– Я ненормальная дура, – рассмеялась я. – Я знаю.

– Это, конечно, психологическая травма, и мне тебя искренне жаль. Но ты сама виновата в токсичности этих отношений.

– Я знаю, – качнула головой. – И от того еще хуже. Иногда думаю – а что было бы, если я стойко держалась, когда он проверял границы дозволенного? Наверное, если бы сразу обсудили все вопросы и определили рамки, все могло бы сложиться по–другому.

– Нет, тут ты не права. Не могло. Как ты днем выразилась? Он хотел сделать из тебя идеальную жену? Вряд ли в это понятие вписывалась свобода женщины. И все равно. Столько лет! Да ты себя ведешь, как только поступившая в универ восемнадцатилетняя девчонка. Тебе же двадцать два, Кирюш! Очнись. И этот твой Данил больше не придет. Я вот только одного понять не могу: почему столько лет поощряла такое отношение? Почему не ушла?

– Любила, – скривила я губы. – И сейчас люблю. Наверное. Не знаю. Не помню, что такое любовь. А может любовь прошла через год, осталась только привычка. Не знаю, – ударила руками по рулю.

– Успокойся, истеричка, – отрезвила меня Елена. Я начинала любить ее за прямолинейность. – И послушай меня сюда. Мне глубоко похер, что там у тебя было и почему ты ходишь такая пришибленная. Меня это совершенно не колышит. Знаешь, почему?

– И почему же?

– Потому что ты мне нравишься, Кира Ржевская. И я рада, что ты пришла к нам в «Немезис». Я вижу, что ты хорошая девчонка. Интересная, целеустремленная, мечтательная. И, твою ж мать, я буду не Еленой Владимировной Леденниковой, если позволю тебе скатиться до психушки!

Ленина тирада впечатлила.

– И я уверена, что Настасья твоя поддержит меня. Так что требую, чтобы ты нас познакомила. И вообще. Я тебя как бы уже в подруги записала. А своих я не бросаю. Ясно тебе всё?

– Вы точно родственники, – не смогла сдержать улыбки. – Командуешь точь–в–точь, как Воронцов.

– Еще бы, – довольно задрала нос Лена. – Я тебе все сказала. А ты думай, размышляй. Придешь в понедельник такой же ханжой – я тебе кузькину мать покажу!

– Я не могу ничего обещать, Лен.

– А вот фиг тебе! Пообещаешь, как миленькая.

И я пообещала. Провожала взглядом тоненькую фигурку Лены, стремительно шагающей к подъезду, и понимала, что несмотря на внешнюю хрупкость шатенка гораздо сильнее. Сильнее меня. В ней был внутренний стержень, несгибаемый, который невозможно сломать. И я буду настоящей дурой, если откажусь от помощи новой подруги.

***

Всегда любила ночной город. Было в нем что–то противоречивое: казалось, мегаполис оживал, сверкал тысячью неоновых огней, витрин и гирлянд, опутывающих деревья. Через опущенное окно в салон залетал ветер, и я не могла им надышаться. В такие моменты все становилось неважным.

– По проводам… грусть свою и мысли я передам, – подпевала я певице, чей голос лился из динамиков.

Остановилась на светофоре и добавила громкости. Сердцебиение сабвуфера ненавязчиво вступило в мелодию, пронзив грудь тысячами осколков. Никогда не считала себя романтичной и сентиментальной особой, но ночь и правда была замечательной. Теплая, летняя… и только моя.

Иногда нужно было остаться наедине со своими мыслями. Дорога, автомобиль и ты. В такие моменты разум вдруг становился кристально чистым и можно было по–новому взглянуть на проблемы и печали.

Не знаю, почему потянуло в знакомый район. Задумчиво глядела на свет, горевший в одном из окон квартир на десятом этаже. Данил дома. Вздохнула, понимая, что опять погналась за призраками прошлого. Нужно было давно уже смириться и отпустить. Освободить себя. Позволить себе пережить и забыть.

Наверное, именно поэтому приехала сейчас сюда. Чтобы окончательно распрощаться с воспоминаниями. А ведь все начиналось так хорошо. Закинув Лену, довольно быстро добралась до дома – пока приготовила ужин, поужинала и закончила домашние дела, на город опустилась ночь. Лежала на своем старом, родном и любимом диване, силясь заснуть, но, как назло, сна ни в одном глазу. Промаялась около часа. Тогда поднялась, накинула одежду и отсчитала из кошелька немного купюр. Ссыпала мелочь в карман и поехала в никуда. Ехать ради дороги. Ради того, чтобы найти один единственно верный путь.

Хотелось верить, что я больше никогда сюда не вернусь. В окне замаячила тень… а затем еще одна. На губах расплылась горькая улыбка – он смог начать другую жизнь, так почему не смогу я? Глупо убиваться. Ведь сама сделала свой выбор.

Я не помнила, как вернулась домой и завалилась спать, мгновенно провалившись в спасительное беспамятство. Зато утром, поднявшись без будильника, поняла, что не зря, совсем не зря совершила ночную поездку. Как будто стало проще дышать. Ведь этот год я старательно объезжала наш бывший дом. Неужели отпустила? Сжигать мосты нелегко, но жизнь идет своим чередом.

Умылась холодной водой, улыбнулась себе в зеркале – и даже синяк на лбу, казалось, не выглядел столь ужасно. Обработав его мазью, сладко потянулась. Так–так–так, завтракать, собираться и вперед – соскучилась я по Мишке. А ведь еще сегодня Света, знакомая, с чьими лошадьми я занималась столько времени, обещала вручить мне свой подарок – долгожданную фотосессию.

С предвкушением потерла лапки. Итак, кого бы мне изображать? Принцессу? Амазонку? Эльфийскую лучницу? Нет, все не то. Недовольно сжав губы, перебирала вещи в шкафу.

– Нашла, – довольно расцвела я, доставая легкий, воздушный кремово–белый сарафан. Длина – в пол, удобно будет сесть верхом, подол красиво ляжет на спину Мишке. Хочется создать нежный образ.

Перед выездом набрала Свете, узнала, в силе ли договоренности. Бодрый голос знакомой заверил, что я могу приезжать, собирать коня, а сама Светка скоро подъедет.

Летела на конюшню, как на крыльях. Привычно поздоровалась с охраной на въезде – шлагбаум поднялся, пропуская в мой мир. На самом деле, если бы не ряд случайностей, я никогда бы не смогла себе позволить заниматься в «Легионе». Комплекс был выстроен одним состоятельным бизнесменом ради любимой жены. А уж потом стало ясно, что правильно раскрученный конный клуб может приносить деньги. На базе «Легиона» стали проводиться соревнования областного, всероссийского и даже международного уровня. Условия, как для лошадей, так и для людей – действительно шикарные. Но за удобство нужно платить. Я даже боялась вспоминать, сколько стоит одна тренировка в этом фешенебельном месте.

А мне просто повезло. В школе я познакомилась с девочкой, мама которой держала лошадь в «Легионе». Пару раз напросилась на поездки, а уже здесь встретила Свету – она согласилась обучать меня за помощь с ее спортивными четвероногими напарниками.

Мишка встретил меня довольным гугуканием.

– Ах ты ж моя сладость, – привычно приласкала буланого и угостила кусочком морковки. Золотистая морда доверчиво ткнулась в руку, шевеля бархатными губами и выпрашивая добавки.

– Нет, хитрюга. Сначала работа, потом угощухи.

На самом деле Мишка Мишкой–то и не был. Полная кличка чистокровного ахалтекинского жеребца – Михмалли–Гели – звучала жутко пафосно. Потому золотистый, сверкающий на солнце, тонконогий и изящный, словно фарфоровая статуэтка, восточный жеребец с оленьей шеей, аккуратной чуть горбоносой головой и ореховыми глазами, Михмалли, превратился в обычного русского парня Мишку.

Ахалтекинцев в спорте не очень любили из–за свободолюбивого нрава и горячей натуры. С ними нужно было договариваться. Заставить их что–то сделать было невозможно. Только сотрудничество. Они требовали считаться с их мнением. Но Мишка стал первой лошадью Светы, и любила она его искренне, потому как солнечный текинец был мечтой. Мечтой, ставшей явью. Хотя звезд она с ним не хватала, но на любительском уровне ехала вполне прилично. А характер у жеребца был несмотря на все суеверия и предрассудки золотой.

Почистила отливающую металлическим блеском шкурку Мишки, разобрала пальцами черные, как смоль, редкую гриву и хвост. Как раз подъехала Света.

– Кирюш, ну привет! Смотрю, вы уже готовы. Выбрала, в чем будешь?