- Ну, вот тебе на! - сжал кулаки Карабашев. - Еще одна забурилась. Теперь коксовыталкиватель на дыбы взвился и автомат рубильника выбил.

- Постой, как же так? Сейчас он опять должен ударить. Не может быть. Эта печь выдаст коксовый пирог, - бормотал Леня. Очень не хотелось, чтобы и эта печь, какая-то там по счету, забурилась вот теперь, когда они только что вошли на завод.

Но печь забурилась. Таран коксовыталкивателя бил в нее со страшной силой четыре раза подряд, - печь упрямо не выдала кокса.

- Что за чертовщина! Должны быть найдены причины, как же так? встревоженно и бессильно смотрел на освещенных огнем печей Шамова и Карабашева, вздрагивая плечами, Леня.

- Вот и найди, - отозвался Карабашев.

А Шамов повел головой влево-вправо:

- Ищут же вот люди кругом.

- А вы кто, товарищи, а? Пропуска ваши? - подскочил к трем аспирантам один из пробегавших, с мокрыми косицами из-под сдвинутого на затылок кепи, с закопченным скуластым лицом.

Показали ему пропуска. Карабашев сказал:

- Посылали же от вас в институт. Вот мы и пришли.

- Ага. Из института? Помогать нам?.. Ну вот... Вот, видите, какое дело?.. Вот и помогайте. Вот идите и помогайте... Авария... Куда вы думаете идти?

- Надо сначала оглядеться, - сказал Шамов, а Леня спросил:

- Не все ведь печи забуряются сплошь?

- Ну еще бы, чтобы все сплошь.

- А как? По сериям?

- И не по сериям, а так... как вздумается... Какие забуряются, какие выдают.

- Значит, не печи виноваты, а люди?

- Ясное дело, люди. Перепутали марки углей на ямах.

- Ну вот. Перепутали, только и всего. Настрочить их, чтобы не путали, и все. Дело, значит, в общем поправимое.

И слегка шлепнул мокроволосого по плечу Карабашев, у которого шлепать по плечу кого угодно при разговоре было привычкой. Но мокроволосый и черный от угольной пыли вскрикнул, точно от оскорбления или от внезапной боли:

- Поправимое? Как это оно поправимое, ежели кадров нет?.. Так нельзя, товарищи. Заводы новые строим, а кадров нет. Кадры надо готовить!

- Насчет кадров это всем известно, - сказал Карабашев.

- Ага, известно?.. Почему же тогда кадров нет? Вот и бейся теперь, как сукин сын.

И он блеснул на Карабашева злыми глазами, красными от огня печей, как у кролика, и метнулся в сумерки.

- Кто-нибудь из завкома? - спросил о нем Шамова Леня, но в это время тот заметил в стороне Сенько и окликнул его.

- А-а, послал все-таки вас! - сказал Сенько с подходу. - А кричал, как последний дурак... А у нас еще пять печей забурилось... вот сейчас эту печь толкают, смотрите. Должна пойти.

С противоположной стороны печей донесся глухой удар коксовыталкивателя в ту печь, около которой героически работали ударники с кочергами, и Сенько крикнул радостно:

- Пошла, пошла!.. Идет!

Масса раскаленного кокса медленно и с перебоями, в несколько ударов тарана, выползла наружу; огненный столб высоко всколыхнулся над рампой и осел миллионом ярких искр.

- Од-на-ко, какой тугой ход пирога, - качнул головой Леня. - Почему это, а? Может, под у печей зашлаковался?

- Вообще нам бы, братцы, надо поговорить с директором, - сказал Шамов, но Сенько, все еще бывший под впечатлением удачи с этой печью, отозвался почти весело:

- Нет уж, с кем, с кем, а с директором не советую. Будет кричать на вас не хуже, чем ваш Лапин на меня. Он уж у двух телефонов трубки оборвал. Сейчас только в одной дежурной телефон работает.

- Под, под печной не зашлакован, я спрашиваю? - взял его за руку Леня.

- Насчет под точно не скажу, а насчет стен говорил мастер Глазов, что есть местами настыли, а местами будто разъединения.

- Ну вот! Чего ж вы еще хотите? Ясно, что печи ошлаковались, - сказал Леня с торжеством в голосе, но Сенько остановил его:

- Это большого значения не имеет. Ну, был бы только затрудненный выход, а не так, чтобы даже на сантиметр не подвинулось. Забурение, да еще сразу стольких печей.

- Вот черт, - ударил его по плечу Карабашев. - Раз вы тут все лучше нашего знаете, зачем было к нам и обращаться?

- Да вы-то что? Вы - зелень! Я думал, Геннадий нам что-нибудь скажет или хотя бы Голубинский... Ну, мне некогда, надо идти пробу новых углей брать... Пока!

И Сенько скоро растворился в сумерках, подчерненных вьющеюся угольной пылью и припудренных колючей крупою. А они трое пошли было в другую сторону, но столкнулись с молодым инженером-химиком Одудом, которого знали еще по институту.

- Паршивое дело, - сказал Одуд. - Я не коксовик хотя, но-о... так же нельзя, товарищи. Рабочие привыкли сдавать печи другой очереди за полчаса до смены, но знаете, как у них это проходит? Пока напишут акт о сдаче, пока подпишутся, пока позубоскалят перед банькой, а тут как раз выдача кокса подходит. И при ком же она пройдет? При новых рабочих, при которых печи не загружались. Выходит, что с них нечего и спрашивать. Надо поставить дело так, чтобы смена за свои печи отвечала... А то что же это такое? Скоро в нашем цехе нечего будет делать: приток газов срывается... кажется, газа скоро и на коксовые печи хватать не будет... А это уж значит - консервация.

- Но ведь сплошного забурения печей нет, - остановил его Леня.

Одуд потянул его за пуговицу пальто, нетерпеливо продолжая:

- Э-э, нет... Нет сегодня - это еще не значит, что не будет завтра. У тебя есть гарантия, что справятся с этим делом завтра? Нет? И у меня нет. В нашем цехе, что же, только газ давай, а здесь черт знает какая неразбериха.

И еще несколько человек говорили с ними так же вот, с налета пять-шесть слов, признаваясь, что не знают, как и за что взяться.

- Сумятица полная! Люди мечутся бессистемно, - встревоженно сказал Шамов.

- Геннадию надо передать, чтобы сам сюда ехал, - решил Карабашев.

- И если можно будет сегодня его поймать, то чтобы сегодня же приехал. Хотя я не знаю, чем он тут может помочь, - задумался Леня. - Ясно, что завод не освоен. И верно, что кадров нет. А где их взять?.. И почему все-таки вон те греются у бетонной стены? Что там за баня такая? Пойдем посмотрим.

Действительно, грелись у стены угольного резерва рабочие, выгружавшие из вагонов уголь и подвозившие его в вагонетках к угольным ямам.

Подошли все трое к стене, попробовали - теплая.

- А не началось ли и тут коксование углей по старинному способу? сказал Леня, глядя на одного из рабочих. Тот принял это за вопрос к нему и ответил недовольно!

- Мы по коксу несведущие, мы - грузчики.

- Ясно, что у них тут уголь горит, - забеспокоился Леня. - Надо сказать кому-нибудь, а то ведь это уж совсем черт знает что.

- Неужели ты думаешь, что они сами этого не знают? - удивился Карабашев.

- А если знают, то отчего же...

- Ты же видишь, что вообще прорыв, и неизвестно, куда сначала кидаться.

- Вот дальше стена холодная, - сказал, отойдя, Шамов. - Значит, в одном месте только... Как-нибудь думают ликвидировать. Завтра, должно быть.

- Холодно, черт! Будем считать свою вылазку законченной, - решил Карабашев и зашагал к выходу.

Они ушли с завода, сговариваясь о том, кому из трех и в каких именно выражениях надо будет "напеть Геннадию" о том, что так по-чиновничьи относиться к аварии на заводе, как он отнесся, нельзя, что туда надо ехать ему самому и наладить дело, если только он в состоянии его наладить.

Но на другой день в институте они услышали, что на заводе уже не авария, а катастрофа: горит угольный резерв.

Так как доступа к горящим участкам иного и быть не могло, как только через крышу, то крышу из гофрированного железа наскоро подняли ломами, и по лестнице взбирались туда наверх рабочие с лопатами. При стоградусной жаре, обдаваемые водою из брандспойтов, дыша вредными газами, продуктами сухой перегонки, рабочие выбрасывали горящий уголь лопатами вниз, а отсюда, из-под стены, другие раскидывали его по двору. Иные из рабочих там, на крыше, теряли сознание, отравленные газами и охваченные жарой; таких сволакивали вниз, а на их место лезли по лестнице новые.