И пришпорив коня, помчался догонять остальных.
Удивленные, ничего не понимающие юноши повернулись к младшему брату и только сейчас увидели девочку, завернутую в покрывало и переброшенную поперек коня впереди Халила. Старший брат нахмурился и строго сказал:
–Ты понимаешь, что ты наделал? Ты украл чужую добычу, да еще у Кара-Осман-бека, теперь мы стали его кровными врагами. За твой необдуманный поступок придется расплачиваться нам всем. Зачем тебе эта девочка, что нам с ней делать?
Младший брат, не обращая внимания на слова Халеда, стянул девочку на землю и молча принялся разворачивать покрывало.
– Почему ты не отвечаешь на мой вопрос? – продолжал строго отчитывать старший брат. – Кроме того…э-э…– Он запнулся, пораженный красотой девочки, и, уже забыв, о чем говорил, закончил совершенно неожиданно: – Молодец, Халил.
– Так вы его ругаете или хвалите, что-то я не пойму? – спросила девочка, поправляя волосы, и весело рассмеялась, сверкнув зелеными глазами.
Все четверо братьев, потеряв дар речи, замерли в изумлении от ее красоты и необычного смеха, им показалось, что вся долина ожила и, переливаясь, зазвенела колокольчиками, и цветы, травы, деревья, даже камни у ручья подхватили этот волшебный перезвон, веселясь и передавая его друг другу по всей долине.
Девочка в простеньком, выгоревшем на солнце ситцевом платье сидела на земле и с интересом оглядывалась. Она была настоящей красавицей, юная, тонкая, нежное лицо, казалось, само излучало свет. Братья влюбились в нее сразу же, но что делать и как себя вести с этим прекрасным, но таким необычным и непривычным для них созданием, они не знали. Но девочка, ничуть не смущаясь, сказала, подавляя в себе смех.
– Храбрые воины, если вы и дальше будете стоять так неподвижно, то превратитесь в деревья, кто же тогда будет меня защищать от врагов? – Кинув взгляд на нетронутую еду, добавила: – Не лучше ли заняться обедом?
Она быстро, но без излишней суетливости, а как-то по-деловому занялась приготовлениями к еде, и через некоторое время пригласила братьев к накрытому дастархану. Юноши сели; они смотрели на девочку, не притрагиваясь к еде.
– И никакая я не добыча, – сделав на мгновение серьезное лицо, сказала между тем девочка. – Им повезло, что Митти не было рядом, уже неделю как он запропастился куда-то с двумя своими друзьями, а то бы он показал им, как людей обижать.
– Неужели Митти такой силач, что один может справиться с двадцатью нукерами? – преодолев смущение, спросил удивленно Хусейн.
– Он и тысячу легко одолеет, такая у него сила. Видите камень, – сказала она, показав на лежавший неподалеку валун огромных размеров. – Митти его вон с той скалы кинул, но, вообще-то, он добрый, всегда меня на себе катает, если попрошу, только так быстро, у меня аж дух захватывает, – щебетала девочка. – Митти любит пошалить, то камни с горы бросает, то пещеры зачем-то роет, то путников по ночам пугает, а потом хохочет. Мама говорит, ну что с него взять, молодой еще.
– А сколько же лет этому молодому палвану? – спросил Хасан, все еще удивленно разглядывая каменную глыбу.
– Мы с ним в один день родились, – с некоторой гордостью сообщила девочка, – только он на сто девяносто лет меня старше. Вот и выходит, что мне сейчас десять лет, а ему только двести.
– Так этот Митти глубокий старик? – в один голос спросили братья, ничего еще не понимая из рассказа девочки.
– Какой же он старик в двести лет? – рассмеялась она, вновь рассыпав по долине звон тысячи колокольчиков. – Вот был бы он старше, так бы себя не вел, не озорничал, а спал бы себе в своей пещере да благоустраивал ее украшениями разными. Они все это любят, чего только не таскают в свои пещеры. И хвалятся потом друг перед другом из какого моря достали, из какой пещеры выкопали, одним словом, его друзья такие же дети, как и Митти.
Юная красавица, появившаяся в жизни юношей несколько мгновений назад, вела себя свободно и непринужденно, словно знала их тысячу лет. Видно, понравились ей эти джигиты, отбившие ее от диких кочевников. Братья вновь молчали и пытались понять, что же произошло. Казалось, все так же журчит рядом горный ручей, фыркают еще не расседланные кони, шумят густой листвой деревья, течение жизни бежит по тому же руслу, но что-то все же изменилось, мир вокруг стал другим, и они сами, юноши почувствовали это, тоже стали другими. И изменила их эта маленькая девочка, без которой они уже не могли жить и, защищая ее, без колебания отдали бы свои жизни.
В будущем на вопросы старших братьев, как он отбил у кочевников Сафану (именно так звали девочку), Халил только загадочно улыбался. Это так и осталось тайной.
Когда с едой было покончено, девочка попросила братьев отвезти ее домой.
– А где ты живешь? – снова в один голос воскликнули юноши.
– Не так далеко отсюда.
– Мы отвезем тебя!
Братья, конечно же, не поверили девочке и решили не оставлять ее в опасности и доставить ее домой. Они сели на коней, а Сафану Халил посадил впереди себя на своего Куюна.
Они поднимались все выше и выше в горы. Узкая тропинка вилась среди скал и утесов, копыта коней то и дело скользили по каменистому гравию, лошади всхрапывали и, вытянув шеи, осторожно ставили ноги. Откуда-то снизу доносился глухой шум речного потока. Девочка, казалось, не замечала ничего. Она продолжала радостно щебетать и уверенно показывать дорогу, очевидно, ориентируясь по каким-то, ей одной известной, приметам, потому что братья, хоть и были охотниками, давно бы заблудились в этой незнакомой скалистой местности. И вот, наконец, кони почти уперлись в домик, целиком сложенный из огромных камней, среди которых кое-где пробивалась зелень. У входа в дом их встретила молодая женщина, как две капли воды похожая на Сафану и тоже очень красивая. Джигиты поначалу приняли ее за старшую сестру девочки, уж больно молода была, но Сафана словно услышала их мысли.
– Это моя мама, ее зовут Зулала – «чистая, прозрачная вода» означает ее имя, – сказала она, слезла с коня и подбежала к матери, по встревоженному лицу которой можно было понять ее обеспокоенность долгим отсутствием дочери. Выслушав взволнованный рассказ Сафаны о том, как братья спасли ее, мать с теплотой взглянула на них и произнесла:
– Спасибо вам за мою дочь. Проходите в дом, храбрые джигиты, будьте нашими гостями.
Сафана открыла незаметную до того дверь, пригласила братьев войти, и первая весело вбежала в дом. Спешившись и привязав у растущего рядом дерева коней, юноши вошли следом за ней и ее матерью.
Гостевая комната в домике была простой, без пышного убранства, на стенах висели сюзане, пол застелен войлочными ковриками, по углам комнаты лежали курпачи, где братья и сели, скрестив по обычаю ноги. Сафана расстелила дастархан, принесла чай и сладости.
– Судя по одежде, вы из Бухары? – спросила Зулала у братьев и, получив утвердительный ответ, сказала с некоторой грустью в голосе: – Я ведь тоже родилась в Бухаре, в этом прекрасном городе прошло мое детство, но однажды, во время нашествия кочевников, моим родителям пришлось бежать из города. Но и на дорогах в то время было неспокойно.
Мать Сафаны рассказала юношам, что родителей ее в пути убили воины из разбойничьего племени, а ей удалось бежать в горы и спрятаться в одной из пещер. Там ее и заприметил джинн, путешествующий по миру вместе с сыном. Прельстившись красотой девушки, джинн захватывающими рассказами о дальних странах и похвалами расположил ее сердце и обольстил, а когда через тридцать дней у них родилась дочь, которую он дал имя Сафаной, что означает «жемчужина», он улетел и оставил своего сына защищать их и снабжать едой.
– А где сейчас отец Сафаны? – спросил старший брат. – Мы хотели пригласить вас погостить у нас в благословенной Бухаре и спросить на это у него разрешения.
– Вот уже три года, как он умер, – ответила женщина, и братья с удивлением узнали, что было ему больше тысячи лет, и звали его Исхан и участвовал он в Бедерской битве, придя на помощь пророку вместе с остальными джинами.
