Когда Сигел вернулся в Нью-Йорк, Джозеф сказал ему, что он выдержал испытание в Беверли-Хиллз. В течение последующих нескольких недель они работали над финансовыми деталями перехода. Само собой разумелось, что Сигелу будет выплачено свыше 2,1 млн. долларов, заработанных им в Kidder, Peabody в 1985 году. Кроме того, Сигел утверждал, что цена акций Kidder, которые ему придется продать обратно фирме, намного ниже их истинной стоимости, что, принимая во внимание высокую, по его мнению, вероятность того, что Kidder, Peabody вскоре будет продана, представляло собой проблему, требующую скорейшего разрешения.
Джозеф был готов платить Сигелу, казалось, заоблачную сумму – гарантированную зарплату в 3,5 млн. долларов и 2 млн. премиальных – и пообещал ему пакет акций Drexel. Сигел оценил пакет более чем в 6 млн. долларов – в три раза больше своего заработка в Kidder, Peabody. Для Drexel такой уровень оплаты, разумеется, не был чем-то из ряда вон выходящим даже для инвестиционных банкиров гораздо менее опытных и известных, чем Сигел.
В следующий вторник – в тот самый день, когда взорвался космический корабль «Челленджер», – Сигел пришел в кабинет Денунцио и впервые сказал ему, что ведет переговоры с Drexel. Денунцио был явно шокирован. Он начал суетиться и потеть. Он попросил Сигела не принимать никакого решения, пока он не подготовит встречное предложение.
Сигел, однако, не был настроен ждать. В пятницу вечером он посетил Эла Гордона в его манхэттенской квартире. Гордон был любезен, предложил Сигелу выпить, осознав, возможно, что эта новость сделала его собственный план продажи фирмы гораздо более вероятным. После того как Сигел признался, что он решил уйти в Drexel, Гордон сказал только одно: «Все хорошее когда-нибудь кончается». Его лично больше расстроило то, что Сигел уходит в Drexel, нежели сам факт ухода Сигела. Гордон ненавидел Drexel и все, что та собой олицетворяла.
На следующий день Сигел поехал в Гринвич, чтобы встретиться с Денунцио у него дома. Денунцио уже говорил с Гордоном и был взбешен тем, что Сигел был у Гордона до завершения их переговоров. Но увещевания Денунцио не оказали никакого воздействия на Сигела. Встреча была для него болезненной, но он не изменил своего решения.
Кроме того, Сигел чувствовал, что он обязан позвонить Боски. Арбитражер был явно разочарован и задет тем, что Сигел принял решение, не посоветовавшись с ним.
Новость о намерении Сигела переметнуться в лагерь противника курсировала теперь на всех уровнях Kidder, Peabody, вызывая мрачную озабоченность у одних и почти панику у других. Джон Гордон, который работал с Сигелом с тех самых пор, как поступил в фирму, был в Сан-Франциско, куда отправился на уик-энд, и узнал новость от отца в субботу вечером. Он первым же рейсом вылетел в Нью-Йорк и в воскресенье приехал в офис на экстренное совещание отделов корпоративных финансов и M&A. Там был и Хэл Рич; Сигел позвонил ему домой в один из выходных дней, чтобы сообщить новость, и добавил: «Окончательно все решится тогда, когда мне позвонят». Рич понял, что Сигел будет обсуждать размер своего вознаграждения, но сразу же выразил собственное неприятие такого шага. «Я бы ни за что не стал работать на этих грязных агрессоров», – сказал он о Drexel. Джон Гордон также испытывал отвращение. Он считал, что все слишком поглощены мыслями о деньгах: все только и говорят, что о размерах премий, а о верности интересам фирмы никто больше и не вспоминает.
На следующей неделе состоялось ежегодное собрание акционеров Kidder, Peabody. Назвав сумму рекордно высоких прибылей фирмы за 1985 год, Денунцио был вынужден объявить об уходе Сигела. Никто лучше него не знал, насколько большая доля этих прибылей уйдет вместе с Сигелом. Ранее Денунцио, проводя выходные в своем доме в Вермонте, куда он обычно ездил кататься на лыжах, с тревогой осознал, что без такой звезды, как Сигел, фирма может быть конкурентоспособной только при наличии значительного капитала. Поскольку капитал фирмы был рискованно мал, Денунцио заявил, что Kidder, Peabody будет «выявлять» источники дополнительного капитала. Публично он категорически опровергал любое замечание о возможной продаже фирмы. Но он понимал, что нужно что-то делать и делать быстро, прежде чем все вокруг начнет рушиться.
По мере ухудшения ситуации Kidder, Peabody отчаянно пыталась предотвратить дальнейший отток кадров. Впервые в истории фирмы ее главный управляющий, Денунцио, гарантировал, что каждый сотрудник получит в 1986 году премию, по крайней мере, не меньшую, чем в 1985 году. Однако не все верили в такую возможность. Всего через шесть недель после ухода Сигела, в страстнуóю пятницу, группа, занимавшаяся акциями компаний высоких технологий, гордость отдела корпоративных финансов, в полном составе покинула фирму, также перейдя в Drexel.
Для Джона Гордона это стало последней каплей. Он пошел к отцу и сказал, что тот просто обязан заставить Денунцио принять решительные меры. Заявив, что отсутствие в фирме лидеров является «безумием», он подвел итог: «Я собираюсь уйти из фирмы». Перспектива того, что собственный сын может умыть руки и покинуть фирму, была для Гордона-старшего невыносимой. Он решил пустить в ход свой все еще значительный авторитет и отправился к Денунцио.
Результат визита Гордона был почти неизбежен. По прошествии нескольких недель, в конце апреля, Денунцио собрал директоров Kidder, Peabody и со слезами на глазах объявил, что фирма будет продана General Electric. General Electric заплатила 600 млн. долларов за 80 % акций фирмы, сохранив 20 % в руках оставшихся в фирме управленцев, и пообещала инвестировать 130 млн. на развитие бизнеса. Эл Гордон ушел на пенсию богатым человеком, продав свою 6 %-ную долю более чем за 40 млн. долларов. Он знал, что Kidder, Peabody обречена. Но даже он не предполагал, что ее смерть наступит так скоро.
Сигел был слишком занят в Drexel, чтобы уделять пристальное внимание продаже его прежней фирмы, хотя понимал, что, останься он в ней, его пакет акций стоил бы миллионы. После его перехода в Drexel ему выделили кабинет, смежный с кабинетом Ливайна. Он начал новую жизнь одного из управляющих отделом M&A вместе с Блэком и Кеем. Вскоре он обнаружил, что в отделе, по сути, отсутствует менеджмент. Блэк работал со сделками и развивал контакты с Западным побережьем; вклад Кея в общее дело был, по мнению Сигела, мал. Во избежание конфликтов интересов внутри отдела Сигел ввел строгое разделение полномочий в работе со сделками и установил соответствующий контроль, которые, к его немалому удивлению, практически отсутствовали.
Сигела не впечатляли личные и профессиональные качества его новых коллег. Он был знаком с Джеффри Беком, одной из молодых восходящих «звезд» Drexel, который в свое время работал с ним в сделке с Beatrice, и как-то раз спросил Блэка, стоит ли переводить этого сотрудника в отдел M&A. Блэк пожал плечами: «Он прирожденный лгун, но может устроить вам встречу с любым из руководителей компаний пищевой промышленности». Придя в ужас от перспективы иметь в штате «лгуна», Сигел отказался от идеи принять Бека в отдел.
Способности Ливайна Сигел также оценивал невысоко. На одном из совместных заседаний с представителями Union Carbide в офисе адвокатской фирмы Paul, Weiss, Rifkind, Wharton & Garrison Ливайн пустился в рассуждения о проблемах пропорционального распределения акций при дополнительных эмиссиях. Было очевидно, что он понятия не имеет, о чем говорит, и Сигел увидел, как Блэк и Аккерман, присутствовавшие на встрече от Беверли-Хиллз, округлили глаза от возмущения. «Он звезд с неба не хватает», – сказал Блэк позднее, что Сигел расценил как преуменьшение.
Помимо того, Сигел был удивлен явно несерьезным отношением Ливайна к работе. Ливайн часто отлучался или отсутствовал всю середину дня и нередко рано уходил. Однажды Ливайн попросил Сигела «прикрывать» его несколько дней. «Мне нужно понырять со скубой[74] на Багамах», – сказал Ливайн.
