Они подошли к подъёмному мосту Баттипонте, ведущему через ров к воротам замка Кастелло ди Порта-Джовиа, перешли через него и постучали в ворота. В маленькое оконце, возле вделанной в ворота калитки, выглянул берровьер и спросил, что им надо. Джироламо Мельци предъявил ему пропуск и, сказав, что сопровождает к герцогу нового придворного музыканта, потребовал их пропустить. Стражник смерил Леонардо равнодушным взглядом, увидел в его руках лютню-дьявола – в его глазах промелькнул ужас – и немедленно открыл калитку. Джираламо и Леонардо ступили в мрачный каменный проход башни Торреди-Филаретте. Пройдя под его тёмными гулкими сводами, они достигли второго подъёмного моста и, подвергнувшись очередной проверке берровьеров, вышли на площадь Пьяцца д`Арма*. Не останавливаясь, они прошли ко входу почётного двора Корте-Дукале и вошли в замок. Отсюда Джироламо повёл Леонардо узкими коридорами в крепость замка, Рокетту, где находился приёмный зал герцога Людовико Сфорца Моро.

На удивление, Леонардо чувствовал себя спокойно и уверенно. Про себя он повторял слова виконта Оспелле, давшего ему напутствие во дворце Лоренцо Медичи: «Vinci-vincere! – мысленно говорил он. – …Иди и побеждай!..» Спокойствие Джироламо Мельци тоже действовало на него ободряюще. Идя по коридорам замка, Леонардо обратил внимание, что в –

Пьяцца д’Арма – Марсово Поле.

небольших залах и в самом деле много детей и нянек, играющих с арапами. Его острый взгляд уловил, что негроидные дети, если бы не их чёрный цвет кожи, очертаниями лиц очень напоминают европейских; также от его внимания не укрылось и то, что они вялы и по сравнению с детьми придворных вельмож малоподвижны. Он услышал, как их ругают за это, и они плачут. В приёмной герцога у дверей в его зал тоже стояли два пажа-арапчонка, одетых в синие шёлковые камзолы и дутые штаны, в белых чулках и синих атласных башмачках. У одного из них вокруг губ и глаз виднелись светлые полосы и небольшие пигментные пятна. Леонардо подошёл к нему и, приглядевшись, увидел, что он вовсе не арапчонок, а выкрашенный чёрной краской обыкновенный европейский мальчик, по-видимому, купленный на рынке рабов. Малыш чувствовал себя очень плохо, у него дрожало тело, белки глаз были красными, губы тряслись – он готов был расплакаться, но, видимо, мысль о жестоком наказании старшими слугами не позволяла ему этого сделать.

Пока Джироламо Мельци заботился о том, чтобы герцогу Людовико доложили о его прибытии, Леонардо попытался платком вытереть с лица мальчика краску. Оказалось, что сделать этого было невозможно: чёрной краской оказался особый несмываемый лак; да и старшие слуги, присутствовавшие в приёмной, не позволили Леонардо этого сделать, сказав ему, что это запрещено. Едва державшийся на ногах малыш упал прямо на глазах Леонардо. Он потерял сознание. Подоспевшие слуги принялись приводить его в чувство, кто-то стал звать на помощь лекаря. Леонардо склонился над мальчиком и стал помогать слугам.

–– Прямо-таки напасть какая-то на них! – с негодованием воскликнул за его спиной Джироламо Мельци. – Неведомый недуг всех их подчистую косит! Мрут, как мухи в холод! Чёрного лака уже не хватает на них у придворных алхимиков…

–– А лак-то зачем?!

–– Как зачем?!.. Принято сейчас так: в каждом замке пажами должны быть дети-арапы! В Испании, в Англии, во Франции да и других европейских

государствах в каждом вельможном замке, не говоря уже о королевских чертогах, слугами имеются эфиопы, нубийцы и другие негроидные дети… Герцог Людовико Сфорца считает непозволительной роскошью покупать дорогих слуг – арапов, считая, что в услужении они ничуть не лучше белых… Таким образом, он просто решил обмануть моду и, покупая на рынке рабов обычных, белых европейских детей, выкрашивать их в чёрный цвет… – он покачал головой и, присев рядом с Леонардо, тяжело вздохнул. – Вот только умирают они почему-то очень быстро… – и, понизив голос, добавил: – Некоторые из алхимиков-мистиков считают, что у герцога «чёрный глаз»! Каждый ребёнок, переступающий порог его зала, умирает не позже, чем через месяц… – он запнулся, потому что перед ним распахнулась дверь герцогского зала, и в приёмную вышел сам герцог Людовико Сфорца в сопровождении кардинала Асканио и карлика-шута.

Джироламо Мельци и Леонардо сразу оторвались от малыша, выпрямились во весь рост и, сняв с головы береты, поклонились герцогу. Его слуги и все, кто был в приёмной, сделали то же самое. Ни на кого, не обращая внимания, герцог подошёл к лежавшему на полу мальчику, склонился над ним, внимательно его осмотрел и с досадой буркнул:

–– Опять!.. – и, обратившись к слугам, приказал: – Позовите сюда моего придворного лекаря Луиджи Морлиани…

–– Уже послали за ним, ваше Высочество! – ответил один из слуг.

Людовико Сфорца выпрямился. Уперев руки в бока, он глянул на второго арапчонка, стоявшего в дверях. Паж, по-видимому, тоже чувствовал себя не очень хорошо, да и было от чего: на его глазах упал такой же, как он; и мальчик, безусловно, понимал, что и его может постичь та же участь. Безжалостный взгляд тёмно-карих глаз герцога заставил его сжаться. Во всём его детском существе чувствовалась детская беззащитность. Он жмурился, боясь смотреть на своего владыку, словно это он провинился, потеряв сознание и упав на пол.

–– Вы когда дохнуть перестанете?! Я на вас уже всю казну извёл! – бросил герцог упрёк таким тоном, будто они только и грезили о том, чтобы ему навредить, мечтая поскорее умереть.

У пажа затряслись губы.

–– Ну!.. – брезгливо отвернулся от него герцог, опять уставившись на слуг. – Когда этот лекарь прибудет?.. Где он запропастился?

–– Лекарь здесь не поможет, ваше Высочество! – подал голос Леонардо.

Людовико Сфорца резко обернулся, чтобы посмотреть, кто это сказал и, увидев перед собой поклонившегося ему гиганта, смерил его взглядом.

–– Ты кто?!

–– Флорентинец, ваше Высочество! Прибыл к вашему Двору по рекомендации его Величества Лоренцо Медичи, о чём заблаговременно вас должен был уведомить ваш придворный секретарь-летописец, мессере Джорджо Мерула. Моё имя Леонардо да Винчи! – и, опустившись на одно колено, Леонардо протянул ему лютню-дьявола.

Мясистый нос Людовико задрался, выказывая в нём надменность над прибывшим к нему флорентийским посланником, он небрежно взял лютню, и его немного выдававшиеся вперёд глаза расширились от удивления.

–– Музыкант?!.. Припоминаю! – в его голосе прозвучало восхищение. – Так почему, говоришь, мой лекарь не сможет помочь этому арапчонку? – не отрывая взгляда от лютни, спросил он и, не дав ответить Леонардо, тут же сделал предположение. – При дворе Лоренцо Великолепного уже случалось нечто подобное?

–– Нет… Точнее, я ничего об этом не знаю, ваше Высочество!

Герцог Людовико оторвался от лютни и посмотрел на него с ещё большим удивлением: под его густыми чёрными усами и бородой просматривалась усмешка.

–– Так как же ты смеешь утверждать, что мой придворный лекарь ему не поможет?! – впился он глазами в Леонардо.

Ответ флорентинца герцог не услышал.

–– Ваш придворный врач, ваше Высочество! – объявил слуга-сенешаль, не дав возможности Леонардо ответить герцогу. – Мессере Луиджи Морлиани!

Невысокий полный мужчина средних лет, одетый в чёрную лекарскую хламиду, неся с собой кожаную сумку, подбежал к распластавшемуся на полу мальчику и принялся его ощупывать.

–– Почему так долго?.. Где тебя носит?! – свирепо сверкнул на него взглядом Людовико.

–– Простите, ваше Высочество, в детских покоях вашего племянника, Джан-Галеаццо, сейчас стало плохо ещё одному мальчику-арапу. Я делал ему кровопускание! – сипло, словно простуженный, ответил лекарь.

–– Жив?!

Лекарь, скривив губы, молча, пожал плечами.

–– Оставался жив, когда я его покидал… – он вновь склонился над мальчиком и, продолжая осмотр, пробормотал: – Ума не приложу, что это за неизлечимый недуг!.. Валит только арапчат… Климат им, что ли наш не подходит…

–– Но у других-то они живут! – раздражительно бросил ему герцог.