Высадившись на острове, лежащем в основном русле реки к северу от города, генерал усердно выискивал возможность встретиться с неприятелем и атаковать его. Время от времени он высылал на берег десант - то выше города, то ниже его. Он готов был атаковать в любую секунду. Маркиз Монкальм, несомненно, совершил огромную ошибку, приняв бой с Вулфом на равных, ибо английский генерал не располагал артиллерией, и когда мы совершили наш знаменитый подъем на Авраамовы высоты, то хотя несколько и приблизились к городу, но были еще весьма далеки от того, чтобы им овладеть.
Партия, разыгранная доблестными командирами двух отважных маленьких армий с июля по сентябрь, когда Вулф принял свое отчаянно смелое решение, приведшее к победе, была одним из самых интересных состязаний, в которых когда-либо участвовали столь азартные игроки. Началась она (по словам моего брата) в первую же ночь после высадки. В полночь французы направили целую флотилию пылающих брандеров на английские суда, выгружавшие свои боеприпасы на остров. А наши моряки шутя и играя взяли брандеры на буксир, отвели их от своих кораблей и пригнали к берегу, где они и сгорели.
Как только французский командующий услышал, что наши корабли вошли в устье реки, он привел войска в форт Бьюпорт, расположенный перед городом, и там укрепился. Когда мы выгрузили наше снаряжение и развернули лазареты, наш генерал переправился с острова на левый берег реки и приблизился к расположению неприятеля. Позади него на реке стояли его корабли, но вся лежавшая впереди страна была поставлена под ружье против нас. Когда наши передовые отряды пытались пройти сквозь лес, они были встречены там индейцами, подвергнуты страшным пыткам и уничтожены. Французы были не менее кровожадны, чем их союзники-индейцы. Генерала Вулфа отделяла от неприятеля быстрая река Монморанси, лишая его возможности атаковать французские войска и лежавший позади них город.
В поисках уязвимого места, на которое можно было бы начать атаку, генерал обогнул город Квебек и обследовал левый берег реки. Но город со всех сторон был так же надежно укреплен, как с фронта, и, прогулявшись вверх и вниз по реке под огнем неприятельских батарей, генерал вернулся на свои исходные рубежи на Монморанси. На правом фланге расположения неприятеля, на другом берегу Монморанси, которая во время отлива была здесь проходима вброд, находился французский редут. Генерал решил взять этот редут в надежде на то, что французский командующий для защиты редута вынужден будет вывести свои войска из укрепления и завязать бой. Вулф решил сыграть ва-банк с превосходящими силами противника - перебросить основные силы своей армии с острова и провести штурм города со стороны реки Святого Лаврентия. Он рассчитал время атаки таким образом, чтобы его помощники - Меррей и Таунсенд, - могли переправиться через Монморанси вброд, и в последний день июля начал свою отчаянную игру.
Сначала он, а за ним заместитель главнокомандующего генерал Монктон (занимавший Пуэн-Леви), начали каждый из своего расположения переправляться через реку Святого Лаврентия и были встречены ураганным ружейным и артиллерийским огнем, лишь только поплыли к берегу. Едва высадившись и не дождавшись приказа, солдаты бросились на французский редут, но сразу же понесли большие потери и откатились назад. По заранее обусловленному сигналу войска с другого берега Монморанси переправились через реку в полном боевом порядке. Неприятель оставил редут и отступил к своим основным позициям, откуда открыл по атакующим такой жестокий огонь, что дальнейшая атака казалась бесполезной, и генерал вынужден был отступить.
Когда весть о сражении при Монморанси (мы с Гарри впоследствии не раз проигрывали его снова от начала до конца за стаканом вина) достигла Англии в первом донесении генерала Вулфа, она тяжким бременем легла на наши души, погрузив всех в уныние. Чего же теперь ждать от столь безрассудно-опрометчивого командира? Можно ли предугадать все несчастья, какие нам уготованы? Что может быть безумней подобного плана - переправить три крупных отряда через широкую реку под огнем тяжелых батарей, с нелепым расчетом выманить хорошо окопавшегося неприятеля из его укреплений и заставить принять бой? Так говорили в городе. Не удивительно, что весьма солидные люди покачивали головой и предрекали новые беды. А генералу, слегшему после этого поражения в жестокой лихорадке, суждено было прожить еще всего шесть недель и умереть, стяжав себе бессмертную славу! Как же так, откуда и по чьей воле пришел этот Успех, это Величие? Кто был им крестным отцом - Заслуги или Безумие? Решала все Удача или Каприз Судьбы? Разве не по воле Судьбы даются нам успехи или преследуют нас поражения? Всегда ли Правое Дело побеждает? Почему французам удалось отвоевать Канаду у туземцев, а нам - у французов, и после какой именно из побед надлежало возносить хвалу господу? Мы постоянно стремимся вовлекать Небо в наши распри и жаждем вмешательства богов, каково бы ни было наше nodus {Затруднение (лат.).}.
Исколошматив и победив Слэка, возвел ли Броутон свой подбитый глаз к Юпитеру и возблагодарил ли его за победу? И если десять тысяч боксеров могли быть услышаны, то почему не быть услышанным одному? И если Броутон должен испытывать благодарность, то что должен испытывать Слэк?
"На основании списка раненых офицеров (многие из коих имеют высокий чин) вы можете заключить, сэр, что армия понесла тяжелые потери. Характер здешней реки лишает нас возможности использовать наиболее мощную часть нашего вооружения, а нам противостоят силы почти всей Канады. В этом положении приходится выбирать из такого количества разнообразных трудностей, что мне, должен признаться, весьма нелегко принять решение. Я знаю, что интересы Англии требуют самых решительных действий, однако отвага кучки смельчаков может быть использована лишь в том случае, если имеется хоть какая-то надежда на благоприятный исход дела. Мы с адмиралом изучали подступы к городу c точки зрения возможности общего штурма, и он выразил готовность принять участие в нем, как и во всякой другой операции на благо государства, но я не могу предложить ему участвовать в столь опасном мероприятии, сулящем столь мало надежды на успех... Сам я тяжко болен и все еще так слаб, что обратился к офицерам штаба с просьбой обсудить между собой наилучший план действий, и они пришли к решению, что следует попытаться, высадив на берег армию в четыре-пять тысяч солдат (следовательно, почти всю армию, остающуюся в нашем распоряжении, после того как мы надежно укрепили наши позиции в Леви и на острове Орлеан) - выманить неприятеля из его укреплений и заставить принять бой. Я согласился с их доводами, и сейчас мы готовимся привести этот план в исполнение".
