Не говоря ни слова, я положил трубку и, опустошенный, начал собираться. Ладно, поглядим, кого там принесла нелегкая. Когти вперед, когти наготове. Хорошо б еще клыки. Безопасность превыше всего, будь она хоть личная, хоть коллективная. Так-то. Самосохранение, инстинкт.

Я наспех оделся, вышел на улицу, остановил такси. Жотова, накрашенная, сидела за баранкой. Я промямлил адрес, отвернулся и стал смотреть в заляпанное грязью окно. По тротуару спешили прохожие, и я насчитал штук двадцать знакомых лиц.

7

В институте, несмотря на позднее время, кипела работа. Как произвести множественное число от фамилии "Нагнибеда"? В общем, они туда-сюда сновали, а взад-вперед носились Жотовы. Других сотрудников я не встретил и мысленно взывал: "Апельцын! Милый, родной Апельцын! Как мне тебя не хватает! Я просто мечтаю встретить тебя, выходящего из сортира. Ты можешь, сколько тебе захочется, брызгать на меня полуржавой водой, ты можешь даже не мыть рук совсем - я все равно их горячо пожму, и даже расцелую. Где ты, любимый Апельцын? На кого ты меня покинул? "

Поднимаясь по лестнице, я вцепился в перила. Навстречу мне спускался пятнадцатый или семнадцатый Нагнибеда, одетый в щегольский итальянский костюм. Такой еще недавно носил именно Апельцын, и никто другой. На Дмитрии Никитиче костюм сидел, простите за избитое сравнение, подобно седлу на корове. Не помню, как я добрался до кабинета патрона. Я ожидал увидеть за дверью что угодно, но там ничего сверхъестественного не нашлось. При моем появлении Дмитрий Никитич встал из-за стола и подобострастно взглянул на расположившегося рядом аудитора.

- Да, Дмитрий Никитич, вы нас оставьте ненадолго, - кивнул тот. - Очень нас обяжете.

Нагнибеда, стараясь не встречаться со мной глазами, протопал мимо и выскользнул в коридор. Я стоял и рассматривал его собеседника. Этого не должно было случиться, но я чувствовал, как улучшается мое настроение, потому что аудитор не был ни Нагнибедой, ни Жотовой. Невысокий дородный мужчина предпенсионного возраста, изрядно лысый, с седыми височками, в роговых очках.

- Прошу садиться, - пригласил меня он, указывая на стул. Каким-то образом он угадал мое постоянное место, которое я неизменно занимал во время многочисленных летучек и планерок. Правда, благодарности он не дождался, поскольку мои коготочки если уж вылезли, так вылезли.

Аудитор сцепил на животе пальцы, откинулся.

- Я сразу расставлю точки над "i", - обрадовал он меня. - Аудитор - это я так, пользуясь случаем, заодно. Раз уж пришел, не грех и нос, куда не нужно, сунуть. Истинная цель моего визита иная, я приехал взглянуть на прототип. Я имею в виду уважаемого Дмитрия Никитича. Моя фамилия Райце-Рох. Я профессор.

- Очень рад, - ответил я и машинально назвался.

- Вижу, что она вам ни о чем не говорит, - продолжил аудитор. - Да, жизнь моя сложилась так, что я часто остаюсь за кадром. А руку тем не менее приложил ко многому - с тех пор, как сделался своеобразным вечным скитальцем. Когда-то давным-давно я ставил эксперимент, надеясь докопаться до корней солипсизма - и угодил в ловушку. Превратился в плод больного воображения... С тех пор объявляюсь то тут, то там - ну, вам это вряд ли интересно. Тому, однако, лунатику, оказалось не под силу истребить во мне любовь к науке. И вот, объявившись в ваших краях, я занялся генетикой, результатом чего явилось великое открытие. Ничего удивительного в этом нет, я всегда делаю великие открытия. Мне повезло обнаружить глубоко запрятанный ген, доставшийся человеку, скорее всего, от рептилий. Этот ген программирует линьку.

Райце-Рох торжествующе замолчал в ожидании похвалы. Я человек понятливый, схватываю на лету. Мне дважды объяснять не нужно.

- Вы утверждаете, что все эти люди полиняли? - спросил я осторожно.

- Как один! - радостно воскликнул профессор. - Выделив ген, я, как вы догадываетесь, немедленно приступил к поискам активатора. Мне очень хотелось проверить, что получится, если этот ген активизировать. Естественно, я быстро добился успеха, нанял вертолет и распылил аэрозоль над городом. Теперь мы видим, к чему это привело.

Я смотрел ему в глаза и прислушивался к быстрым, тяжелым шагам, то и дело звучавшим в коридоре.

- Вы намекаете, что мне предстоит...- я навалился на стол, - мне предстоит... сбросить шкуру, будто я какая-то змеюжина, и обернуться кем-то из... тех? Тогда я сам, собственноручно...

Райце-Рох улыбнулся краешком рта:

- Утешьтесь, всегда бывают исключения из правил. И я - такое же исключение, как и вы. Не сомневаюсь, что будут и другие, помимо нас с вами. Мы, понятно, останемся в меньшинстве, и я пока не знаю, хорошо это или плохо. Со временем я обязательно выясню, почему так получилось и к чему приведет.

Я задумался. Мне не нравились его слова, хотя я испытывал огромное облегчение при мысли о жуткой участи, которой я чудом избежал.

- Да, придется выпустить когти вперед, - сказал я больше самому себе, чем этому выскочке.

- Вы смекалисты, - похвалил меня профессор. - Только что вы кратко обозначили одну из моих гипотез. Общество подошло к опасной черте - опасной настолько, что механизмы саморегуляции были просто обязаны включиться. Вы думаете, что кто-то конкретный, единственный и неповторимый влияет на ход вещей? Я - в той же мере пешка, что и вы с вашим институтом. Вам стали угрожать, вы ответили созданием убийственных систем. Настолько грозных, что другой системе ничего не оставалось, кроме как дать достойный ответ на ваши методы защиты. Тут подворачиваюсь я, с моим открытием... при поверхностном анализе - совершенно случайно. К чему теперь ваши лифты? ваши роботы, замки, "ежи"? Маргиналы и выродки усиленно линяют, преобразуясь в мирных граждан. Природа всегда находит адекватное решение, это известно еще со времен Мальтуса. Народы плодятся, страшась в то же время сцепиться всерьез? Тогда землетрясения, или мор, или что-то еще, способное уничтожить излишки... Это вам в качестве заезженного примера.

Я покачал головой.

- Смущает отбор как таковой. Точнее, выбор... Почему - эти двое?

Райце-Рох недовольно поморщился.

- Я и сам не вполне понимаю. Вероятно, оптимальный набор качеств, необходимых для успешного выживания. С другой стороны, неизбежные браки, которые будут заключены, наводят на мрачные мысли. Когда появились первые экземпляры, я испросил себе доступ в базу данных, которой располагает одна из секретных служб и очень быстро нашел прототипы. Я навестил поликлинику, затем наведался к вам. Побеседовал... Походя свернул все это безобразие, Райце-Рох описал рукой полукруг, намекая на институт с его грандиозными планами. Внезапно он засмеялся: - Надо же! Вашему боссу очень понравилась идея выступить родоначальником нового человечества. Если не родоначальником, то, во всяком случае, эталоном...

- В общем, Адам, - подытожил я подавленно.

- В некотором роде - да, - профессор снова захохотал.

Я встал из-за стола, подошел к окну, распахнул, выглянул. В коридоре топали и пыхтели, и те же звуки неслись с улицы, частично разбавленные автомобильными гудками, шумом ветра и звоном трамваев.

- У меня тревожные предчувствия, - молвил я, не оборачиваясь.

- Гоните их прочь, - откликнулся профессор. - Никто вас не уволит. А если захотите уйти сами, я помогу вам с местом. Вы нестандартно мыслите, у вас большое будущее.

- Вы так считаете? Между прочим. я имел в виду нечто иное. Правда, это тоже напрямую касается будущего.

Райце-Рох вздохнул, поднялся, подошел ко мне и остановился рядом. С минуту мы следили за уличным движением, потом он негромко проговорил:

- Да, вы правы. Существует и вторая гипотеза. Мы ведь не знаем, о какой системе идет речь. Вам не вспоминаются динозавры? Так вот одномоментно, невесть с чего... Они, возможно, начали линять...

- Верно, об этом я и подумал. Тогда почему бы нам не выждать? Я предлагаю заморозить наши проекты на неопределенный срок. Но - ни в коем случае не уничтожать под корень.