Как бы там ни было, всё то, что он считал снами, галлюцинациями, таковыми не являлось.
Что же случилось тогда, в тот день?
Они снова припёрлись под окна дома, может даже те самые. Играла музыка, лихо отплясывали молодые парни, выкрикивая оскорбления и слова на родном языке…, и снова очень хотелось выйти на улицу с ножами в руках. Да так, что он тихонько подвывал глядя на ножи – он вытащил их, положил на стол. Пот катился по лицу градом – жажда устранить источник шума и страх получить срок лет на 15, боролись в его душе и страх побеждал. Почему-то, никогда, буквально ни разу, он не ощутил страха, в том плане, что ведь там не гопники с дистрофичной внешностью. Там сильные молодые ребята, которые будут защищаться…, или с воем ужаса побегут прочь, как только начнётся серьёзная игра, с кровью и мёртвыми телами? Как же сильно хотелось оставить на том асфальте хоть парочку таких тел…, сильно изрубленных…, что бы кровь текла по рукам, лицу…, что бы кровь была тёплой, что бы капельки попадали на губы…, что бы наступила тишина, и тихий ветер напевал о свершившейся справедливости…
– Всё-таки, маньяк. – Грустно прошептал он, глядя на кучку смятых предсмертных записок.
Да, сосед у него тоже не прочь был бы убить тех, кто отравлял жизнь этому дому. Но вряд ли в его разуме имелись мысли о крови текущей по лицу и рукам и радостное возбуждение от таких мыслей. Маньяк. Он точно маньяк. Возможно страшнее всех, что были когда-либо. Ведь ему не важен сценарий, главное – убить. Лишь одно играет роль – жертва должна быть повинна. В плохом поступке – убийстве, изнасиловании, включении громкой музыке, грубом высказывании в адрес женщины, в том, что незаметно размазала козявку по стене дома, да хоть в чём-нибудь, за что можно убить. И он был абсолютно чужд расизму или сексизму – можно женщину, не принципиально, можно чурок, можно русских или негров, к тому же, негра было бы даже интересно убить – ведь он ни разу их ещё не убивал. А убивать, на самом деле, ведь можно буквально за всё, причину найти так легко, а ведь это ещё и само по себе так просто и так ужасно приятно…
– Господи, за что? – Простонал он, вцепившись пальцами в волосы.
Он не мог поверить, что стал таким. Да как же такое случиться могло???
В тот день он понял, что страх сильнее. Не хотелось ему на зону, не мог он променять 15 лет своей жизни в застенках, на сиеминутную радость избавления мира от человеческого мусора. Чуть не плача, он вернулся в зал и там, видимо, с ним случился какой-то припадок или он потерял сознание. Потому что, то, что происходило дальше, такого быть просто не могло.
У окна стояла высокая женщина. Словно сошедшая с постеров DOOM. Чёрный плащ с высоким воротом, рот полный крокодильих клыков, злобные узкие глаза, в них жёлтый огонь. Острый язык возбуждённо касается губ. Длинные руки с крючковатыми когтями. И этот хриплый голос…
– Арьенэ Рекэвэнэ, Жажда Крови, пришла за тобой, сын Мой, потомок мой, что останется после, хранитель Призмы, коса Жнеца, воплощённая в твоей крови – ты моё последнее создание.
Так и хотелось сказать, что раз такая пьянка пошла, пора им оголить задницы и сравнить свои родимые пятна…, однако, мысль та мелькнула призраком и растворилась – он не понимал, что это сон и был в ужасе. А потом она вдруг исчезла и возникла прямо перед ним. Потом была острая боль в шее, и утром он проснулся на полу. Подошёл к окну, на полу кучка пепла – видимо, пепельницу уронил…, и всё. Никаких следов ночного видения. Даже шею пощупал – ничего, даже царапин нет. Только руки в чём-то красном и рот тоже. А ещё по всей квартире красные отпечатки ладоней. До самого вечера драил комнату, глухо матерясь – и так с этими глюками настроение ни к чёрту, так ещё весь день под окнами ходили люди, визжали сирены. Только к вечеру, закончив уборку, он спустился вниз, узнать, почему так долго там шумят непонятно какие люди.
И встретил соседа. Белый как мел, трясущейся рукой курит он сигаретку.
– Не поверишь…, помнишь чуханов что у нас тут танцульки разводили? – Он кивнул, тоже закуривая. – Ну, всё, пизда им. Весь день мусора их от асфальта отскребали…, Колян, я утром вышел – там пиздец. Хоть пидоров этих я терпеть не мог, но бля…, такой смерти никому не пожелаю. Ваще пиздец. Салат из кишков и мяса. Я хуй знает кто их так. Мне их даже жаль.
А он докурил и вернулся в квартиру. И полночи смотрел на окно, сидя в кресле без единого движения. Глюки ночи крутились перед глазами. В конце концов, он посмотрел на часы и выматерился – завтра на работу, а спать осталось 4 часа. Лёг. Ворочался до утра, но так и не уснул. Проклиная померших ночью ребят, тех, кто их прикончил, ментов и до кучи весь мир целиком, он пошёл на работу, сонный, не выспавшийся…, только почему-то, ни сонливости, ни слабости не было до конца дня. Лишь поздно вечером, посмотрев телевизор и плотно поев, он ощутил усталость. Странно это было, но он тому значения не придал…
– А ведь все психи куда сильнее и выносливее обычных людей. – Кисло прокомментировал Колян, свои воспоминания. – Почему я тогда не начал понимать? Эх…
Спустя сутки ему стало плохо. Всё тело горело, болели мышцы. Хотелось есть, и он опустошил холодильник, но сытости не наступило. Выпил литр пива, слегка захмелел, пиво кончилось. Слегка притупилось чувство голода, но и только. Хотя он съел за раз, наверное, больше чем за неделю.
Размышляя логически, пришёл к выводу, что если не напьётся до потери пульса, просто не уснёт. Встал выбор – на работу с похмелья или вообще без сна. Он выбрал похмелье – не в первой…, утром он проснулся свежим и бодрым, в своей постели. Пошёл чистить зубы, что-то насвистывая и совершенно не помня ничего, после того, как ступил за порог. Видать, пиво было крепче, чем он полагал в начале…, после работы пошёл к стоматологу, так как, чистя зубы, обнаружил, что зубы красные, и дёсны тоже. Стоматолог сказал, что его ротовая полость идеально здорова. Посетовал на то, что немногие имеют такие зубы в его возрасте. Похвалил за то тщание, с коим Колян ухаживает за своими зубами…, Колян шёл домой как пьяный.
Потому что у него, по крайней мере, месяц назад, имелось четыре пломбы, кариес двух коренных зубов и сорванная эмаль на клыке – ещё со школы мучился, об лестницу разбил зуб, катались они с перил, игра такая у них была идиотская…
Куда всё делось? Что не так?
Он даже начал думать, что оказался в параллельном мире, в теле своего двойника. А когда разделся по пояс и встал перед зеркалом, понял, что не далёк от истины. Нет, он спорт уважал, и время от времени старался как в юности, поддерживать фигуру. Но работа съедала много времени, он физически не мог ещё и спортом заниматься, как в те дни, когда за всё платили родители…, вместо слегка дряблых мышц и лёгкого жирка на животе, он увидел крепкие бугристые мышцы.
Стало страшно, но он успокоил себя тем, что ему совершенно не хотелось зарезать соседа с третьего этаже, который каждые выходные включал музыку на полную катушку. Так-то он парень нормальный – армянин какой-то или может эскимос, Колян в том не разбирался. И музыку позже 12-ти он громко никогда не включал. Но всё равно, каждые выходные, хотелось вскрыть ему глотку. Или хотя бы посчитать рёбра арматурой. А тут вообще никакого желания. Он поймал себя на том, что даже пританцовывает в так музыке, готовя себе завтрак на маленькой кухне. Ему впервые нравилось, что кто-то включил музыку с утра пораньше, да на полную катушку. Даже сумел подумать, что суббота – время отдыхать от рабочей недели…, в понедельник ему снова стало плохо. Жар, боль во всём теле. Он пообещал утром сходить в больницу, а сейчас вышел за пивом, что бы проверенным способом, нанести превентивный удар по начинающейся хандре…
Утром проснулся свежий, бодрый, в своей кровати. К врачу не пошёл ни в тот день, ни через неделю, ни через месяц. Странная болезнь, отступала, если он пил водку или пиво. И никаких последствий на утро, даже похмелья и того не было ни разу.
А потом он увидел газеты. Спустя много дней после страшного сна с клыкастой бабой, он их увидел. Точнее, сначала общий репортаж о волках-людоедах по телевизору. Потом стал искать в ворохе газет (подписался на рассылку, но за полгода, что приходили в почтовый ящик, прочёл от силы две штуки, не дальше титульного листа), искать упоминания. И в миг покрылся ледяным потом – дни страшных убийств, совпадали с днями, когда отключалась его память, когда он пил пиво и водку, что бы справиться со своей непонятной болезнью.
