— Цветок? Щитом? — удивился Эдвин.
— Герб на щите, — пояснил Алес. — Не перебивай. «Он сломает оковы сильнейшим из оружий и Зверь п…т».
— Что, простите?
— Там вымараны буквы. Думаю, что тут «падет». Сплошной пафос, — фыркнул дед.
— И что? Как мне победить его? — нервно спросил Юджин.
— Тут же сказано! — просиял Эдвин. — Облачишься в латы, возьмешь меч и щит и на коня.
— Латы у меня найдутся, — почесал под бородой Алес, — подгоню по, — он скептически осмотрел долговязого Охотника, — фигуре. Меч завалялся на чердаке с Крысиной войны. Ржавонький, но сойдет.
— С меня конь. — Подхватил Эдвин. — И щит где-то был.
Когда он унесся, а Алек полез на чердак, топая так, что с потолка посыпалась и пыль и, медленно оседая, закружилась в воздухе, Юджин почувствовал странное чувство в животе. Перебирая, что такого он съел за эти сутки, и прислушиваясь к мерзкому копошению над пупком, он вскоре понял, что это самый настоящий страх. Но не такой, когда он не успел сдать отчет, а первозданный, хтонический, неизбежный ужас не справиться. Он сидел на кухне, слушал топот и ощущал, что острые коленки трясутся, ладошки потеют и желудок вот-вот извергнет завтрак. Зажав ладонью рот, он понял, что, если не сбежит сейчас, то завтра, возможно, его сожрут. А если сбежит, то завтра не будет никого. Он читал о таких героях. Смельчаки, которые бросались грудью на мечи, жертвовали своей жизнью ради блага других и, умирая, долго и неправдоподобно говоря мудрые напутственные слова. Но он не такой. Он не Охотник на Ведьм и уж тем более не Рыцарь из пророчеств. Клерк из окна номер пять. Никто.
«Не пори чушь!» — одернул его резкий, чуть визгливый голос.
— Что? Кто это? — в панике задергался Юджин, не видя, кто с ним говорит.
«Внизу, остолоп!» — презрительно прошипели.
— М-миранда? — удивился Юджин, видя под столом кошку.
Кошка саркастически закатила глаза.
«Ну не тараканы же? Хотя их тут столько, что скоро разовьются в цивилизацию! Повторю для особо глупых: не неси вздор! Ты сам взвалил себе на плечи эту ношу, никто не просил».
— Н-но, ты же, ты же меня позвала!
«Нет. Я просто проходила мимо, а ты сам ввязался. Теперь неси ответственность за свое решение. Герой не тот, кто красиво размахивает мечом, а тот, кто держит слово. Сделай правильный выбор».
Юджин оторопело заморгал. Говорящая Миранда его уже не удивляла, но слова ее… Кошка будто вздохнула и впервые запрыгнула ему на колени и свернулась упругим мурчащим клубком.
— Эй, парень, поднимайся! — раздался приглушенный голос сверху. — Костюмчик мерить!
Юджин покачал головой, осторожно поставил кошку на пол и молча вышел за дверь. Пес из-под крыльца лишь лениво рыкнул и тяжко, устало вздохнул.
— Миранда, идем. Нужно уничтожить зверя.
Кошка просеменила по ступенькам и, выразительно взглянув на Юджина, шмыгнула в сторону Донышка, а затем все дальше, через трамвайный переезд куда-то на север, потом вниз, с холма, снова в ведьмин квартал. С каждым шагом по чавкающей, вязкой грязи, Юджин исполнялся решимости. Ему не нужен меч или глупые латы, не нужны чары, заклинания или волшебные артефакты. Он таков, какой он есть, клерк из окна номер пять. Таких миллионы, а, значит, мир с потерей одного не слишком расстроится.
— Эй! Что я тебе говорила? — растрепанная Анна в наспех накинутом плаще стояла, уперев руки в бока возле ворот в ведьмин квартал. Из-под полы торчали смешные пижамные штаны с утятами, заправленные в тяжелые ботинки. Эдвин, виновато поглаживающий водную лошадку, смущенно чертил носком кроссовки по земле.
— Не надо, Анна. Я уже все решил. Я смогу победить Зверя и ни тебе, ни кому-либо еще не нужно будет его сторожить.
— Ты хоть понимаешь, ЧТО ТАКОЕ ЗВЕРЬ? Ты понимаешь, кто ты, жалкий, маленький… — ее зеленые глаза сузились от гнева
— Да, — чуть грустно согласился он. — Я маленький, трусливый клерк. Меня не должно быть жалко. Я просто сделаю то, что должен. Ради Эдвина и его лошадки. Ради Миранды и Ядвиги.
Анна открыла рот и, глотнув воздуха как рыба, закрыла.
— Сестренка, мы не можем его опустить, — жалобно сказал Эдвин. — Он же ради нас старается.
— Но зачем?
— Потому что могу, — Юджин пожал плечами. — Если в этом городе есть такие как твой брат или ты, то все будет хорошо.
Анна сжала кулаки, издала яростный вопль, испугавший даже водную лошадку, и выдохнула:
— Тогда… мне придется пойти с тобой. — Она выдавила эти слова с трудом, словно язык сопротивлялся. — Прослежу, чтобы ничего не испортил. Или займу свое место, как требует долг. К черту!..
— И я пойду! — пискнул Эдвин, поправляя очки. — Ради Лесли!
Юджин кивнул, и они втроем последовали за кошкой. Быстро темнело. Дома мрачно нависли над головами, словно хотели поглотить, деревья вырастали на глазах, не давая идти, подставляли корнями подножки, цеплялись сучьями за одежду. Квартал извивался как хвост рассерженной змеи, но Миранда упрямо вела вперед, к неожиданно возникшему холму, поросшему желтой, пожухшей травой. Ветер хлестал их по лицу, бросал в глаза пыль и сухие семена. Вихляющая тропинка то исчезала, то появлялась через несколько шагов, путала и расставляла кроличьи норы, в которые то и дело наступал Эдвин. Анна нетерпеливо подгоняла кошку, поджав губы в тонкую линию. Ветер свирепствовал, рвал, кусал и выл так, что стало трудно дышать. На полпути Юджин обернулся и не увидел города внизу: только бесконечность лилового моря из вереска, золотого ракитника, серебристо-белой полыни, темно-зеленых иерихонских роз и серого неба.
На вершине ветер стих. Юджин протер глаза и уставился на два огромных столпа с толстыми цепями, уходящими в землю. Тишина, царившая здесь, не была враждебной. Чужеродной, да, но не враждебной.
— И где Зверь? — собственный голос показался Юджину каким-то незнакомым.
— Не знаю, — Анна сложила руки на груди.
— А был ли Зверь? — спросил Эдвин.
Они побродили вокруг столпов, попялились на символы их украшающие, попрыгали через цепи. Даже Анна, хихикая, нарвала травы и кидалась в брата и Юджина. Их захлестнуло безмятежное, детское счастье, которое не ведомо взрослым. Так должно быть, чувствовали себя люди на заре человечества, когда мир казался страшным, но безумно притягательным.
Когда стемнело окончательно, они почувствовали усталость и присели, подперев спинами древние столпы. Разговаривать не хотелось, потому что иногда словами нельзя выразить то, что нужно.
— Странно, да? — наконец спросила Анна. — Будто камень с плеч.
— Цепи, — вдруг понял Юджин, нашаривая в кармане брелок-кандалы. Он вытащил его и даже не удивился, что ключ оказался на месте, взглянул в колечко и улыбнулся. — Оковы разрушены. — Анна недоуменно нахмурилась. — Человек обрел храбрость, а ведьма смирение. Думаю, этого Зверю было достаточно. Он не погиб, он всегда где-то рядом, но… мы сделали, что должны.
Они молча спустились с холма, молча обменялись телефонами и разошлись в разные стороны. Анна в бар, открывать смену, Эдвин в ведьмин квартал, где в этот самый момент скончалась Ядвига, а Юджин домой, в свою съемную коморку. Он шел по улице незнакомой и вдруг услышал — грохочет трамвай, словно гром, вот отходит. Он вскочил на его подножку, сам не зная как. Кондукторша крепко спала. Миранда свернулась за пазухой. Город проносился мимо, мелькали желтые пятна фонарей. Завтра был понедельник, первый день мира, опять монотонная жизнь. Но Юджин не испытал больше перед ней ужаса. Завтра он позвонит Эдвину и Анне и напросится на ужин, а, возможно, вообще уволится и отправится автостопом по стране. В конце концов, столько ведьм на свете, которых наверняка кто-то потерял, а он сможет найти.
Клерк из окна номер пять открыл ключом квартирку, скинул кеды и пропустил кошку вперед:
— Располагайся, Миранда. Мы дома.
