Я вернулся от своего психиатра всего два часа назад, а тот уже перезвонил.
Своего психиатра – как непривычно звучит. Это был только второй прием. И я не сумасшедший.
Он спросил:
– Дмитрий, у вас всё нормально?
– Э-э-э да, – соврал я.
Мои руки были испачканы кровью, поэтому телефон я держал двумя пальцами.
Пять минут назад я взял мандаринку со стола, начал чистить – а там внутри сырое мясо. Мне показалось, что человеческое. Хотя я хрен его знает как выглядит человеческое мясо. Говядину от свинины отличу, а вот… Короче. Как-то мне нехорошо стало.
Какая паршивая сволочь засовывает мясо в мандарины? Не по-людски.
– Всё хорошо, да? – спросил психиатр.
– Всё хорошо, – сказал я.
– Скажите… я просто уточнить. Вы у меня в кабинете ничего не взяли случайно? Не захватили с собой? Ручку, книжку?
– Нет, – это была почти правда.
– Хорошо. Извините. Не стесняйтесь звонить, если вдруг что-то случится.
– Да, – сказал я.
Надо было сказать «спасибо», но я ж неотёсанный. К тому же, у меня тут уже «вдруг чего», и того гляди вырвет. Психотерапевт попрощался и отключился.
Я положил телефон, выдохнул и пошёл мыть руки.
Мясо не растёт на деревьях и не обрастает кожурой. Я разбираюсь в искусственном мясе, хотя и предпочитаю натуральное. Я вообще разбираюсь в мясе. Жена надо мной посмеивается.
Жена. Это она меня напинала сходить к психиатру. Сперва сказала «психолог», потом «психотерапевт», а потом выяснилось, что это психиатр. Разница как между скотоводом и мясником. Вроде не принципиально, но второе звучит страшнее. Я был готов идти к психологу, лишь бы она прекратила недовольно звякать посудой и пересчитывать мне извилины. Лишь бы её брат прекратил вздыхать и пыхтеть.
Жена. Жена, её брат и его знакомый психиатр. Оптимист, пессимист и реалист. У каждого стакан. Наполовину полный, наполовину пустой и хрен его знает наполовину какой. Я только знаю, что в стакане само собой ничего не появляется. Чтобы налить, надо заработать. А кто работает-то в семье? Я работаю. А они мне тут…
Мандарин лежал на кухонном столе на блюдечке. Кусочек кожуры был оторван, внутри были видны розовые волокна. Мясо. Как говядина, но не настолько красное. С желтоватым жирком.
Я спросил интернет. Интернет сказал, что да, так должно выглядеть человеческое. Что и требовалось доказать.
Спросил интернет, бывает ли мясо в мандаринах. Интернет меня не понял. Так я и думал.
Закурить бы. Закуришь – и мысли появляются. А без курева у меня мысли – как будто щёлкнул зажигалкой, и сразу окурок.
И как я в таких условиях должен понять, кто засунул мясо в мандарин – да так аккуратно?
Ну ещё, конечно, есть вариант, что у меня поехала крыша.
Наверное, психиатр виноват. Не знаю, как он это сделал. Но знаю как инженер: бывает, начнёшь чинить и сперва только всё сломаешь. Позавчера вот кстати. Только сунулся с гаечным ключом в привод наковальни – подтянуть, а оно хренак!
Жена смеётся, что я всегда объясняю непонятно. Ну не знаю, по-моему, понятно.
Жена. Жена, её брат, её мама и её подруги.
Достал кухонный нож. Аккуратно разрезал мандарин. Косточек не увидел. Пахнет мясом. Вытекло немного сока. Положил нож, вымыл руки, открыл холодильник, достал ещё мандарин. Взял чистое блюдечко и чистый нож. Положил мандарин на блюдечко.
Задержал дыхание, надавил лезвием, начал резать. Нож вошел внутрь, запахло приятно, потёк жёлтенький сок.
Уф-ф-ф.
Разрезал ещё один мандарин, потом ещё и ещё. Все нормальные. Перенюхал по очереди. Очистил одну дольку, осторожно положил в рот. Разжевал. Всё хорошо. Кисло, сладко.
Ладно, хрен на него. Хватит переживать из-за цитруса, Дмитрий, сказал я себе. Когда я разговариваю сам с собой, я к себе обращаюсь «Дмитрий», потому что себя надо уважать. Если не я себя, то кто? Точно не жена, ни её брат, ни её мама и не её подруги.
Убрал со стола, вытер. Цитрус с мясом хотел в урну кинуть, потом всё же решил убрать в непрозрачный судочек. Полежит в холодильнике, потом выброшу.
Решил расслабиться. Жалко, курить бросил. Пива в холодильнике нет. Одна здоровая еда. Есть нездоровая кока-кола. Ну и хорошо. Мозгам нужен сахар. Жена меня поправляет, говорит, что мозгу нужны углеводы. Я спрашиваю, а сахар что ли не углеводы? Она говорит: углеводы. Я говорю: ну а что тогда? А она говорит: ну и всё. А я говорю…
Пшикнул баночкой, поднёс ко рту.
Непонятно. Запаха нет, кола не льётся. Что за на хрен?! Наклонил банку над стаканом, а оттуда вываливается червь. За ним следующий, а за ним ещё целый комок.
Твою ж Христа господа бога душу мать!
Что это? Стой сука! Стой, куда!
Бросил банку. Схватил банку, чтобы не вылезли все. Ложку взял, ложкой червя обратно в стакан, чтобы не выполз. Бросил ложку. Стал метаться по шкафчикам, нашёл миску, бросил туда банку колы, стакан с червями, накрыл тарелкой, придавил сверху пачкой муки.
Дыхание такое, будто стометровку бегу. И пота столько же, только холодный. И какая-то херня на моей кухне. И жена скоро придёт.
Так, спокойно.
Я заглянул в посудомойку. Она молчала. Открыл духовку. Она не пыхнула на меня огнём. Включил миксер. Он не взлетел и не кинулся на меня с ножами. Увидел тёрку. Тёрка стояла смирно. Быть может, не подавала виду. Открыл ящик и осторожно взял вилку (вилка не стала извиваться и не попыталась меня проткнуть), осторожно потыкал в тёрку. Тёрка осталась стоять, как стояла.
Так, спокойно, Дима. Извини, не Дима – Дмитрий. Надо умыться. Подошёл к мойке и замер. Протянул руку к крану и отдёрнул. Выдохнул несколько раз и плавно потянул кран. Полилась вода. Попробовал одним пальцем – просто вода.
Умылся.
Нет, не буду ему звонить.
Хотя кому ещё? Охотникам за привидениями?
Спросил интернет, он сказал, что таких нет. Есть только старый фильм. Не смотрю старьё. Жена смотрит всякое древнее. Феллини какое-то. Мне скучно.
Она надо мной посмеивается. Этот Дима, говорит она. Он такой простой. Такой приземлённый, говорит она. Заземлённый, говорю я. А она смеётся. Досмеялась, Женя.
Женя. Дженни. Джейн. Jane.
Jane, and her brother, and her mom, and her friends.
‘Why would you marry a guy like that?’
Бикоз, на хрен.
Ну радуйся, Женя. Теперь я тоже интересный человек. С прибабахом. Человек, у которого есть история. Буду говорить: «Однажды я открыл банку колы, а оттуда ворочающимся комком выползла моя шизофрения».
Или какая это болезнь?
Он знает. Нет, не буду ему звонить.
Пусть придёт с санитарами и попробует меня скрутить. Да я дюймовый стальной прут сгибаю. С похмелья на работе только этим и занят – сижу сгибаю прут, разгибаю прут, сгибают прут, разгибаю прут, пока голова болеть не перестанет. Сварка не любит перегара.
Или это розыгрыш?
Когда племянник в последний раз приходил? Нет, давно.
Племянник. Жена, брат жены и его сынок. Уши оторву и кину в миску к червям. Хотя нет, я добрый. Я себя знаю. Через полчаса уже буду добрый.
Снял пакет с мукой, хотел заглянуть в миску, но не решился. Затошнило.
Не буду звонить. Проблемы надо решать. Но это такая проблема, что лучше закрыть глаза и не думать, пока она сама не исчезнет. Или пока не появится человек, который всё решит, а потом скажет, что можно открыть глаза.
Что это может быть? Неделю назад я начал принимать таблетки. Но они, если верить психиатру, ещё не должны действовать.
Если верить психиатру. А я вот не верю.
Этот хлыщ. В хорошем тёмно-синем костюме. Пиджак у него приталенный, брюки со стрелочкой. Но лохматый. С хитрым взглядом. Будто зажжённый бенгальский огонь за спиной прячет. С горой странных штук в кабинете. Колдун какой-то. С кучей книг. Целая полка.
Каким нужно быть пижоном, чтобы покупать бумажные книги. Ещё бы трубку курил.
Курить охота, да.
Он говорит, он сторонник экспрессивной психотерапии.
Я оглядел кухню. Оторвал салфетку от рулона, вытерся как следует. Открыл нижний шкафчик, осторожно заглянул, кинул скомканную салфетку в урну. Посмотрел на урну внимательно. Закрыл шкафчик.
