– Ладно, – с легким смущением сказал Эл. – Я не буду ходить вокруг да около. Известно ли вам содержание документов, которые Ричард Фортраст подписал с «Эфрата крионикс»? Знаете ли вы о них?

– Целиком и полностью, – ответил Корваллис. – Да.

– И вы знаете…

– Про ЭЛШ и все остальное? Покупку компании? Сканирование и облачное хранение? Да.

– Это, вероятно, не имеет отношения к делу, но ваша компания…

– «Нубилант» хранит сканы. Да, это я тоже знаю.

– Отлично, – кивнул Эл. – Похоже, вы в курсе всего, что я считаю прошлыми и нынешними аспектами ситуации. Однако вы никак не можете знать, что мы планируем на будущее.

– Справедливо.

Подошла официантка с заказанной Корваллисом пинтой пива. Он счел, что в таких обстоятельствах вправе выпить за ланчем. Эл пил что-то прозрачное с лаймом, надо думать, безалкогольное. Не подвергая опасности свои мозговые клетки. Интересно, каков «просчитанный риск» сидения в джорджтаунском баре? У скольких людей, выпивающих здесь в полдень, есть при себе спрятанное оружие? Случайный или не очень случайный выстрел – и пуля разнесет Элу мозги, а равно его планы на бессмертие. Есть ли у Эла таблица, в которой он рассчитывает и сопоставляет вероятности?

– Раз уж мы здесь вдвоем, беседуем с глазу на глаз, не стану оскорблять ваши умственные способности, уверяя, будто метод, использованный для Эфратских Одиннадцати, имеет что-либо общее с тем, что мы предполагаем сегодня.

– Для Ричарда Фортраста, вы ходите сказать.

– Для него или кого угодно.

– Кого угодно?

– Для меня. Си, поймите, я не разделяю свое положение и положение Ричарда Фортраста. Я тоже завтра могу оказаться на ИВЛ и хочу, чтобы в таком случае для сохранения моего коннектома применили самые передовые методики, каких бы затрат они не потребовали. Я здесь, чтобы вам сказать: в данном вопросе нет никакой разницы между Ричардом Фортрастом и мной. Мы не предлагаем экономвариант.

Корваллис отпил пива. Хорошее. Интересно, есть ли пиво в цифровом раю Эла Шепарда?

– Вы, вероятно, рассматриваете возможность ионно-лучевого сканирования, – заметил Эл.

– Да.

Это была та самая методика, о которой Корваллис упомянул в разговоре с Фортрастами. Та, с помощью которой в УОТИМе сканировали мышиные мозги. На семейной конференции в гостиничном номере было как-то неуместно входить в детали.

Если считать (как, очевидно, считает Шепард), что коннектом – единственно важное в мозгу, а значит, оцифровав монтажную схему и поместив ее в облако, можно выбросить остальное тело и не потерять ничего существенного, то ионно-лучевое сканирование решает все ваши проблемы. Старая методика, которую применили к одиннадцати замороженным в «Эфрата крионикс», состояла в том, чтобы пропустить мозги через высокоточную ломтерезку, снимая один за другим тончайшие слои и фотографируя каждый срез. Дальше требовалось проследить связи через слои. Именно эту сложную задачу УОТИМ попытался геймифицировать несколько лет назад. Метод целиком зависел от толщины нарезки, разрешения фотографий и внимания геймеров.

Ионно-лучевое сканирование, чтобы сохранить мозг, уничтожает его по несколько молекул за раз. Луч заряженных частиц, сфокусированный с субклеточной точностью, выжигает мозговую ткань. Однако при этом он собирает информацию о том, что разрушает, и записывает ее с куда большим разрешением, чем позволяла старая методика. По сути, это та же ломтерезка, только куда более прецизионная. Вместо груды слоев толщиной с бумажный лист остаются только дым и пар. Продвинутая форма кремации.

– Послушайте, – сказал Корваллис. – В той мере, в какой это касается меня как нерда, читающего статьи в интернете? Да. Куда лучше, чем пропустить все это через машинку для нарезки колбасы и отщелкать фотографии.

– Я пошел бы дальше, – ответил Эл, – и сказал бы, что тут достигнут предел. Если даже завтра изобретут систему с еще большим разрешением, она ничего дополнительно не даст. Все равно что составлять карту США в субмиллиметровом масштабе – она ничего не добавит к сантиметровой.

Корваллис оторвал взгляд от собеседника и глотнул пива. В последние несколько минут эмоциональный прилив сменился эмоциональным отливом. Все эти разговоры о сканировании мозга превратились в нудные детали, с которыми нужно покончить как можно скорее, желательно – чужими руками. Два щедро финансируемых научных центра – УОТИМ и многочисленные фонды и стартапы Эла – независимо пришли к выводу, что лучше ионно-лучевого сканирования ничего нет и быть не может. Облачные компании вроде той, в которой работал Корваллис, сделали долговременное хранение данных таким надежным и дешевым, что думать вообще не о чем.

Так что тут обсуждать? Эл сам минуту назад сказал, что предел достигнут.

– Зачем вы прилетели в Сиэтл? – спросил его Корваллис.

– Убедиться, что последняя воля Ричарда Фортраста – включая распоряжения о медицинском уходе и об останках – будет выполнена, – ответил Эл.

– Вы считаете, что у вас есть на это моральное и этическое право?

– Я не знаю ничего про его родных, – сказал Эл. – Вы, Си, другое дело. Хоть мы и не встречались, я могу оценить вас по профилю в Линкдин, по вашему послужному списку. Я пришел в этот бар, зная, что мы с вами можем побеседовать спокойно и на должном техническом уровне.

– Какое отношение это имеет к моему вопросу?

Эл умиротворяюще поднял руку. Мол, слушай меня, приятель.

– Мысленный эксперимент. Человек родился в примитивном племени, где медицина находится в руках заклинателей. Самая их передовая терапевтическая методика – трясти гремушкой. Позже ему удается получить образование. Он переезжает в Лондон, становится зажиточным человеком. Хочет в случае болезни гарантированно получить то же медицинское обслуживание, что и любой в Лондоне. Поэтому он пишет распоряжение о медицинском уходе, где, по сути, говорит врачу следующее: «Если я заболею и буду без сознания, могут заявиться мои родственники с тем, чтобы исцелить меня гремушками. Они попытаются не дать вам, врачам, предоставить мне такой медицинский уход, какой я хочу получить. Так вот, дайте им пинка под зад. Не впускайте их в мою палату. Они могут стоять под окнами больницы и трясти гремушками до посинения, но ко мне в палату пусть заходят только врачи и медсестры». Он пишет это в форме совершенно пуленепробиваемой юридически, подписывает и скрепляет печатью со всех сторон и убирает в надежное место. Давайте предположим, что случилось худшее. Он правда заболел и лежит без сознания. Его увозят в больницу, и, конечно, являются родственники-знахари. И они не просто хотят стоять возле кровати и трясти гремушками. Они хотят выгнать врачей и медсестер, вытащить капельницы, выключить аппараты, отменить лекарства. В этой ситуации, Корваллис, скажете ли вы, что доктор имеет моральное и этическое право вызвать охрану, чтобы та препроводила заклинателей на улицу?

– Так вы хотите знать про ближайших родственников Ричарда, заклинатели ли они с гремушками?

– Да.

– И, – сказал Корваллис, – просто чтобы уточнить вашу аналогию, вы – врач. И медицинский уход в данном случае не обычные процедуры, которые мы под этим словом понимаем, а…

– Ионно-лучевое сканирование мозга. Да.

И снова пари Паскаля. Эл Шепард убежден, что посредством правильной методики сделает Доджа бессмертным. Как Додж и хотел. И Эл не позволит родственникам встать поперек желания Доджа. Ставки слишком велики.

– Давайте на минутку вернемся к вашей аналогии, – сказал Корваллис. – Когда дело становится серьезным, врач зовет охрану и вышвыривает заклинателей вон. Эл, каков ваш план на случай, если дело станет серьезным?

– Я не остановлюсь перед тем, чтобы пойти в суд и получить судебное предписание.

– Обалдеть.

– Послушайте. Фортрасты расстроятся и на какое-то время меня возненавидят. Это минус. А плюс…

– Вы спасете Ричарду жизнь. Или посмертное бытие – как уж вы это называете.

– А попутно? Может, и рассерженным родственникам тоже. Миллион лет спустя они еще поблагодарят меня за то, что я предпринял необходимые шаги.