Весь следующий день Николай тупо лежал в кровати, поднимаясь только чтобы сходить в столовую. Утром следующего дня, Николай привел себя в порядок, позавтракал и в 9ть часов стоял в новенькой форме на плацу рядом с командиром части и ожидал своего представления. После всего ритуала приветствий С. С. Петрушко вывел Николая вперед и представил: «Товарищи! с сегодняшнего дня у нас в части начинаются курсы штурманов без права управления самолетом. Для обучения личного состава, который будет отобран для этой цели, к нам в часть прибыл лучший специалист – летчик – штурман Стрельников Николай Николаевич, которого некоторые из Вас помнят по практике. Прошу любить и жаловать. С сегодняшнего дня место в общем строю у старшего инструктора будет в роте управления» и повернувшись к Николаю приказал, взяв под козырек «Стать в строй.», «Есть стать в строй» четко отчеканил Николай и классически красивым строевым шагом прошел к своему месту рядом с командиром роты управления. «Здорово Мыкола», чуть толкнув поприветствовал его командир роты, высокий, чуть полноватый капитан Николай Русинко, хохол без вредных привычек. «Помьятаеш мэнэ?». «Да помню конечно, хотел меня споить на празднике» шепотом отозвался лейтенант. «Разговорчики в строю!» прикрикнул Петрушко: «Потом поболтаете» и начал проводить остаток развода.

В учебном корпусе для занятий штурманов был выделен класс, но самое главное не было ни литературы, ни плакатов никакой то другой базы для обучения, все надо было создать своими руками и в жесткие сроки, да еще и выучить 16ть штурманов. К этому времени полк получил еще шесть новеньких ТБ3 и три из них с подвеской для Ишачков. Солдат набрали практически сразу, летать хотели многие и многие мечтали о офицерских петлицах. Должность штурмана стала старшинской, но чем черт не шутит. По беседовав с каждым из пришедших на занятия, Николай сразу же отсеял четверых с образованием коровник плюс телятник. Люди не то что думать, читать толком не могли. Нормальных было два—три человека и Николай пришел на прием к командиру части. В штабе много изменилось, появилась секретарь референт женщина среднего возраста с крашенными в белый цвет волосами и стройными ногами. Ее красное, как знамя, платье сочеталось с такими же красными до не приличия, губами. «Сегодня не приемный день» резко отрезала она, не дождавшись даже вопроса вошедшего. «А я не на рынок пришел к директору за тормозком, а к командиру части и будьте так любезны не хамите пожалуйста» – так же резко огрызнулся Николай. «Хам» и Николай понял, что у него уже есть враг. «Что тебе надо?» съязвила дама, «Тебе не понять» парировал Николай. «Фу какой» и дама, подняв свой бампер со стула приоткрыла входную дверь в кабинет и пропела: «Сергей Степанович тут к Вам рвется Стрельников, пустить?», «Проходи, зануда» и она опять взгромоздилась на свое место, показывая через декольте дышащую грудь. Николай вошел, Петрушко говорил с кем-то по телефону и поэтому показал на стул предлагая сесть. «ну что там у тебя за проблема?» через несколько минутного разговора, спросил командир части. Объяснив все без эмоций, Николай сделал сразу же и предложение, поручить не только учебу, но и отбор всего личного состава так же ему самому. Петрушко пообещал этот вопрос решить и приказал всех не нужных отправить обратно по частям. Николаю понравился правильный взгляд командира на его предложение, ему понравился и его подход к новому в авиации. Петрушко хоть и сменил на посту дорогого Николаю человека, с которым он летал, но был видно человеком чести и это нравилось.

На следующий день вопрос был действительно решен положительно. Кадры только открестились от такой неприятности, как подбор умных среди дебилов, а Николай получил возможность выходить за территорию части. Начал он с военкоматов и школ, посетил еще две части, стоящие в Орле и к концу первой недели, набрал все вакансии. Ускоренные курсы обучения без летного мастерства составили всего 24е недели, шесть месяцев или полгода кому и как нравилось. Николаю был выделен один самолет для практических индивидуальных занятий с каждым курсантом, то есть Николай брал одного человека и садился с ним в самолет для практического обучения. Дело сдвинулось с мертвой точки. Николай, с присущим ему педантизмом, подходил при обучении к каждому, даже самому малому вопросу. Сами мастерили стенды, рисовали плакаты схем самолетов, строили модели, рисовали и подписывали, учились и работали. Класс стал походить на макет большого самолета. Со склада получили кое-что из навигационных приборов, компасы, высотомеры. Выполнили в оригинале и кабину пилотов и место штурмана с вертящимся креслом, а на занятиях и гудели, как моторы в полете. Дело шло. За всеми этими заботами немного притупились воспоминания, и парень стал немного отходить от пережитого. Прошло пять месяцев, вот и первые полеты. Николаю был выделен У2 не совсем новый, но с хорошим механиком, на котором он проводил первые полеты по маршруту и по ориентированию. Николай соскучился за полетом и поэтому делал в день по три, а то и четыре вылета с курсантами в задней кабине. Коля в кабине пел и плакал, то жалел себя, то наоборот был доволен собой. После двух недель налетов на У2 боевой вылет с полным экипажем на учебное бомбометание на ТБ3. Это самый ответственный момент в жизни Николая его первый собственный выпуск штурманов бомбил. В воздух поднимались все две эскадрильи ТБ3 с подвеской истребителей на пяти самолетах и полет за 500км в одну сторону и назад. В место бомб бочки с песком.

Утром на разводе, командир части лично зачитал списки штурманов, распределенных по самолетам. В самолете командира летел не плохой парень, а в место стрелка радиста летел, как инструктор на всякий случай сам Николай. Все шестнадцать машин разбежавшись в свою очередь, поднялись в воздух и заняли свои места в огромном строю огромного голубого до боли, неба. Николай слушал все разговоры своих воспитанников с командирами самолетов, где надо немного поправлял, но в основном ошибок не было. Как и в свой первый полет когда-то молодой лейтенант волновался. Было холодно даже в августе на высоте2500метров было минус 20ть. «Внимание, подходим к заданной точке» послышался с головной машины голос штурмана: «Снижаемся на 800метров и заходим на сброс» услышали голос командира первого звена.

Домой летели довольные собой. Сергей Сошенко что-то насвистывал, но командир части даже не делал ему замечаний, его глаза блестели от удовольствия, того, что все прошло хорошо и теперь можно сдавать экзамены гос. комиссии. Через два часа все приземлились. Это была уже победа. Через неделю первый выпуск.

Николай стоял у столовой, когда его не громко позвали. Это была София. После того случая в столовой он ее больше не видел. «Здравствуй, мил человек» – тихо сказала подошедшая женщина. Она уже не пряталась и вела себя спокойно: «Не видать тебя совсем, живешь затворником, вспоминаешь хоть мою девочку? али забыл совсем?». «Я и живу только этим, что помню и желаю встречи» ответил парень немного смутившись. «Вот тут тебе весточка от нее сердешной» и София сунула в руку Николая небольшую бумажку, повернулась и зашагала прочь. Аппетит тут же пропал, и Николай заспешил в общежитие, чтобы прочитать записку. Лето бушевало, обеденное солнце палило и не большой ветерок только добавлял зноя. В такую погоду хорошо бы в водичке прохладиться, но запрет на выход с части так никто и не отменял. Николай зашел в прохладную комнату, разделся и сходил в ванную принял душ. Сел на стул спиной к двери и аккуратно разрезал ножом конверт. «Милый мой Коленька» прочитал он первые, такие родные строки ее письма: «Как я за тобой соскучилась, просто и не знаю. Вот появилась слабая возможность подать тебе за полгода весточку. Я на Амуре, не далеко от китайской границы, и там постоянно стреляют. Постоянно думаю только о тебе, мой родной. Я работаю учителем немецкого языка в деревенской школе, живу на квартире у старушки. Отца расстреляли, ты у меня один остался в этом мире. Писать мне пока нельзя, но участковый обещает снять с меня этот запрет, тогда и дам адрес. Все целую и сильно люблю. Твоя Роза.» Николай прочитал письмо и задумался. От неожиданности он вздрогнул так как на его плечо легла чья-то рука. Коля повернулся и ……… увидел вагонного вора в форме старшего майора НКВД. «Ну вот мы и встретились, лейтенант, что переписку не законную с врагом народа ведешь?» и легко вырвал с рук Николая письмо Розы. «Не хорошо это, молодой человек, не хорошо. Что же мы с тобой будем делать теперь? В тюрьму ведь пойдешь, я тебе твои два удара и мой выбитый зуб вспомню». «В прочем есть один вариант, ты подпишешь мне бумагу о сотрудничестве и будешь раз в неделю описывать все происходящее в части и тогда я может быть и порву это письмо. А к стать, кто тебе его дал?» и хитро улыбнулся. Коля понял, что София завербована, только по этому ее не трогают. «Я подумаю над Вашим предложением, товарищ, или может уже гражданин старший майор НКВД?» «Пока еще товарищ» не скрывая злорадства, сквозь зубы сказал милиционер. «Подумай, подумай, завтра я приеду и побеседуем обо всем, никуда ты не денешься, будешь работать как миленький». Он резко встал и вышел. Николай сидел и не знал, что делать в такой ситуации. Коля одел гражданские брюки и тенниску, парусиновые тапочки и пошел домой к командиру части. Перед этим он немного по петлял на спорт городке, но контроля не было и решившись он вошел в знакомый подъезд, позвонил в знакомую до боли дверь командира части, еще не давно квартиру его Розы. Двери открыла красивая женщина средних лет в огромном до пола, махровом халате белого цвета: «Вам кого, молодой человек?» голосом певицы спросила она. «Мне бы с Сергеем Степановичем поговорить надо, простите пожалуйста, срочно». Женщине понравился культурный молодой человек «Одну минутку» и она прошла в комнату, не закрыв за собой дверь: «Сережа, там какой-то парень стеснительный хочет с тобой срочно поговорить, встретишься с ним?» Заскрипело кресло от поднявшегося с него человека: «Ну раз ты, дорогая считаешь, что скромный, пусть входит». Женщина вернулась в прихожую и попросила Николая обуть домашние тапочки. Коля вошел. «А… это ты Николай Николаевич, проходи пожалуйста, порадовал ты меня, спасибо тебе за помощь и дружбу» как-то по-отечески встретил подчиненного Петрушко. «Давай чайку?», «что там за вопрос?». Коля не знал с чего начать и немного помолчав рассказал командиру все и за семью Пташинских, за свою Розу, за случай в поезде, за письмо от Розы первое и сегодняшнее и за то, что София работает против всех. Он говорил и говорил, а командир сидел в кресле на против своей жены и только суровел с каждым словом Николая. Лейтенант замолчал и вытер трясущимися руками холодный пот со лба. Молчал и командир. Потом он обратился к своей жене: «Что скажешь на это, Марина? А ты эту Софию собралась взять к нам в горничные по рекомендации жены замполита. Все связано, все кругом связано», он подошел к зашторенному окну и осторожно выглянул в окно. «Что же с тобой делать, Николай, тебя надо спасать.» Марина немного подумала и мягким, хорошо поставленным голосом сказала: «Колю отправь завтра в Испанию» и вышла. По части ходили уже слухи, что одно звено У2отбывает в командировку и на завтрашнем построении объявят фамилии летчиков. «Николай, куда вы полетите я не имею права говорить, но рас так иди собирайся тихонько, завтра утром все объявят, получишь документы и в обед улетите, так что он тебя не достанет, на тебя ничего плохого нет, только благодарности», Петрушко походил по комнате: «Спасибо тебе за правду, увидимся» он обнял парня за плечи и посмотрел прямо в глаза: «Все иди только аккуратно, через площадку».