– Как же так? Ты отдал ему всю слоновую кость? Что мы теперь будем делать?
– Мы? Думаешь, есть «мы», а не «ты»?
– Но это был наш товар. Зачем ты это сделал?
– Разве ты не так со мной поступаешь? – злобно ответил Барбаро. – Тебе плевать на меня, а мне плевать на то, что тебе нужно. Это я оставлю себе. – Он позвенел монетами в кармане.
Паоло пошел прочь. Гордость его была уязвлена. Придя домой, все рассказал брату и Джузеппине. Запретил ей иметь дело с Барбаро, в том числе и с Маттией.
Союз Флорио и Барбаро распался в кабинете нотариуса. Они продали баркас и часть оставшегося на складах товара, а деньги поделили. Не глядя друг на друга, поставили на листе бумаги две или три подписи. Паоло Флорио выкупил лавку, Паоло Барбаро ушел с виа Матерассаи, чтобы попытать счастья в другом месте, на виа Латтарини, где находились склады других переселенцев из Баньяры.
Раны этой войны долгое время давали о себе знать. Холодное раздражение, сменившее гнев, угнездилось в их душах.
* * *
Винченцо идет за матерью, останавливается, глазеет по сторонам. С сосредоточенным видом посасывает лакричную палочку. Теперь, когда он сам ходит и бегает, мир кажется ему огромным.
Он заносит ногу над лужей, но окрик Джузеппины его останавливает.
– Куда?! Смотри под ноги! Тебе четыре года, ты уже не маленький!
Он виновато смотрит на нее. Мать вздыхает, не может долго на него сердиться. Винченцо – единственная настоящая любовь в ее жизни.
Вокруг них разноголосая толпа. Какой-то крестьянин пытается сбыть свои апельсины английскому торговцу в суконной куртке и сапогах. Повозка мешает прохожим, кто-то возмущается.
– No, I won’t buy those[4]… апельсины. Они гнилые!
– Гнилые! Разве они гнилые?! Хороший товар, отличный! – Он берет один апельсин, вертит в руках, но англичанин ни в какую, отмахивается от мошек, облачко которых роится над фруктами.
Наблюдающий эту сцену неаполитанский моряк воздевает руки к небу.
– Неужто бедные христиане из ума выжили? Хороший товар с мухами предлагают…
Люди из разных стран, разноязыкая речь. С тех пор как французы вернулись в Тирренское море, миру пришел конец. Англичане опять объявили войну Франции, а Наполеон возобновил военные действия, нападая на корабли, бороздившие Средиземное море. Торговцы не чувствуют себя в безопасности, а англичане, которые раньше были хозяевами морской торговли, оказались загнанными в угол. Палермо, как и вся Сицилия, превратился в безопасную гавань, не подвластную французскому влиянию. А главное, эта гавань находится в центре Средиземноморья, – вот почему Палермо заполонили торговцы и моряки со всей Европы. Французские специи приходят из портов Северной Италии, английские – с Мальты и не только. Прибывают товары из Турции, Египта, Туниса и Испании.
Джузеппина плохо разбирается в этом. Не женское это дело, часто повторяет она Виктории, которая хочет все знать и вечно донимает Иньяцио расспросами.
Джузеппина подходит к лавке. За стеклом виден прилавок, за ним – Паоло, который беседует с мужчиной в бархатном костюме. Впереди, почти напротив церкви, стоит расписной паланкин.
Мать и сын входят в лавку. Паоло замечает их, делает знак Винченцо молчать. Продолжает разговор с покупателем.
– Наша хина чистейшего свойства, уважаемый барон. Мы получаем ее прямо из Перу и поставляем большинству фармацевтов Палермо… Понюхайте, какой аромат! – Он набирает горсть коры. Она темная, рассыпчатая. Щепки падают на прилавок.
– Какой сильный запах! – Покупатель морщит нос.
– Потому что мы умеем ее хранить! – Паоло понижает голос. – Хотите, приготовлю вам немного, смешав с железом, верно?
– Да, спасибо. Знаете, как бывает… дух еще молод, а тело… увы, подводит. Орудие у меня уже не то, что раньше… можете себе представить, как неприятно, когда приходится отступать в некоторых обстоятельствах, – заключает он, немного смутившись.
– Тогда железо придаст вам сил. Добавим семена фенхеля и лимонную цедру, это защитит вас и от лихорадки. Запишу на счет за товар за прошлую неделю?
– Нет, хотя… – смущение и гордость борются в нем. – Вот, заплачу по последним счетам. Теперь мы в расчете. – Монеты поблескивают в его руке. – Благодарю. Я знаю, что могу положиться на вас. Я пришел сюда, а не к вашим титулованным коллегам, потому что мне сказали, вы умеете молчать.
– Считайте, как ваш исповедник!
Паоло учтив, но без раболепия. Дворяне в Палермо – удивительный народ. Держатся за свои привилегии, как собака за кость. Ходят в золоте и бархате, а сами в долгах как в шелках. Перепродают и закладывают дома и поместья, которые больше не могут содержать, тасуя их, как карты в крапленой колоде.
Винченцо улучил момент, вырывается из рук матери.
– Папа, папа! – кричит он, цепляясь за край прилавка, тянет вверх ручонку.
Паоло поворачивается к сыну. В глазах досада.
– Я занят, Виченци.
Пальцы ребенка скользят по дереву, разжимаются. Он обходит прилавок и бежит в контору, знает, что там дядя. Иньяцио склонился над бухгалтерскими книгами.
– Дядя Иньяцио!
– Что ты здесь делаешь? – Он сажает ребенка на стол. Отодвигает чернильницу, снова принимается писать, пролистывая счета. – Ты пришел с мамой?
– Угу, – ребенок сосет лакрицу и болтает ногами. – Пахнет вкусно. Это гвоздика, да? – добавляет он, принюхиваясь.
– Гвоздика, да. Только вчера получили. Пожалуйста, не болтай ногами, – Иньяцио гладит его по колену. – Что случилось с мамой?
– Принесли бумагу. Какой-то моряк. Она очень разволновалась, когда увидела ее.
– Бумагу? Может быть, конверт?
– Угу.
Иньяцио поднимает голову. Волнение пробегает дрожью по его спине.
– К кому она пошла, чтобы прочитать?
– К одной из служанок из палаццо Фиталия, той, которая все знает о своей хозяйке и рассказывает маме и тете Мариучче.
Иньяцио тяжело вздыхает. Вот именно. Этого еще не хватало! Прошло больше двух лет с тех пор, как Джузеппина потеряла ребенка. С тех пор она и брат еще больше отдалились друг от друга, Иньяцио видит. Они живут вместе, но жизнь у каждого течет по своему руслу. Два чужих человека, вынужденных существовать под одной крышей.
Джузеппина потихоньку со всем смирилась. Она привязалась к акушерке, Мариучче, которая стала ей самой близкой подругой. Потом познакомилась еще с двумя девушками из Калабрии, одна из которых Роза, горничная, это ее имеет в виду Винченцо. Ужасная сплетница, как считают они с Паоло. Брат ее просто терпеть не может.
– И что случилось потом?
Малыш вынимает изо рта лакричную палочку. Лицо его становится серьезным.
– Она заплакала. А потом привела меня сюда, чтобы поговорить с отцом.
Иньяцио замер. Перо на секунду замерло в воздухе, прежде чем снова опуститься в чернильницу.
Джузеппина не из тех, кто легко плачет.
Иньяцио прислушивается к происходящему в лавке. Слышит, как Паоло прощается с покупателем. Слышит голос невестки. Он делает племяннику знак, чтобы тот сидел тихо. Встает у дверей, оставаясь незамеченным.
– Ну, что стряслось? – говорит Паоло.
Джузеппина достает конверт. Протягивает мужу.
– Это от Маттии. Она в отчаянии, просит нас помочь ее мужу. Он на Сицилии, заболел и остался совсем один. А мы здесь, в Палермо…
В лавке воцаряется тишина.
Рука Джузеппины повисла в воздухе, Паоло не сразу берет письмо.
Рвет его на мелкие кусочки.
– Ты даже не прочел его! – с отчаянием восклицает Джузеппина. – Это же твоя сестра!
– Была моя сестра, – Паоло отворачивается от жены. – Она приняла сторону негодяя, за которого вышла замуж.
Джузеппина всплеснула руками.
– Вышла замуж? У нее не было выбора! Ей было четырнадцать, и твой отец заставил ее выйти замуж, чтобы одним ртом стало меньше. У женщины нет выбора, когда она выходит замуж. Разве могла я протестовать, когда ты притащил меня сюда?
