Вокруг меня порхают привычные сплетни, и я изо всех сил стараюсь не обращать на них внимания.
«Рейтинги… Дни наверху… Десятка лидеров… Переезд…»
Я продвигаю свой поднос по направляющей, расположенной перед исходящим паром раздаточным столом и сквозь сгущающийся туман внимательно изучаю, что можно взять. Жареные летние овощи, пассерованные зимние овощи, запеченные корнеплоды… Веганские меню Геи – сущий кошмар любого мясоеда. Я готов заколоть кого-нибудь за двойной бургер с беконом и сожалею, что так и не сходил в «Burger King», прежде чем Флёр меня настигла.
– Добро пожаловать домой, Джек, – сквозь пар приветствует меня Холли. Слово «дом» терзает слух, но я все равно заставляю себя улыбнуться в ответ.
Тяжело смотреть, как Холли старится здесь. Чем Время года сильнее, тем медленнее должна стареть, когда выйдет в отставку, но мне это кажется дерьмовой наградой. Карьера Холли, похоже, завершилась давным-давно. С каждым последующим годом на заслуженном отдыхе вокруг ее глаз появляются новые морщины, и волосы сильнее белеют. Она пахнет ментолом. Не уверен, то ли это крем от артрита, то ли запах давней зимней магии, льнущий к ее отошедшим от дел костям.
В стоящей в вестибюле Зимнего учебного центра витрине славы есть старая черно-белая фотография Холли, сделанная, когда ей было семнадцать. Выглядела она тогда сногсшибательно: с пухлыми губами, искоркой в глазах и шелковистыми светлыми волосами, уложенными такими жесткими волнами, что кажется, по ним можно на лыжах кататься. Этот снимок 1969 года, когда Холли вышла в отставку из подведомственной ей территории в Мичигане, чтобы работать здесь (к слову сказать, Эмбер в том же году заступила на службу), но теперь в это трудно поверить, глядя на старческие руки Холли в пигментных пятнах, ставящие мне на поднос чашку пустого бульона.
Я хмуро смотрю на поднос.
– Серьезно, Холли?
– Правила тебе известны. Строгая больничная диета в течение двух недель после пробуждения.
Я перевожу взгляд с Холли на других помощников, надеясь, что кто-то из них меня не знает. К несчастью, я слишком долго живу в этом треклятом месте.
Склоняясь над исходящим паром столом, я понижаю голос до шепота:
– Ну перестань, Холли. Ты убиваешь меня!
Жесткие морщинки вокруг ее губ смягчаются.
– Это будет нашим секретом, – говорит она, выкладывая мне на поднос несколько пачек соленых крекеров и тут же отгоняя прочь. – А теперь иди. Не задерживай очередь.
Стоит мне взять в руки поднос, как за спиной Холли распахивается дверь, и Борей[2], поставщик продуктов питания для Зим, вкатывает свою тележку, груженную пустыми ящиками для овощей, маскирующими контрабандные товары, которые он потихоньку продает студентам. Он приветствует меня кивком.
– Рад видеть тебя, Джек. Нужно что-нибудь?
Кроме лопаты, чтобы выкопать себе путь на свободу?
– Нет, ничего такого в голову не приходит, – отвечаю я.
– Скажи Чиллу, что его заказ прибыл. Занесу ему завтра.
С этими словами Борей, пятясь, выходит через другую дверь, волоча за собой тележку. Вот что ожидает нас с Чиллом после нескольких десятков лет продвижения по службе – пленительное завершение полной магии и жестокости карьеры.
Наши золотые смертные годы пройдут в бытовом услужении Гее и Кроносу. Подобно Борею и его кухонной команде, мы также станем за небольшое вознаграждение украдкой возить на служебном лифте вяленую говядину и табак.
Понимая, что аппетит у меня пропал, я несу свой поднос в обеденный зал и тут замечаю Дуга Лаускса с его треклятой нашивкой с изображением его ранга. Не могу не задаться вопросом, сколько Времен года ему пришлось подсидеть, чтобы так быстро получить продвижение по службе. Он впивается в меня своими холодными голубыми глазами, в которых сталью сверкают отголоски былых расправ.
Ноэль была права. Он никогда не позволит мне искупить прегрешения.
Мы с Ноэль Истман были партнерами по учебно-тренировочной борьбе. И все на этом. Не следовало мне соглашаться провожать ее в комнату после того, как она поссорилась с Дугом. Но она казалась такой расстроенной, и я решил, что поступаю правильно.
Я мог бы возложить вину в том, что произошло дальше, на распитую нами бутылку контрабандного мятного шнапса, но это было бы ложью. Я был подавлен и одинок, и когда она наклонилась, чтобы поцеловать меня, я ей позволил. С тех пор чувствую себя из-за этого дерьмово.
Опустив голову, я начинаю обходить Дуга. Его лучший друг Денвер заступает мне дорогу и выбивает поднос у меня из рук. Содержимое разлетается во все стороны, слышен звон битого стекла и звяканье серебряных приборов по кафельному полу. Все кураторы и Зимы вытягивают шеи, чтобы посмотреть, что случилось. Чилл неспешно оборачивается на звук, и его улыбка тут же гаснет.
– Смотрите-ка, кто вернулся. – Дуг пинает пачку крекеров мыском сапога. – Едва из стазисной камеры вылез, и уже создаешь проблемы.
Я бросаю многозначительный взгляд на его сломанный, только-только начавший заживать нос.
– По всей видимости, не я один.
Дуг потирает переносицу. Украшающий ее желтовато-зеленый синяк идеально сочетается с таким же под левым глазом Денвера. Топча сапогами осколки стекла, Дуг подходит ко мне вплотную.
– Это очень увлекательная история, Соммерс. Ты просто обязан ее услышать.
Я делаю шаг назад.
– Не хочу ввязываться в неприятности.
– Слишком поздно. – Он негромко щелкает костяшками пальцев левой руки. Я настороженно наблюдаю за ним, наполовину ожидая, что он меня ударит. – Гея зовет тебя к себе в кабинет. Немедленно. И куратора твоего тоже.
Я потрясенно молчу, и он презрительно кривит губы. Схватив Чилла сзади за ворот рубашки, Денвер грубо сдергивает его с места и тащит в коридор. Мне больно видеть плещущийся в глазах Чилла страх.
Выждав немного, чтобы дать им фору перед Перекрестьем, Дуг пихает меня вслед за ними. Как только створки двойных дверей сходятся за нашими спинами, он берется за меня всерьез.
– У меня состоялся весьма занимательный разговор с твоей подружкой, Соммерс.
– Я же тебе тысячу раз говорил, что мы с Ноэль…
Дуг разворачивается на каблуках и хватает меня за грудки.
– Не смей произносить ее имени!
– Во имя Кроноса, Дуг! Мы с ней просто друзья.
– Ну а я говорил о Флёр.
Он отталкивает меня от себя.
Упоминание имени Флёр ранит, подобно удару. Мне приходится заставлять себя идти дальше. И следить, чтобы голос не дрожал. Мы медленно шагаем к Перекрестью.
– Тебя дезинформировали, Лаускс. Когда я в последний раз видел Флёр, она затащила меня на гору и всадила мне нож в селезенку.
– Ты в этом уверен? Готов биться об заклад, что единственная дезинформация, поступающая в Центр Управления, содержится в отчетах ваших кураторов.
Я сдерживаю гнев, остро ощущая закручивающийся у лодыжек дымный туман.
– Между мной и Флёр ничего нет.
– Забавно, что сначала она утверждала то же самое. Но Исправление умеет вытягивать из Времени года правду.
Я слышу негромкое пощелкивание его покрытых синяками костяшек, а в голове крутится одно-единственное слово. Исправление. Они подвергли Флёр этой процедуре. Позволили Дугу терзать ее – и все по моей вине. Когда она проснется, будет ненавидеть меня за это. И все, связанное со мной, тоже.
Дуг отрицательно качает головой.
– Поначалу я и сам сомневался. Она упрямо стояла на своем, выгораживая тебя. Уклонялась от вопросов о выключенных передатчиках. – Он наблюдает за мной с жадностью, ожидая хоть какой-то реакции, но я не даю ему лишнего повода подозревать Флёр. – Черт возьми, Соммерс, что в тебе есть такого, что порождает такую преданность? Вспомнить хоть те зарубки, что она вырезает на деревьях… – Он морщит лоб от отвращения. – Можно подумать, она действительно в тебя влюблена.
Его слова пронзают меня насквозь, так глубоко, что я едва могу дышать.
