Пролог

Уж немало времени прошло с того забавного случая, а вспоминается он доныне. Тогда на отечественную эстраду только-только ворвались прогрессивные и цивилизованные бег по сцене во время исполнения вокальных номеров, прыжки в стороны и прямо перед собой, ходьба на руках и прочее подвижничество. Застоявшиеся наши исполнители прямо воспряли! И вполне же понятно: одно дело, когда на губах – песня гражданственного звучания; тут надо стоять по стойке смирно, но когда она ого-го!.. То есть, чего же столбенеть, словно статуя? И вот понеслась! В унисон начали укорачиваться одежды, до самой невозможности, появились зачатки пиар-скандалов. Но как-то в тот же отрезок времени из-за кулис вышел известный и без того певец и, не сделав ни одного прыжка в качестве приветствия, просто сказал: «Жил-был я…» – и далее по тексту своей песни, которую исполнил на все сто. Не сделав в процессе пения ни единой пробежки по сцене. Аплодисментов, тем не менее – гром!

Да, всякое бывает. А совсем недавно довелось увидеть на голубом экране, как перед зрительным залом явились четыре исполнительницы, квартет, другими словами и – совершенно одетые! Натурально: с головы и почти до пят! И что уж совсем из ряда вон – не стали резвиться на подмостках, а немедленно принялись за дело: вполне хорошо, даже отлично спели «Как ты могла, подруга моя?..», и так далее. Сдается, у них не было даже подпевки и подтанцовки. Хотя инструментальное сопровождение присутствовало. Зрители старшего поколения, думается, прослезились. От избытка чувств.

Тут стоит вернуться несколько назад и начать, как это принято, с каменного века. Первобытный человек, отправляясь на мамонта или на врага, воодушевлял и взбадривал себя воинственными криками и коллективными плясками, потрясая дубиной. Естественно, если поход завершался удачей, действо повторялось с еще большим размахом и внесением вокальных ноток. И пошло-поехало. Дальше-больше. Некоторые исследователи народных традиций убеждены, что нынешние наши пляски, особенно вприсядку – не что иное, как перенятый некогда у ратников прием ухода из-под удара. Допустим, супостат замахивается мечом, а наш-то раз! – и вприсядку! Тот машет и машет мечом – и все над головой, все мимо. Наш выкидывает коленца, а сам пятится вприсядку и все уходит, все уходит. Да сабелькой-то – снизу! И – ага.

То есть, особой заслуги современных артистов в плясках нет. Это просто забытое старое, в свое время очень полезное занятие. Даже жизненно необходимое. Как и ладная песня. Сейчас – другое дело. Некоторые из них весьма затруднительно исполнять вприсядку, протяжные – особенно. Например, «Гуд бай, май лав, гуд бай!..». Да и «Шумел камыш…» – тоже. И все-таки движение по сцене в некоторых случаях полезно, при том, что не стоит игнорировать и отдельные другие традиции. Например, после душа, перед выходом на публику, не забыть одеться. И стараться запомнить слова старинных шлягеров, может быть – даже записать. Ведь может сложиться так, что их уж не догонишь. А тут… Вдруг сверкнет давно утерянный песенный бриллиант! И очень просто: всплывают же время от времени различные древние артефакты.

Глава 1

Выборы – всегда ответственное и суматошное дело. Выборы губернатора – не исключение. Сторонники действующего до последнего времени губернатора Полозова не допускали мысли, что кто-то может занять его кресло. Это выглядело бы так же противоестественно, как восход солнца с западной стороны или запивание горячей баранины на пикнике студеной родниковой водой. У начальника его предвыборного штаба Колоедова поэтому голова шла кругом. Ну не мог же он, в самом деле, запретить выдвигаться другим кандидатам, хотя Полозов слегка хмурился при известии об очередном претенденте на главное кресло области, и негодующе глядел на приближенных. Да что там негодующе – прямо сказать, волком. Дескать, почему же этот подле… конкурент ходит по земле, как ни в чём не бывало, совершив такой святотатственный поступок? Ну, конечно, не обязательно у него должны быть переломаны ноги, можно и что-то помягче… но, на худой конец, и это бы сгодилось. Впрочем, такие мысли губернатора Колоедову, скорее всего, просто мнились от переутомления – мало ли, что человек смотрит волком? Ты зайди в любой трамвай в час пик – там только так и смотрят. Хотя, надо сказать, в трамвай он давно уже не заглядывал – того гляди, лет двадцать. И там могло кое-что перемениться. И вместо окрика «Ну куда же вы прете? Наступили мне на ногу, чисто носорог!», нынешняя стесненная в трамвае дама при наступлении ей на ногу, возможно, восклицает: «О, как вы неловки! Не могли бы вы, если это возможно, убрать свои копы… свои каблуки с моих ног? Я была бы вам очень признательна!».

Сегодня Колоедов пригласил к себе в штаб министра культуры области Волоокова. Собственно говоря, министра он вызвал – начальник штаба действующего губернатора может себе это позволить – но чтобы все выглядело благопристойно, облек это в форму уважительного приглашения. Волоокова часто называли Волоковым а то и просто Волковым, на слух затрудняясь правильно расчесть его фамилию, на что он смертельно обижался. Но Колоедов давно изучил ее по многочисленным протоколам, решениям, постановлениям и презентациям, так что и на этот раз называл Волоокова как и следует, Волооковым. Несмотря на это, вид у приглашенного был пасмурный и озабоченный.

– Так вот, Николай Евгеньевич, – после взаимных приветствий перешел к делу начальник губернаторского штаба, – выборы приближаются, и чем дальше, тем быстрее. Прямо надо сказать, галопом. И следует нам ускоряться. Мы, между прочим, рассчитываем в предвыборных делах и на тебя, – признался Колоедов, оставляя приглашенному возможность думать, что «мы» – это в том числе и губернатор. И делать из этого выводы. Прозвучало это значительно и строго, но не возымело действия.

– Видишь, какое дело, Антон Николаевич, – отвечал Волооков, – у меня на днях ожидается федеральная ревизия, и заедут не меньше, чем на месяц – давно не навещали. Я уж и не упомню, когда. И мне ни под каким видом уклоняться нельзя – ни в армию пойти, ни заболеть, понимаешь. А так – я бы непременно…

– Ну как знаешь, – разочарованно произнес начальник штаба, – но вот что я попрошу тебя обязательно сделать. Есть у тебя в министерстве такой Локтев, видимо, молодой, да прыткий. И он додумался агитировать за нашего конкурента, за Лапшина то есть. А это основной конкурент, ты знаешь. Так вот, окороти своего Локтева, чтоб и слуху и духу его здесь не наблюдалось до выборов. На это-то я могу рассчитывать?

– Несомненно. Это я сделаю.

– Ну и добро. Все-таки при случае не забывай замолвить пару слов за нашего… Он все же для нас немало сделал.

«Для тебя, может быть», – мысленно поправил Колоедова министр культуры. Упоминая о грядущей московской проверке, он не кривил душой. Известно о готовящейся неприятности стало ему окольными путями и теперь срочно приходилось заделывать многочисленные, ох, многочисленные огрехи в использовании финансовых средств. А это непросто. Как объяснить, например, расходование нескольких миллионов рублей на массовые культурные мероприятия, которые проводились номинально, условно, или и вовсе не проводились? А строительство четырех домов культуры в глубинке, не которые потрачено раза в полтора больше, чем они того стоили, и это бросилось бы в глаза даже не слишком искушенному бухгалтеру? А приедут волки дебета-кредита, в чем Волооков не сомневался. Было от чего впасть в депрессию, хотя в такой момент это, он понимал, совершенно непозволительно. Следовало действовать. А тут еще эти выборы… Он вызвал своего заместителя Лихолетова и дал ему строгие инструкции, о чем секретарша могла догадаться по металлическому тембру голоса патрона, доносившемуся из-за двери, хотя о чем речь, не разобрала.

***

Сергей Локтев с детства пристрастился к рыбалке и, поскольку эта золотая пора и отрочество протекали у него в сельской местности, где имелись различные водоемы, увлечение это не стоило ему особых хлопот и затрат. Хотя сибирское лето достаточно коротко, а на селе хватает и других, менее увлекательных, но обязательных занятий – огород с его нескончаемой прополкой и поливом грядок, сенокос, посадка, прополка и выкапывание картошки и много чего еще. Полмесяца драгоценного летнего времени крала у него учебная практика – трудовая повинность на пришкольном участке, покраска и побелка заборов, уборка мусора. Ко всему, не каждый летний день выдается погожим – иногда дождь может зарядить на неделю. Но это обстоятельство, хотя и доставляло определенные неудобства, не останавливало Сергея в его стремлении порыбачить. К тому же в дождь, когда он моросил размеренно и спокойно, клев бывал особенно хорош. И тогда чаще попадалась крупная рыба. Хотя пудовых сомов и щук, о которых рассказывали старики, уже не водилось, но килограмма на два-три – такие попадались не так уж редко.