Чёрные, отливающие синевой волосы, заплетены в толстые косы, перевитые тонкими нитями синего бисера. Высокий открытый лоб. Густые чёрные брови. Раскосые глаза, как два чёрных озера, манят своей страшной глубиной. Чуть приплюснутый прямой нос. Алый маленький рот. Округлый заострённый книзу подбородок. Широкие скулы. Изящная шея.

Красивая и сильная, как сама природа, она была одета в обыкновенную футболку и джинсы. На ногах белели кроссовки. Зелёный свитер завязан узлом на плечах. В руках оранжевый рюкзак.

На самом деле завали её Нинвитнэ, что на корякском языке означало «принадлежащая духам». Нина являлась представительницей древнего рода, в котором через поколение рождался эньеньялан, дословно «человек вдохновлённый духами». Ей предстояло стать шаманкой, как когда-то многим женщинам из её рода.

Алёша, закрыв автомобиль, бросился к ней, опережая Максима. Подбежал. Взял за обе руки.

– Здравствуй Нина!

– Здравствуй Алёшка! – В её глазах заиграли озорные искры.

– Нина! Оставайся! Мы будем гулять по ночному Петропавловску.

– Ещё чего, – Нина звонко рассмеялась и чмокнула Алёшу в щёку. Тот незамедлительно покраснел. – Мне в стойбище надо. Скоро я стану настоящей шаманкой и тогда, Алёшка-а… – Она сделала страшное лицо.

– Да, я серьёзно.

– Я тоже.

– Привет! – Максим подошёл и положил руку на плечо Алёши. – Не пугай его, а то он в Англию сбежит учиться. – Ты чего на улице?

– Да там, – Нина махнула рукой в сторону центрального входа в здание аэропорта. – Там какой-то американец прилетел. Толкучка. Я ушла.

– Американец?!

– Про него по телеку с утра трендят.

– Судя по вопросам, которые ему задавали – решил баксы в Камчатку вложить. Кстати. – Нина легонько щёлкнула Алёшу по носу. – Несколько раз прозвучало имя твоего отца.

– С него станется.

Объявили регистрацию рейса до Паланы. Все трое двинулись к зданию аэровокзала, откуда уже вываливала толпа зевак и репортёров. В середине этой суеты шествовал высокий сухощавый человек, одетый по-спортивному, с выдвинутой вперёд, как у бульдога, нижней челюстью. Его скуластое лицо светилось ослепительной улыбкой и холодным блеском чуть сощуренных серых глаз. Репортёры кружились вокруг него, как мухи, и непрерывно осыпали вопросами:

– Мистер Крафт, каковы ближайшие планы?

– Работа, работа, работа!

– Мистер Крафт, о чем вы хотите заявить на брифинге сегодня вечером?

– Терпение, господа. Не будем забегать вперёд.

– Как вам Новая Камчатка, мистер Крафт?

И всё в таком духе. Щёлкая затворами фотоаппаратов и сверкая вспышками, процессия прошествовала мимо к автостоянке и быстро рассыпалась по автомобилям и автобусам. Через минуту, гудящим роем, они рванули за джипом американца.

Регистрация закончилась через полчаса и пассажиров пригласили на посадку в самолёт. Шагнув к выходу, Нина обернулась.

– Ну, что ребята. Пока? До осени? Не хочется расставаться, но…

– Да, ладно. Давай, пока.

– До свидания, Нина. Я напишу тебе письмо.

– Пришли лучше СМС, Онегин.

Она рассмеялась, резко развернулась, хлестнув по воздуху жгутами искрящихся бисером кос, и скрылась за дверьми.

– Максим, скажи, ну вот почему она так со мной?

– Как, так?

– Ну, как с маленьким.

– А, не бери в голову. Все женщины так. Значит, ты ей тоже не безразличен.

– Да?!

– Факт.

Глава 2. ТАЙНА УТЕРЯННОЙ КНИГИ

1

После того, как самолёт взлетел, Алёша скис совсем, довёз Максима до библиотеки и унёсся грустить в одиночестве.

В читальном зале сегодня дежурила Ольга Макаровна. Пенсионер и ветеран библиотечного дела. Окончив курсы сразу после школы, она пришла в эти стены молодой девчонкой и вот ей уже за шестьдесят, а она всё здесь.

– Здравствуйте, Максим.

– Доброе утро, Ольга Макаровна.

– Вы снова раньше всех. – Она поправила седые, стянутые аккуратным узлом на затылке волосы и сняла очки. – Сейчас редко встретишь молодого человека, так жадно тянущегося к книгам, как это делаете вы, Максим. Хотите кофе?

– Раньше всех сюда приходите вы, Ольга Макаровна. Спасибо, кофе я не хочу. Я вот книги принёс. – Максим начал выгружать содержимое рюкзака. – Вы знаете, Ольга Макаровна, меня привлекают не сами книги, а загадки, которые скрываются в них. И особенно мне нравится копаться в старых книжках. Все говорят, что я люблю совать нос во всё, что меня окружает. Это так, и я ничего не могу с этим поделать.

– Но, что же тут плохого?

– Это вы так считаете, а некоторые думают, что я иногда сую его туда, куда не следует.

– Ну, что вы, дорогой Максим. – Ольга Макаровна вновь водрузила очки на вздёрнутый нос, и подняла взгляд, направив его куда-то вдаль. – Для познаний нет границ, и никто не вправе осуждать это горячее стремление и, тем более, ему препятствовать.

– Угу. – Максим выложил последнюю книгу. – Не думаю, что преподаватель, которого я поймал на взятках с поличным и которого потом с треском вышибли из института, разделяет ваше мнение. Скорее наоборот. Попадись я ему, он бы мне наверняка голову отвернул.

– Ничего не может встать на пути правды, – заключила Ольга Макаровна и занялась книгами Максима.

– Ольга Макаровна, что у нас на сегодня?

Приподняв очки, Ольга Макаровна сказала, что на сегодня работы немного, нужно пропылесосить два последних стеллажа левого ряда.

«Да, уж, немного» – подумал Максим и проследовал в бытовку. Переодевшись, и вооружившись пылесосом, он направился к стеллажам с книгами.

2

Вот он. Этот таинственный и загадочный мир книг. Он, по своему, опасен. Он манит и притягивает как пропасть, как бездонная глубина, готовая поглотить в один миг и потом уже не выпускать из своих объятий никогда. Он нависает стенами миллионно, миллиардно томных стеллажей и подобно горам затмевает яркое слепящее сияние суетной обыденности, мешающее разглядеть всю тонкость и разнообразие мира. Проходы между стеллажами, как глубокие ущелья. Они наполнены полумраком, покоем и тишиной. Каждое из них хранит свои тайны, и по дну каждого вьётся узкая каменистая дорога познания. По ней не пролетишь на автомобиле, как по автостраде, едва различая мелькающие за окном, сливающиеся в одну размытую полосу пейзажи, не слыша из-за рёва двигателя ни пения птиц, ни шелеста листвы, ни шума прибоя. По этим бесконечным дорогам можно только шествовать подобно пилигриму или паломнику, пустившемуся в дальний путь. Тихо ступать, дабы не разрушить нечаянно, эту торжественную тишину, беспрестанно останавливаться и подолгу вслушиваться и всматриваться, преклоняясь и жертвуя. И однажды, исполнившись истиной, услышать шёпот вечности и навсегда остаться бродить по этим покрытым пылью дорогам.

Задача Максима, как уборщика помещений, как раз и заключалась в том, что бы этой пыли на дорогах познания скапливалось как можно меньше.

Максим решил закончить с первым стеллажом до обеда, а после обеда перейти ко второму. Надев фонарик поверх развёрнутой козырьком назад красной бейсболки, он ступил в полумрак междурядья. Работа не сложная. Бери с полки книгу, проводи по её обрезам насаженной на длинный шланг пылесоса щёткой и ставь на место.

Примерно через час, Максим покончил с одной стороной стеллажа и начал спускаться со стремянки. Но в полуметре над полом его нога соскользнула со ступеньки, и он, больно ударившись коленкой, грохнулся на пол. Фонарь закатился под стеллаж, бейсболка съехала на глаза, а сам он сидел на полу возле работающего пылесоса, потирая ушибленное колено.

На шум прибежала Ольга Макаровна. Она приседала и охала, как наседка над цыплёнком, но Максим успокоил её и сказал, что всё в порядке. Она ещё немного покудахтала и вернулась к своим обязанностям.

Настроение работать пропало. Максим с тоской поглядел на предательницу стремянку, выключил пылесос и только теперь обнаружил отсутствие фонарика на лбу. Он огляделся. Пол под стеллажом освещался тусклым голубым светом. Отодвинув стремянку в сторону, он полез рукой под стеллаж. Проходила только кисть, и как Максим ни старался, до фонаря он дотянуться не смог. Стеллаж находился у стены, и фонарик закатился в самый угол. Нужен был, какой ни будь длинный и тонкий предмет.