«Баю-баюшки-баю

Не ложися на краю,

Придет серенький волчок,

Схватит детку за бочок,

И потащит во лесок.

За малиновый кусток…»

Русская народная колыбельная песня

Наташа закончила петь колыбельную, А последние слова прозвучали так тихо, что, казалось, она уже и не поёт, и не шепчет уже, а просто двигает губами. И всё, лишь бы не разбудить вновь свою любимую только-только крепко уснувшую доченьку Машу. Потом с восторгом рассматривала её русые локоны, нежную кожу, розовые губки, румяные щёчки, ловила взглядом каждый её вдох и выдох, буквально наслаждалась тем, как безмятежно спит её дитя и одновременно как бурлит в её маленьком, хрупком, нежном и невинном тельце жизнь.

Вот как выглядит настоящая материнская любовь: когда ты не можешь оторвать глаз от того, что явила белому свету, пройдя через страх возможного выкидыша, ссоры с мужем Иваном на бытовой почве, родителями и настоящие мучения во время родов. Ты буквально наслаждаешься своим творением, оберегаешь его от любой пылинки, что может заставить ребёнка чихнуть, после чего разбудить. Что уж говорить об угрозах жизни… Да пусть кто осмелится подойти – мать убьёт без зазрений совести, ибо никто не смеет даже попытаться посягнуть на то, ради чего Наташа преодолела такие трудности.

Потом она посмотрела на мужа. Повезло ей с ним! Первый красавец на деревне, зависть для остальных сельских девчат! А на гармони как играет, а поёт-то как! Заслушаешься! А когда танцует, заглядишься! Сильный настолько, что в драку против него не лез никто: знали все, что здоровыми после его кулаков не уйдут. А однажды вообще в лесу, когда волк напал, ухватил серого за челюсти и буквально пасть порвал. Но это ещё что! Он и не пьёт, и по хозяйству помогает, не ленится. Что до хождения на сторону, так это вообще не про него: верным был своей жене, будто пёс. Очень уж Наташке с мужем повезло.

И вот глядела она, то на дитя, то на мужа и понимала, что любит их, а они её. Это и есть простое женское счастье – любить и быть любимой. Никому так, наверно, на целом свете не повезло, как ей. Иная ради такого и в огонь, и в воду, а то и в пасть медведю полезет, лишь бы такой же счастливой стать. Но, увы, билет счастливый далеко не каждой по жизни попадается.

Правда, никто кроме Наташи не знал, на что ей пришлось пойти ради ребёнка и Вани. Она, дабы стать счастливой, пожертвовала куда большим в этой жизни, чем позволила бы себе иная женщина, особенно, если суеверная. А узнала бы про это мать Наташина – убила бы дочь не задумываясь. И благо для неё, она перед гибелью так и не узнала, на что пошла её кровинушка ради женского счастья.

А всё дело в том было, что далеко не одна Наташка за своим муженьком будущим бегала. К такому красавцу показаться из других сёл девчата приходили, до того любим и желанен он был. В родной же деревеньке к нему, считай, в очередь вставали. Но все они, говорить честно если, в сравнении с Наташей были никем. Кроме одной.

Ох, и красоткой Злата выросла! Волосы светло-русые, щёчки розовенькие, румяные, глазки голубые небесного цвета, а статью была сродни то ли принцессе, то ли царевне. Все парни на деревне за ней бегали, успокоиться не могли, а она никому взаимностью не отвечала. Её обвиняли в интригах, упрекали за меркантильность, клеветали, якобы спала со всеми подряд, но ей будто всё нипочём было. И отвергнутые кавалеры, и завистливые соперницы частенько видели, как гордо она голову подымала в тяжёлое время, спину выпрямляла, что крестьянке сделать сложно, да жила всем назло. Никто не мог её сломить.

Такой её впервые Иван и увидел, и сразу она запала ему в душу: сколь ни пытался из памяти выкинуть, как ни желал бы слушать только сплетников, сердце его без Златы страдало.

И однажды осмелел он, да признался ей в любви, а та к удивлению всех согласилась. Так стали они жить вместе, да строить к свадьбе себе новый дом.

Зависть тогда всех съела, но счастье за молодых не давало сотворить подлость. Да и что говорить? Смотрелись они вместе. Муж и жена, одна сатана – это как пить дать про них придумали.

Одна только Наталья места себе не находила. Ваню любила она без памяти, и мир ей без возлюбленного был гадок и немил. Слёзы с трудом могла сдержать, стоило ей только увидеть их со Златой вместе: зубы скрипели, а лицо морщилось в гримасе невыносимой душевной боли. Не могла она их вместе видеть. А когда стало совсем невмоготу, пошла на крайние меры.

Подкараулила момент, когда Ваня останется после работы один в поле без присмотра лежать на сене, да кинулась ему на шею. Целовала всего, тянулась, щипала, кусала – сама не своя будто стала. Иван её оттолкнул, но Наташа не унималась:

– Ну что же ты отвергаешь меня?! Я ж люблю тебя всей душой!

А тут и появилась Злата с подружками. Как увидела соперницу с мужем, бес в неё вселился. Оттянула Наталью за волосы, ногой в живот ударила и прокричала:

– Пошла вон отсюда, тряпка половая! – потом к своим обратилась, – девчата, плюйте в неё! Пусть знает своё место!

Дала Злата Наталье пинка под зад, а когда та на четвереньках поползла прочь в слезах, начали в неё плеваться. И делали они это до тех пор, пока язык с губами не высохли.

Долго плакала, страдала, горевала Наташа после неудачи, не в силах пережить такого позора. Утопиться хотела, повеситься, в лес к волкам уйти – всё, что угодно, лишь бы не жить. Но не была бы она собой, если бы всё-таки на это решилась. Вместо того, чтобы руки на себя наложить, придумала кое-что другое.

Вспомнила, что в одном из дальних сёл жила сестра её матери, слывшая на всю округу сильнейшей колдуньей. Привороты делала, заклятья насылала – оттого всё село её сторонилось. И Наташе, конечно, страшно было к ней обращаться, но пошла, переборов боязнь и сомнения и прихватив с собой гостинец для ведьмы – кусочек хлеба с солью.

Только появилась у неё на пороге, дала гостинец, колдунья отведала угощенье и сразу же сказала:

– Зачем соперницу убить хочешь? Разве приворожить мало?

– Откуда… – Наталья дар речи потеряла.

– Слишком много я знаю, вижу и слышу. Оттого спать не могу. Живые, мёртвые – все мне шепчут мысли людские. Даже ветер, и тот мне всё докладывает. Так что знаю я всё, как и почему. Но хочу знать, точно ли хочешь это сделать?

– Да! – твёрдо отвечала Наталья.

– Ну, коль так, – отвечала ведьма, – то учти, что счастья на чужих костях не построишь. Согласишься с тьмой на сделку, будет она по чуть-чуть куски твоей души отрезать, и страданья будут сильные. Но пожалеешь ты позже. А как невмоготу станет, попросишь сама у чёрта, чтобы прекратил он твою душу терзать. И он услышит твою мольбу, но взамен отнимет у тебя чёрт самое ценное. И горе твоё вечным будет…

– Понимаю, – отвечала Наташа в ответ, и глаза её сверкали языкам дикого огня так ярко, что даже колдунья испугалась, пусть и не подала виду – но нет у меня ничего более заветного, кроме желания моего быть с Ваней и заиметь с ним дитя расчудесное. Увы, соперница мешает, любит он её. И не хочу я приворожить его, ибо нет у меня иных соперниц. Оскорбила меня Злата, потому смерти её хочу страшной и мучительной. И чтобы перед гибелью слышала она в языках пламени моё имя и мой смех. Убей Злату, убей не жалея, я прошу!

– Хорошо, – вздохнула колдунья, – так тому и быть.

Свершила она ритуал, да отпустила домой. А как Наташа вернулась, то узнала, что в только построенном доме для Вани со Златой случился пожар, и та погибла. Жених в это время спасти любимую не мог, потому как на охоте был. А несчастная в огне погибла.

Самое ужасное, что в утробе у неё ребёнок оказался. Наташа, как об этом узнала, с трудом не подавала виду, что изнутри совесть разрывает, хотя в душе её буря бушевала. Несколько дней ни спать, ни есть не могла, да тихонько слёзы проливала, лишь бы не услышал никто. Тем более что ходили слухи, мол, она подожгла. Но так как в ту ночь Наташа, остановившись по дороге домой, ночевала в соседнем селе, и её многие там видели, любые домыслы на эту тему таковыми и остались.