Часть первая.
В аду воды нет.
1.
Пятна оторванной штукатурки на потолке дачной комнатушки танцевали и разбегались в стороны. Воздух был непривычно густым и горячим. Каждый вздох заливал в грудь литры кипящей лавы. Проще было не дышать…
Потом всё закончилось. Лава перестала заполнять лёгкие. Потолок приблизился и растворился в темноте. Боль исчезла. Пришло облегчение, но появилось чувства падения.
Он летел вниз в абсолютной обволакивающей пустоте и со страхом представлял, какой силы удар ожидает его тело. Или уже не тело?
Удара не последовало. Приземление не было мягким, но и не было ощутимо болезненным. Он просто упал на твёрдую нагретую поверхность и несколько секунд лежал, пытаясь анализировать произошедшее, пока не услышал команду:
– Вставай!
* * *
«Скорая» до Крючково добиралась несколько часов. Дачный посёлок находился почти в сотне километров от Красноярска. Оператор больницы Емельяново, ближайшего районного центра, оповестил, что: «К сожалению, все машины задействованы». Пришлось договариваться с краевым центром.
Мать, сестра, даже соседи по даче стояли возле кровати и, не зная, что ещё предпринять, просто наблюдали, как жизнь покидает Андрея. Мама плакала и причитала о бестолково прожитой сыном жизни. О том, что ничего в этой жизни ему не удалось скопить, и даже на собственные похороны денег не оставил. А ведь имел когда-то хороший доход, да всё спустил непонятно в какую яму. И жена-то от Андрея ушла. И пил в последние годы много, а ведь она ему говорила, что пьянство до добра не доведёт. Так и ушёл добрым, пьяным, юродивым бессребреником…
Сестра Анна слушала причитания матери и в душе соглашалась. В последнее время дела у брата не ладились, денег постоянно не хватало, своей квартирой не обзавёлся, с супругой разбежались. Та хотя бы следила, что бы муж ни употреблял так часто. После развода контроль исчез, и Андрей пьянствовал на регулярной основе. Где только деньги брал на своё бесконечное пиво? Хотя… Его во всех павильонах продавщицы в долг отоваривали. Любили…
К моменту приезда «Скорой помощи» пациент не подавал признаков жизни около десяти минут. Высокий рыжеволосый врач попытался сделать прямой массаж сердца, потом побежал за реанимационным оборудованием, вколол что-то в вену, ещё раз проделал движения искусственного дыхания и, не добившись результата, устало уселся на стул, снял шапочку, вытер рукой пот и виновато посмотрел на собравшийся народ.
– Поздно, слишком поздно…
Потом начались обычные рыдания родни, попытки соседей успокоить мать, записи в документах врача, роспись Анны, как близкого родственника, так как мама не в состоянии подписать…
Когда процедура оформления была закончена, врач и Анна вышли во двор и закурили сигареты.
– Брат жаловался на здоровье? – мужчина в спецодежде затянулся и выпустил дым в сторону стоявшей на дороге машины «Скорой».
– У него со здоровьем одна проблема была, запои вечные, – сестра покойника также выдохнула серую струю. – Он последние две недели не просыхал. Потом резко решил остановиться. Продержался два дня, лежал на кровати, почти не вставал. На третий стало совсем плохо. Нам бы ему пива купить немного, глядишь, отпустило бы, но мы ни в какую, принципиальные же. Вот и дождались, зато принципы отстояли, – Анна вытерла бумажной салфеткой слезу с уголка глаза. – Лучше бы пил. Плохо от этого никому не было. Сядет перед ноутбуком и дует пиво потихоньку. В огороде копался, матери помогал. Картошку один посадил. Теплицы да грядки перерыл.
– Если запой длительный, резко бросать нельзя, сердце не поймёт, – доктор погасил сигарету о деревянный столб. – Ладно, нужно отвезти тело в морг. Позову водителя, погрузим вашего брата в машину. Вы с нами поедете или мама ваша?
– Да обе, наверное. Я её в таком состоянии здесь одну не оставлю.
– Тогда подготовьте умершего. Пойду за носилками, – и рыжий долговязый врач направился к автомобилю.
Анна, плохо соображая, что конкретно нужно подготовить, вернулась обратно в дом. Прошла через кухню, где сердобольные соседи по-прежнему успокаивали мать, и подошла к кровати с Андреем.
* * *
Возвращение к свету оказалось непростым. Он несколько раз отталкивался от горячей поверхности, устремлялся вверх, но на середине пути невидимое препятствие, словно резиновая лента, отбрасывало его обратно вниз. Сердце останавливалось, дыхание сбивалось, и он, отдышавшись, повторял всё снова и снова. Наконец, с десятой или одиннадцатой попытки он прорвал заграждение, вырвался из мрака и открыл глаза.
– Аня, набери свежей воды из колодца, принеси попить, пожалуйста…
* * *
– Твою ж мать! – женщина на несколько секунд застыла с расширенными от удивления или даже ужаса глазами.
– Воды принеси, – повторно прохрипел Андрей и попробовал приподняться. Тело слушалось плохо. – Пить очень хочу.
Едва не сбив входивших в дом врача и водителя, держа в руках зачем-то сразу два ведра, Анна, на бегу прокричав: «Он, он!..», галопом помчалась к колодцу.
– Что с ней? – пожилой шофёр с удивлением проводил взглядом сестру покойника.
– Нервы, наверное, – пожал плечами доктор и шагнул на порог дачной усадьбы. Затем миновал кухню и, застыв посреди комнаты с умершим пациентом, повторил слова сестры. – Твою ж мать!
На кровати восседал ещё несколько минут назад мёртвый, а сейчас, по всей видимости, живой, с известково-бледным лицом, ввалившимися глазами и пересохшими губами покойник.
Врач быстро подавил растерянность, резко метнулся к постели и попробовал аккуратно вернуть больного в горизонтальное положение.
– Лежите, Андрей, лежите, не надо вставать.
– Вы кто?
– Я врач скорой помощи, – рыжий всё же уложил голову хозяина дачи на подушку. – Как себя чувствуете?
– Пить хочу.
– А… Теперь понятно, куда ваша сестра с вёдрами поскакала, – доктор приложил палец к губам, маякуя появившемуся на пороге водителю с носилками в руках, что б молчал. Потом присел на стул и достал из оставшейся на столе медицинской сумки-аптечки шприц и ампулу. – Сейчас я вас немного взбодрю. Вы в состоянии клинической смерти больше двадцати минут пролежали, пульс совсем не прощупывался, – он сжал пальцами кисть больного. – А сейчас прощупывается. Вяленький, конечно, но прощупывается.
Врач отпустил руку, затем наполнил шприц жидкостью из ампулы и поставил больному укол в вену.
В это время в комнату влетела Анна с наполненными до краёв водой вёдрами. Следом за Анной потянулись соседи.
Андрей вновь приподнялся, схватил ведро и принялся жадно глотать воду. Он пил и пил, пока металлический десятилитровый сосуд не опустел почти наполовину.
– Вот так жажда, – с некоторым восхищением протянул рыжий доктор. – Точно лет сто жидкости не употреблял.
– Не сто. Больше, гораздо больше. В аду воды нет, – Андрей отдал ведро сестре и устало уронил голову на подушку.
– Острите, значит, выздоравливаете, – с одобрением улыбнулся врач. – А теперь давайте-ка я вам давление померяю.
2.
Весь последующий час жители дачной улицы обсасывала нюансы чудесного воскрешения «сына Веры из дома возле магазина, ну тот, который пьяница». Подобные новости разносятся моментально, правда и забывают о них скоро.
Внутри домика мать продолжала плакать, но теперь в другой, более радостной тональности. Она сидела на том самом стуле, где ранее выполнял свою работу рыжий врач, и не отпускала руку очнувшегося ребёнка.
Сам долговязый доктор на кухонном столе наспех переписывал документацию. Теперь, вместо грустного изложения причин смерти пациента, появились записи, объясняющие возвращение к жизни «оперативным вмешательством с использованием реанимационных средств». Аня стояла возле врача и доставала его «неудобными» вопросами.
– Он, ведь, почти полчаса фактически мёртвым пролежал? Побелел, пульс отсутствовал, а, следовательно, сердце не функционировало, кровь к жизненно важным органам не поступала. Это даже не кома, а натуральная смерть. Вы её сами зафиксировали. И вдруг такое… В вашей практике случалось что-то подобное?
