

— Ты великолепна, милая, — говорит он. — Мне нравится смотреть на тебя вот так.

— Я ведь единственная, верно? — слова слетают с моих губ, прежде чем я могу остановить их.

Лаклэн стонет и обхватывает пальцами мои бедра, удерживая контроль, пока трахает меня жестко.

— Ты единственная, Бабочка. — Слова слетают с его губ между толчками. — Единственная, кто мне нужен.

Когда я открываю глаза и встречаюсь с ним взглядом, я верю его словам. Он сейчас, утопая в чувственном наслаждении, открыт и честен со мной. Сомневаюсь, что прямо сейчас он мог бы солгать мне. И мне легче на сердце от его слов.

Поэтому, когда он зарывается лицом мне в шею и достигает пика, я делаю то, чего на моей памяти не было никогда... Я обхватываю его руками за талию и обнимаю.

28 глава

Лаклэн

— Погоди. — Я нажимаю на экран. — Вот тут.

Алексей замораживает изображение и что-то колдует над ним. Через несколько нажатий на кнопки изображение становится четким. Иван. Он что-то сказал армянам перед тем, как скрылся из клуба в тот день.

А потом они обстреляли это место.

Алексей откидывается на спинку стула и вздыхает.

— Он не знает о камерах, — подтверждает он. — Виктор установил их после того, как один из наших начал наживаться за наш счет.

— Значит, он понятия не имеет, что мы знаем о его предательстве?