– Нет у меня никаких японских фотографий, – всхлипывая, с трудом выговорила Маша. – И своих фотографий он мне не показывал. Я видела только ту, что висит у него в кабинете, где он с папой римским. Когда мы только познакомились, он приносил мне ее, хотел похвастаться. Я тогда решила, что он больной… – И Маша засмеялась сквозь слезы.

– А в квартире у него ты была? – сердито спросила Лада. Она всегда сердилась, когда чего-то не понимала или переживала слишком сильно…

– У него дом за городом, а не квартира, – сказала Маша. – Была, конечно. У меня даже ключи есть, хотя я никогда туда без него не ездила.

– Беспорядок… – пробормотала Александра. – Беспорядок… Кавардак, хаос, свалка, помойка, месиво, бардак…

– Ты чего, Сань? – с тревогой спросила Маша. – Ты о чем?

– Не мешай, – приказала Александра и даже глаза закрыла. – Я пытаюсь придумать, чем можно заменить слово «беспорядок». Что-то такое, мне кажется…

– Что? – шепотом спросила Лада.

– Сейчас, еще раз… Беспорядок, бардак, свалка, помойка, куча, мусор… Ах черт! – Она легла щекой на прохладную поверхность стола. Прямо перед ее носом было Ванькино письмо и пепельница с дымящейся сигаретой.

Что-то ускользало от нее, что-то такое, о чем она уже догадалась, но только никак не могла ухватить это, осознать… Нечто подобное с ней уже было. Совсем недавно в каком-то важном разговоре она точно так же пыталась выловить что-то очень существенное – то ли слово, то ли фразу, царапнувшую сознание, – и ничего у нее не получилось.

А сейчас?

Девицы сидели по обе стороны от нее, не смея дохнуть.

– Беспорядок, – снова забормотала она. – Грязь, мусор, помойка, свалка, бардак… Ах черт!..

Внезапно что-то прояснилось у нее в голове, будто расступился туман и горная вершина, только что казавшаяся неопределенным, расплывчатым пятном, обозначилась отчетливо и ясно.

Александра открыла глаза и выпрямилась.

– Что? – шепотом спросила Лада. – Что ты придумала?

– Бардачок, – торжественно и скромно, с осознанием собственной победы произнесла Александра. – Бардачок в машине. Мань, вспомни, был у вас разговор про бардачок?

– Бардачок?.. – растерянно переспросила Маша. – Кажется, был когда-то… И вроде действительно я ругалась, потому что он сунул туда ключи от дома и потом никак не мог найти. Мы выгребли оттуда всю помойку, и на самом дне оказались ключи…

– Вот! – заорала Александра. – Вот оно! Пакет в машине, в бардачке! Понимаете, тупицы?! Где его машина?

– Саня, ты гениальнейшая из женщин! – одобрительно завопила Лада. – Настоящий мастер работы со словом. Где его машина, Мань?

– В гараже, на даче, – сказала Маша. Происходящее она воспринимала с некоторым опозданием и недоверием.

– Ключи есть?

– Есть, кажется. – Маша оглянулась по сторонам, как бы в поисках ключей. – Они все на одной связке… Там и от гаража, наверное…

– Вот кто истинная мисс Марпл! – вновь провозгласила импульсивная Лада, но Александра, окрыленная своей победой, на грубую лесть не поддалась.

– Маш, а у него одна машина? – спросила она, подумав.

– У него «десятка», не очень новая, и «Тойота», недавно купленная. Джип. Он все мечтал, что купит джип и поедет со мной в какую-то псковскую деревню карасей ловить и в бане париться…

– Только не рыдай, – предупредила Лада.

– Вот тебе и японский пакет, – заключила Александра. – То, что мы ищем, в бардачке, в «Тойоте». Если я не ошибаюсь, «Тойота» – это японская машина?

– Господи, как здесь пусто, – пробормотала Лада, сворачивая на проселок. Ее очаровательная ярко-красная «Хонда», очень похожая на нее саму, обиженно ревела, преодолевая раскисшую от вчерашнего снега дорогу. Кое-где стояли уже застывшие глубокие лужи, от которых капризная красавица «Хонда» шарахалась в испуге.

– Ваня говорит, асфальт на следующий год положат, – с заднего сиденья подала голос Маша. – Только он не хочет. Говорит, понаедут толпы «новых русских», будут по поселку носиться как полоумные…

– Это уж точно, – подтвердила Лада. – У Васятки на Рублевке знаете что творится? Просто конец света, а не зона отдыха.

Они старательно пытались болтать всю дорогу от Москвы до Ильинки, но у них это не очень получалось.

– Далеко еще, Мань? – спросила Лада, переваливаясь через очередную лужу.

– Нет, почти приехали, – глядя в окно, сказала Маша. – Вот сейчас направо и все время прямо. С правой стороны высоченный желтый забор.

– Жалко, что вчерашний снег растаял, – прокашлявшись, сказала Александра. Она сидела на переднем сиденье, стискивая на коленях рюкзачок, с которым никак не хотела расстаться.

– Почему? – спросила Маша.

– А помнишь, в фильме «Место встречи изменить нельзя»? Они там по снегу проверяли, подъезжал кто к булочной или нет…

– Заткнись, дура, – велела Лада. – Здесь тебе не «Место встречи…».

– Тормози, Ладка, приехали, – спохватилась Маша. – Вот он, желтый забор. А вон дом за забором. – Они смотрели на дом из машины, и выходить им не хотелось. – А вон с правой стороны гаражи с железными воротами.

– Они автоматически открываются? – спросила Лада и решительно отстегнула ремень.

– Пульт, конечно, есть, – подтвердила Маша, – но я не знаю, где он. Придется в дверь заходить, с участка.

Они немного помолчали.

Ночью все это казалось интересным приключением. И было не так страшно. Окрыленные победой над Ваниной запиской, они, конечно же, решили, что утром поедут на дачу, заберут из машины этот проклятый пакет, и дело с концом. А там – судьба покажет.

Александра позвонила Филиппу и тонким голосом соврала, что должна срочно ехать в «Останкино». Неискушенный в ее вранье, Филипп сразу же поверил и сказал, что тогда он не будет ее ждать и они увидятся вечером.

– А как же ты без телефона? – робко спросила она.

– Обойдусь, – сказал он равнодушно. – Только отключи его, чтобы не вводить никого в заблуждение.

Почему-то Александру это обидело, как если бы, уезжая на курорт, он оставил дома обручальное кольцо. Конечно, глупо обижаться на Филиппа, ночью притащившегося с ней к Мане и добросовестно поверившего в ее ложь о работе. Да и кроме того, он же… он же чужой человек. Потому на него нельзя обижаться.

– Мань, а нам обязательно отсюда заходить? – осторожно спросила Лада. – Нет калиточки поменьше?

– Есть, – объяснила Маша. – С той стороны дома. Правда, оттуда в гараж не заедешь. Но мы вроде и не собираемся заезжать, верно?

Да, ночью им все представлялось совсем по-иному. Не так, как сейчас. Открывшаяся их взору картина казалась таинственной и даже зловещей.

Пустынная поселковая улица. Ни звука.

Слышно только, как кричат в хмуром небе замерзшие галки и негромко, интеллигентно гудит отопитель «Хонды». За высоченным забором с резными фигурками просвечивают голые, сиротские ветви деревьев, а глубже, за деревьями, высится молчаливый необитаемый дом.

И им предстоит открыть дверь в это спящее царство, войти в него и даже пробыть там некоторое время. Ужас! Лучше убраться отсюда и позвонить на Петровку.

– Ваня написал не на Петровку, – хмуро проговорила Маша. – Хотите, я одна схожу, а вы меня в машине подождете?

– Хотим, – заявила Лада, открывая дверь. – Давай доставай ключи, у меня мороз по коже дерет, я тут долго стоять не могу.

«Хонда» легкомысленно свистнула, докладывая, что она заперла себя на все замки и будет верно ждать возвращения хозяйки.

– Ах ты, моя умница, – обернувшись, сказала ей Лада.

На улице сильно похолодало, и хрупкий снежный наст лежал на жухлой, порыжелой траве. Он приятно хрустел под ногами, и на нем оставались четкие темные следы.

Калитка отворилась совершенно бесшумно, хотя Александра заранее решила, что она непременно должна заскрипеть.

– В дом не пойдем, – напомнила идущая в хвосте Лада. – Вдруг там менты камер каких-нибудь понаставили.

Они гуськом пошли по дорожке. Для того чтобы попасть в гараж, нужно было обойти дом справа и вдоль забора дойти до приземистого симпатичного строения из желтого кирпича, в котором Вешнепольский держал свои машины.