Церковь озарилась теплым светом восковых свеч. Я зажгла ладан в каждой из маленьких лампадок, украшенных золотом и разноцветным стеклом. Протерла иконы, поправила резной крест у входа – он всегда после прихожан перекошен. Обрызгала святой водой красный потертый ковер. Вечерняя служба особенно важна – она предшествует ночи, когда зло набирает особую силу.

Я никогда не верила в существование демонов. Моя мама не верит и сейчас. Для меня же они стали не только частью реальности, но и наполнили скупые на события будни.

Все началось унылой осенью, когда листва гнилым ковром покрыла землю, а солнце больше не показывалось из-за тяжелых туч. Я поступила в институт и переехала в этот город совсем недавно. Мне повезло через знакомых найти однокомнатную квартиру почти в самом центре, где, несмотря на ужасный ремонт и соседей алкоголиков, я была абсолютно счастлива. Мечты сбывались, и на волне эйфории я быстро обзавелась новыми знакомыми.

Однажды мы устроили вечеринку. Ребята, узнав, что я живу одна, очень оживились, проявили инициативу и организовали «парти» практически без моего участия. Все началось вполне благоразумно, но после первой выпитой бутылки спиртного, вечеринка переросло в угар. Я просила ребят вести себя тише, уменьшала громкость магнитофона, они лишь потешались надо мной и продолжали веселиться. Ожидаемо около полуночи в дверь позвонили. Музыка тут же была выключена, ребята затаились, а я с тяжелым сердцем подошла к входной двери.

– И долго это будет продолжаться?

Передо мной стояла невероятно высокая женщина с копной рыжих волос и пронзительным взглядом карих, практически черных в тусклом освещении подъезда, глаз.

– Мы… Я…

Из комнаты раздался короткий смешок. Женщина пронзительно глянула в конец коридора – там в темноте кто-то отчаянно зажимал себе рот. Это не помогло, и вскоре комната наполнилась безудержным смехом. Теперь вся компания истерично хохотала. Я покраснела от стыда и посмотрела на соседку. Но то, что я увидела, не поддавалось более никакому вразумительному объяснению.

Ее глаза впали черными дырами в неестественно бледное лицо. Морщинистые тонкие губы цвета запекшийся крови растянулись в уродливой улыбке, обнажив ряд кривых заострённых зубов, что безобразно нарастали друг на друга. Всего один взмах ресниц изменил картинку – на площадке стояла все та же женщина, с, безусловно, человеческим лицом.

«Фух, ты, черт! Привидится ж такое!»

– Не пригласишь зайти? – совершенно неожиданно поинтересовалась она.

От переживаний я совсем оробела и, не произнося ни слова, открыла дверь настежь.

– Тебя не учили манерам? – неожиданно поинтересовалась она, не продвинувшись ни на шаг.

– У-учили…

– Что же на подобный вопрос следовало бы приличной девушке ответить?

Если бы я только знала, что произойдет потом, я бы никогда не произнесла этого слова. Но я не знала, и потому ответила:

– Заходите.

Соседка расплылась в хищной улыбке.

– Я потом зайду.

Она развернулась и зашагала по лестнице наверх. И лишь когда темная фигура почти скрылась из виду, я услышала ее странный тихий смех.

«Сумасшедшая?!» – отважилась подумать я.

Искаженное лицо, что так явно привиделось, никак не выходило из головы. Оно зависело перед глазами, упорно вопрошая, не тронулась ли я сама рассудком.

Настроение веселиться пропало, и я попросила ребят разойтись. Одни возмущались, другие откровенно смеялись над моей трусостью. В новом городе в глазах новых друзей я изо всех сил старалась быть той, кем никогда не являлась. Что ж полтора месяца успешной маскировки закончились позорным разоблачением.

«Поздравляю, Ульяна, поздравляю!» – корила я себя, когда все разошлись.

«Запуганная провинциалка, которой просто повезло со знакомыми! Уже завтра об этом будет говорить весь поток».

И я не ошиблась. По задним партам пробежала волна смеха и подколок, как только я зашла в аудиторию.

– Кто-то не умеет веселиться…

– Соседи такие страшные, буууу! Я уже напустил в штанишки…

– Она кроме сельских дискотек нигде и не была больше! – доносилось со всех сторон.

Я схватила сумку и, не выдержав, выбежала из аудитории. Весь день я гуляла по дождливому городу – ни напугал пронизывающий ветер и промокшие насквозь ноги. Мне просто хотелось, что б все эти тяжелые мысли выветрились из головы раз и навсегда. К вечеру у меня поднялась температура, чему я, впрочем, даже обрадовалась.

«Сутра к терапевту, и неделю можно отлежаться на больничном. А там посмотрим – надеюсь, они к тому времени успокоятся!»

Ближе к полуночи состояние ухудшилось. Меня трясло, тело перестало слушаться, а мысли мутнели. Кровавая дорожка градусника застыла на отметке тридцать девять и три.

«Надо бы вызвать скорую», – подумала я.

Через мгновение кто-то позвонил в дверь. Я прислушалась – звук дверного звонка прозвучал явно и одновременно фальшиво. Остатком незамутненного разума я осознала, что мне необходим повторный звонок, чтоб поверить в его реальность.

«И лучше все же позвонить в скорую», – я потянулась за телефоном, что лежал на тумбочке.

Рука приобрела неприятную вялость. Пальцы скользнули по обтекающему корпусу, и телефон упал на пол. В ушах раздался звон – я подняла голову и замерла. Мне снова показалось, что в дверь позвонили. Я встала с постели. Голова кружилась, а глаза на мгновение свело темнотой. Опираясь о стену, я дошла до входной двери и взглянула в глазок. Что-то тёмное мелькнул в бок так, словно кто-то не дождался и решил уйти. Зафиксировав цепочку, я осторожно приоткрыла дверь. На площадке никого не было.

«Показалось!» – облегченно вздохнула я.

В квартиру ворвался легкий ветерок, принеся с собой какой-то отвратительный запах. Я мигом захлопнула дверь, но навязчивый аромат остался. Он был определенно знаком, но откуда? Вонь настойчиво распространялась по дому, создавая упорное ощущение – что-то протухло.

«Яйца! Так пахнут тухлые яйца!» – осенило меня.

Впрочем, открытие не уменьшило неприязни к резкому запаху, и если б у меня было больше сил, я бы открыла все окна и выгнала его. Однако сейчас мне хотелось лишь добраться до постели.

Я сделала шаг вперед. Справа в дверном проеме, что разделял узкий коридорчик с кухней, что-то мелькнуло. Мне стало не по себе – я ощутила кожей, что нахожусь в квартире не одна.

Пробежав в комнату, я мигом закрыла дверь. Сердце бешено колотилось, тяжелая голова облокотилась о косяк. Внезапно в дверь кто-то толкнул.

«Сквозняк? Но откуда, ведь все форточки закрыты!» – мысли все еще старательно цеплялись за здравый смысл.

С обратной стороны двери где-то на уровне глаз кто-то установил защелку. Раньше я никогда не закрывала эту дверь, а потому ее просто не видела.

«Что ж, раз уж она есть, почему бы ее не закрыть», – подумала я и быстро задвинула миниатюрный засов.

Давление на дверь прекратилось. Я залезла под одеяло, оставив гореть старый торшер в углу.

Не могу сказать погрузилась ли я в сон, но, когда я снова открыла глаза, комната озарилась странным пурпурным свечением. Торшер в углу замигал, а вскоре и вовсе отключился. Комната зловеще потускнела. Я постаралась встать с кровати, чтоб включить свет, но тело парализовало. Ни руки, ни ноги больше не слушались, а, приподняв голову, я обнаружила, что двери в коридор и вовсе нет. В пустоте висела лишь блестящая защелка, что оказалась по-прежнему закрыта.

В коридоре появилась высокая фигура. Черные бездонные глаза смотрели прямо на меня, а темный рот цвета запекшейся крови снова расплылся в зловещей улыбке. Она сделала шаг вперед, застыв в дверном проеме. Ее что-то не пускало ко мне, и она, злобно оскалившись, вытянула костлявые руки вперед. Они медленно удлинялись. Сквозь бледную кожу проступили бардовые вены, а искривленные пальцы принялись торопливо перебирать в воздухе – им не терпелось до меня добраться. Ведьме оставалось совсем немного, и она подалась вперед. Случайно коснувшись дверной защелки, она зашипела и вскинула руки к потолку. Они извивающимися змеями ударили по люстре и упали на пол. Она втащила их в коридор и принялась гневно ругаться.