6. Давайте оставим этот общий обзор системы и обратимся к истории формирования какого-либо из католических догматов. Как это замечательно, как признают почти все непредубежденные люди, прослеживать ход дискуссии от ее первых затруднений до ее точного и определенного исхода. Безусловно, очень интересно наблюдать, как великая идея овладевает умами тысяч людей, благодаря своей жизненной мощи, не являясь управляемой или ограниченной, но являясь «как бы горящим огнем»8, как замечает пророк, «заключенным» в них, и хотя они «истомились, удерживая» ее, но не могли бы остановиться, и она росла в них, а в дальнейшем родилась через них, возможно, в течение многих лет и даже многих поколений; так что доктрина, можно сказать, скорее, использует сознания христиан, чем является использованной ими. Удивительно видеть, с каким напряжением, колебанием, нерешительностью, прерыванием, с каким шатанием вправо и влево, с каким множеством поворотов, но с какой уверенностью в своем продвижении, с какой точностью в своем марше и с какой законченной полнотой доктрина развивалась, пока целостная истина не стала «самоуравновешенной по центру», шаг за шагом, единственной, абсолютной, интегрированной и неделимой с течением времени! Удивительно видеть, как даже ересь лишь помогала обрести этой доктрине новые формы и способствовала ее дальнейшему развитию с такой силой, которая превосходила всякое сомнение, и в такой гармонии, которая ставила в тупик всякую критику; также и когда Божественный Создатель наложил на Христа испытания через лукавого, Он был только укреплен нападением, всегда оправдан в Своих высказываниях, и Он всегда побеждает, когда Его судят.
7. И весь этот мир мысли есть раскрытие нескольких слов, произнесенных как бы невзначай рыбаками Галилеи. Вот еще одна тема, которая более всего относится к той части предмета, которой я предлагаю ограничиться. Разум не только подчинился, он служит Вере; он разъясняет ее свидетельства; он возвысил неграмотных рыбаков до философов и богословов, он извлек из их слов смысл, о котором их непосредственные слушатели и не подозревали. Странным, безусловно, является то, что Иоанн стал богословом, как и то, что Святой Петр стал правителем. Это явление, присущее Евангелию, оно является отличительным признаком божественного. Значительная часть изречений, переполняющих Евангелие, допускают развитие [1]; в них есть жизнь, которая проявляется в движении вперед, истина, которая имеет признак последовательности, реальность, которая является применимой в потенциале, глубина, которая переходит в тайну. Ибо они являются представлениями о том, что реально, занимают определенное место и имеют необходимую опору и смысл в Великой системе вещей, а также внутреннюю гармонию и совместимость с тем, что с ними связано. Какая форма язычества может дать к этому параллель? Какой философ оставил свои слова потомкам как талант, который можно было бы поставить в рост, или как рудник, который мог быть разработан? Признак ереси в том и заключается, что ее догматы бесплодны, у нее нет богословия, поскольку это ересь, она не имеет ничего. Отнимите у нее остатки католического богословия, и что от нее остается? Полемика, объяснения, протесты. Ересь обращается к библейской критике или свидетельствам религии за неимением собственного основания. Ее formulæ9 заканчиваются сами по себе, без развития, потому что это просто слова, они бесплодны, потому что они мертвы. Если бы они имели жизнь, они бы росли и раскрывались; или же, если они действительно живут и приносят плоды, то это только как «сделанный грех рождает смерть»10. Ересь развивается в распад, она ничего не создает, она не стремится к системе, ее итоговый догмат есть лишь отрицание всех догматов, любой теологии, соответствующей Евангелию. Неудивительно, что она отрицает то, чего не может достичь.
8. Ересь отрицает в Церкви то, чего ей самой недостает. И теперь мы остановимся на предмете, которому я хочу уделить особое внимание. Конечно, нет необходимости формально доказывать, что пренебрежение доктринами, в частности, теми, которые касаются Святой Троицы и Воплощения, особенно распространено в наше время. Существует популярное подозрение, пожалуй, даже у тех, кто не хочет в этом признаться, что развитие идей и формирование догматов является лишь злоупотреблением Разумом, который, когда он посягнул на такие священные предметы, вышел за пределы своих полномочий, и ничего не мог сделать больше, чем умножать слова без смысла и умозаключения, которые ни к чему не приводят. Отсюда следует вывод, что такие посягания лишь приводят, из-за несогласованности мнений о доктрине, к вредным спорам, которые является непосредственным следствием такого посягания, то есть, по правде говоря, что нет необходимости или надлежащей связи между внутренней религиозной верой и научными толкованиями, и что милосердие, а также здравый смысл, советуют нам лучше сократить вероучение до некоторого числа частных мнений, которые, если люди будут их иметь для себя, пусть, по крайней мере, не имеют права навязывать другим.
9. Моя цель, в таком случае, состоит в том, чтобы дальше исследовать связь между Верой и Догматическим Вероисповеданием в той мере, в какой она имеет отношение к сакральным доктринам, которые были только что упомянуты, и показать служение Разума по отношению к ним; и при этом я буду стараться сделать как можно меньше намеков на ошибочные взгляды на этот предмет, которые упоминаются только для ясности, для того, чтобы следовать по тому курсу, который может принять дискуссия, и поднимать те вопросы, которые дискуссия, естественно, развернет. Меня здесь также никоим образом не интересует вопрос, кто является законными создателями и судьями этих догматических выводов в соответствии с Евангелием, и есть ли они вообще. Является ли Церковь непогрешимой, или индивидуум, или первые века, или ни одно из перечисленного, также здесь не имеет значения, только сама теория развития.
10. Богословские догматы суть пропозиции, выражающие суждения, которые формирует разум, или те впечатления, которые он получает относительно Истины Откровения. Откровение ставит перед разумом определенные сверхъестественные факты и действия, бытие и принципы; оно создает определенное впечатление или образ в нем, и это впечатление спонтанно или даже обязательно становится предметом размышления для ума, который продолжает исследовать его и выражать его в последовательных и отчетливых пропозициях. Таким образом, католические доктрины Первородного Греха или Греха после Крещения, или Причастия, или Оправдания являются лишь выражением внутренних верований католиков по этим вопросам, они формируются на основе анализа этих верований [2]. Также появляются и самые возвышенные доктрины, которые меня особенно заботят.
11. Теперь я вижу, в первую очередь, как идея Божественной Истины из скрытой (inward) формы, как это было описано, переходит в явную (explicit) форму, благодаря деятельности наших рефлексивных сил, однако же, такое разграничение в этапах существования идеи не является важным для определения ее подлинности и совершенства. Человек необразованный может иметь истинное впечатление об идее, но не в состоянии дать вразумительного отчета об этом, легко понять почему. Но что особенно поражает на первый взгляд, так это то, что есть все основания утверждать, что впечатлению, произведенному на ум идеей, даже не нужно быть распознанным людьми, обладающими им. И, если люди не осознают идею, это не является доказательством того, что они ею не обладают. Ничто не является более частым явлением, будь то в чувственных вещах или интеллектуальных, чем существование такого незаметного впечатления. Что мы имеем в виду, когда говорим, что некоторые люди не знают самих себя, что ими управляют взгляды, чувства, предрассудки, объекты, которые они не осознают? Как часто мы воодушевлены или подавлены, и мы не помним почему, хотя мы понимаем, что что-то было сказано нам, или что-то случилось, хорошее или плохое, что объясняет это наше чувство, но ведь мы могли бы вспомнить это! Что такое сама память, как не огромный журнал таких дремлющих, но настоящих и пробуждаемых идей? Или подумайте, когда люди прослеживают историю своих собственных мнений за последние годы, насколько они бывают сбиты с толку при попытке установить время существования того или иного своего убеждения; их система мышления все это время находилась в непрерывном, постепенном, спокойном развитии, так что, как это легко сопоставить с ростом плодов земли, была, «сперва зелень, затем колос, затем полное зерно в колосе»11
