- Он победил! Он победил! - вскричала Джемми, махая платочком; Джемайма Энн упала в обморок, леди Бланш завопила, а мне стало так худо, что я едва устоял на ногах. Все зрители волновались, кричали, только сам барон сохранял полное спокойствие, отвесил изящный поклон и, глядя на Джемми, поднес к губам свою руку. И тут вдруг откуда ни возьмись какой-то иудейского вида незнакомец перепрыгивает через барьер и в сопровождении еще троих бросается к барону.
- Стань у ворот, Боб! - кричит он. - Барон, я арестую вас по иску Сэмюела Левисона за...
Но он так и не успел сказать за что. Выкрикнув: "А!" и "Saprrrristi!" и еще что-то непонятное, его сиятельство обнажил меч, пришпорил коня, перемахнул через бейлифа и был таков. Мистер Стабз, помощник бейлифа, убрался с дороги, потому что барон пригрозил, что проткнет его копьем. А когда мы подхватили бейлифа и привели в чувство с помощью глотка бренди, он нам все рассказал.
- У меня бумага на его арешт, миштер Кокш, но я не хотел портить вам удовольштвие, да и ужнал я его, только когда с него шбили шлем!
. . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вот так история!
Сентябрь. За бортом и на крюке
Хвалиться нашим турниром в Таггериджвиле нам было не резон, а все ж он удался куда лучше, чем праздник у Килблейзов, на котором бедняга лорд Гейдуйдерри расхаживал в черном бархатном халате, а император Наплевон Бонапарт появился в рыцарских доспехах и в шелковых чулках, вроде как у друга мистера Пелла из Пиквика.
Мы-то хоть, нанявши актеров из Антитеатра Астли, поразвлеклись за свои денежки.
От барона мы не получали ни весточки, после того как он показал себя столь прекрасным наездником, а потом сшиб бейлифа мистера Цаппа (поделом ему!) и его помощника мистера Стабза, которые хотели его арестовать. Моя душенька Джемми после исчезновения барона пребывала в скверном расположении духа, а это, скажу вам, весьма печальное зрелище. В такие дни ей ничего не стоит закатить пощечину Джемайме Энн или швырнуть блюдо с тартинками в мою горемычную особу.
Как я уже сказал, моя Джемми все время хандрила, но однажды (помнится, после визита капитана Хиггинса, который обмолвился, что видел барона в Булони) она объявила, что единственное для нее спасение - это перемена климата и что она помрет, если не поедет на побережье Франции. Я понимал, к чему она клонит и что возражать ей все равно, что возражать ее королевскому величеству во время тронной речи. А потому я велел слугам укладывать вещи и заказал четыре билета на пакетбот "Турецкий султан", отправлявшийся в Булонь.
Дорожный экипаж с тридцатью семью чемоданами Джемми и моим ковровым саквояжем был доверху нагружен и отправлен на пароход накануне вечером. А мы, позавтракав в нашем городском доме на Портленд-Плейс (ох, не думал я тогда, что... впрочем, не стоит об этом...), поехали во втором экипаже к Таможне, а следом в наемной карете и кебе катили слуги, а также четырнадцать картонок и чемоданов, которые могли понадобиться моей душеньке во время путешествия.
Дорогу по Чипсайд и Темз-стрит описывать не стоит. Мы видели Монумент, который поставили в память устроенной католиками страшной Варфоломеевской ночи, только почему его тут поставили - в толк не возьму, раз церковь св. Варфоломея находится в Смитфильде. Мельком глянули мы и на Биллингсгет, и на дом лорд-мэра с двадцатидвухшиллинговым угольным дымом из труб и, наконец, благополучно добрались до Таможни.
Мне стало грустно при мысли, что теперь нам придется якшаться с жуликами, каковыми слывут все французы, и что, не зная ихнего языка, мы покидаем родину и честных своих соотечественников.
Навстречу нам вышли четырнадцать носильщиков, и каждый с отменной готовностью подхватил какую-нибудь поклажу, то и дело называя Джемми "миледи", а меня "ваша честь", и этак миледили они и честили даже моего лакея и горничную в кебе. Тут мне и вовсе взгрустнулось, как я подумал, что уезжаю на чужбину.
- Возьми, любезный, - сказал я кучеру наемной кареты, который с самым почтительным видом стоял передо мной, держа в одной руке шляпу, а в другой Джеммину шкатулку с драгоценностями. - Вот тебе, милый мой, шесть шиллингов, - говорю ему, потому как я не мелочный.
- Шесть чего? - спрашивает он.
- Шесть шиллингов! - заверещала Джемми. - Вдвое больше, чем тебе причитается.
- Причитается, мэм?! - повторяет грубиян. - Вот и причитайте на здоровье! Выходит, я должен коней гробить, шею ломать, коляску корежить, тащить вас, и ваших ребятишек, и ваши пожитки, и за все про все - шесть монет?
С этими словами громила швырнул шляпу вместе с моими шиллингами наземь и подсунул мне кулачище под самый нос, так что я было решил, что он пустит из него Кровь.
- Восемнадцать шиллингов - вот сколько мне положено! - объявил он. Поняли? Спросите любого из вон тех джентльменов.
- Ну по правде-то - семнадцать шиллингов шесть рейсов, - молвил один из четырнадцати носильщиков, - но коли джентльмен и впрямь джентльмен, само собой - отвалит не меньше соверена.
Я собрался было возражать, а Джемми завизжала, как турок, но тут один из них гаркнул: "Э-эй!", другой подхватил: "Что за шум, а драки нет?", третий зыкнул: "А ну всыпь им!" - и я, по совести признаться, до того струхнул, что вынул целый соверен и отдал кучеру. Тем временем мой лакей и горничная куда-то скрылись: они всегда исчезают, как только начинается грабеж или скандал.
Я пошел было их искать.
- Постойте-ка, мистер Фергюсон! - подал голос юный джентльмен лет тринадцати от роду, в красном ливрейном жилете до самых пят и с целым набором булавок, пуговиц и тесемок, скреплявших его борта. - Постойте, мистер Фе, - говорит он, вынув изо рта трубку. - Не забывайте хозяина кеба.
- А тебе сколько следует, милейший? - спрашиваю я.
- Мне?.. Гм... Сейчас прикинем... Ага! Аккурат тридцать семь шиллингов да еще восемь пенсов.
Четырнадцать джентльменов с багажом в руках прыснули и давай гоготать очень наглым манером. Одна только физиономия кучера выражала досаду.
- Ах ты поганец! - вскричала Джемми, ухватив мальчишку. - Заломил дороже, чем за карету!
- Вы меня не поганьте, мэм! - взвился малый. - Что мне до кареты? Езжали бы омнибусом за шесть пенсов! Что ж не поехали! Чего наняли мой кеб? На что я отмахал сорок миль от Скарлот-стрит на Портленд-стрит да на Портленд-Плейс - и все задарма? Ну-ка, выкладывайте полтора соверена, нечего моего коня томить целый день!
