— Она в порядке?

— Не знаю. Она явилась домой вся в слезах и ничего мне не рассказывает.

Всё внутри сжалось.

— Она плачет?

— Да. Что ты сделал ей? — грубо спросил он. — Неужели тебе мало того, сколько она из-за тебя проплакала?

— Чёрт.

Я пробежался рукой по волосам.

Мейсон ещё сильнее нахмурился.

— Ты скажешь мне, что произошло?

Всего через несколько часов и он сам всё узнает, так что я решил сам всё сказать.

— Мы с Бет связаны.

Он несколько раз моргнул, и я стал свидетелем, как выражение его лица сменилось с гневного на шок, а потом на понимание.

— Проклятье, — он оглянулся и снова посмотрел на меня. — Не знаю что и сказать. Ты с Бет...

Я кивнул.

— Скажешь ей, что я здесь, когда она будет готова поговорить?

Он выглядел так, словно собирался что-то сказать, но передумал.

— Я дам ей знать. Мне лучше пойти к ней.

От понимания, что он будет утешать Бет, меня переполнило ревностью. Мы и часа не были связаны, а я уже не мог вынести мысль о другом мужчине в её обществе, пусть даже он и её лучший друг.

Я отступил, чтобы он смог закрыть дверь. Вместо того чтобы пойти в главный дом, я направился к бассейну и сел в один из шезлонгов. Я обхватил голову руками и стал пытаться осмыслить чудовищность произошедшего.

Большую часть своей взрослой жизни я избегал интимности с женщинами-Мохири, чтобы уменьшить вероятность связаться с одной из них. Не то, чтобы я был против создания пар. Мои родители целиком и полностью отдались друг другу. Я просто не видел это как нечто для меня. Я посчитал, что если когда и встречу потенциальную пару, мы оба разойдёмся своими путями, и с этим будет покончено.

Вот что я никак не рассчитывал, что это будет Бет. Из всех женщин-Мохири в мире, я связался узами с единственной, от которой не смог бы уйти.

Я в мыслях вернулся в тот день в Лонгстоне четыре года назад. Я только что вернулся домой на большую часть года. Родители уже переехали в Германию, а я хотел привезти Бет цепочку, которую купил ей на день рождения. Я пообещал ей, что приеду на её шестнадцатилетие, и я всегда сдерживал свои обещания, данные ей.

В дверь постучали, когда я сушил волосы после душа. Войдя в спальню, я схватил футболку и надел её, пока шёл к двери.

Я распахнул дверь и в недоумении уставился на юную блондинку, стоявшую на пороге с улыбкой, озарившей её красивое лицо. Я встретился взглядом с серыми глазами, и у меня перехватило дыхание, когда до меня дошло кто стоит передо мной.

Оправившись от удивления, я притянул её в объятие, и обнаружил, что ещё изменилось в ней. Девчонка-дылда исчезла, и на её месте была юная девушка с роскошными формами и нежным цветочным запахом, от которого мне захотелось зарыться лицом в её шелковистые волосы. Никогда ещё женщина в моих руках не ощущалась так правильно — и в тоже время так неправильно.

Стыд накрыл меня, и я резко разорвал объятие. Господи, что со мной не так? Это была Бет, а не какая-то женщина, которую я повстречал в баре.

— Посмотри на себя, — сказал я, стараясь прийти в себя. — Ты выросла. Когда же это произошло?

Её улыбка была лучезарной.

— Пока ты бегал вокруг Амазонки.

Я жестом пригласил её войти, а сам удалился в спальню, где следующие несколько минут ментально бичевал себя за единственную непристойную мысль о ней. Шестнадцать — почти взрослая, но это была Бет. Моя Бет. Она была юной и невинной, и ни один мужчина не должен был думать о ней в другом русле, и уж тем более я.

Обуздав своё выражение лица, я схватил маленькую коробочку в обёртке, в которой лежал мой подарок на день рождения. Я купил это для Бет в Венесуэле.

Бет сидела на диване, когда я вернулся к ней в гостиную. Я улыбнулся и подал ей коробочку.

— С днём рождения, Голубка.

Я занял дальнее место от неё, когда она открыла подарок. В прошлом я ни о чём таком не думал, садясь рядом с ней, но обстоятельства между нами изменились. Неважно как сильно я желал, чтобы всё было наоборот, я больше не видел в Бет маленькую девочку, и теперь казалось непристойным сидеть близко к ней.

— Прости, я пропустил твой день рождения. Но надеюсь, это искупит мою вину. Как только я увидел это, я подумал о тебе.

Я ходил по блошиному рынку, когда натолкнулся на торговца, торгующего серебряными изделиями ручной работы. Я всегда выбирал игрушки и сувениры для Бет, но как только я заметил кулон в виде голубя на тонкой серебряной цепочке, я знал, что должен купить его для неё.

Лицо Бет зарделось удовольствием, когда она подняла крышку коробки.

— Он прекрасен! Мне очень нравится.

— Я подумал, что тебе понравится. Надень, и давай посмотрим, как она будет смотреться на тебе.

Она встала и мило улыбнулась мне, протянув мне цепочку.

— Поможешь?

Я оторопел на несколько секунд от её просьбы. Я не хотел приближаться к ней, но отказ даст ей понять, что что-то было не так. Я подошёл к ней и застегнул цепочку на её шее, постаравшись минимизировать контакт с её кожей. Мне было ненавистно, что те робкие касания, которые были чересчур невинны в последний раз, когда я видел её, теперь ощущались так неправильно.

Бет повернулась ко мне, и я слишком остро осознал её близость.

— Как смотрится? — спросила она, сияя от счастья.

Я попятился назад, делая вид, будто хочу получше рассмотреть.

— Красиво, как и девушка, на которой это украшение.

Я никак не ожидал её реакции, и пока она крепко обнимала меня за шею, я смог лишь просто стоять.

— Я люблю тебя, Крис, — произнесла она, затаив дыхание.

Я закрыл глаза от внезапной скованности в груди.

— И я люблю тебя, Голубка.

Она подняла на меня пронзительный взгляд, её глаза широко раскрыты и честны.

— Нет, я хочу сказать, что я по-настоящему люблю тебя.

Только спустя несколько секунд смысл её слов дошёл до меня. Я разорвал объятие, постаравшись сделать это нежно, и попятился назад, пытаясь понять, как ответить на её заявление.

— Бет, ты же несерьёзно.

Она растерянно нахмурилась, став вновь выглядеть как юная девочка, которую я знал.

— Да, серьёзно.

— Тебе только шестнадцать...

— Через два года мне будет восемнадцать, — еле слышно заспорила она.

Несколько минут назад у меня была такая же мысль, но услышав, как она озвучивает это, я убедился, насколько юной она была и сколько ей ещё предстоит познать.

— Знаю. Но за эти два года так много всего может произойти, и то, что тебе нравится сейчас, может стать неважным к тому времени.

Её подбородок задрожал.

— Мои чувства к тебе не изменятся.

Обида в её глазах чуть не погубила меня, и мне пришлось воздержать себя от желания притянуть её в свои объятия и утешить. Это лишь даст ей мнимую иллюзию, а я не хотел так поступать с ней. Было и так достаточно трудно сказать то, что должно было быть сказано, зная, что это принесёт ей ещё больше боли.

— Прости, Голубка. Я люблю тебя, но не в этом плане.

Грудь пронзило болью от вида её слез, побежавшим по её щекам, и от понимания, что я причинил боль тому, кого поклялся всегда защищать. Я потянулся к ней, но она резко развернулась.

— Бет, пожалуйста, пойми, — выкрикнул я, когда она распахнула дверь и выбежала из квартиры.

Я планировал дать Бет пару дней, прежде чем поговорю с ней. Но лёжа в кровати той ночью, я не беспрерывно думал о том, каково это было держать её в своих объятиях, и как сильно я хотел снова обнять её. Взбудораженный своими мыслями, в ту ночь я почти не спал.

На следующий день ко мне пришла Рейчел, желая узнать, почему Бет всю ночь прорыдала в своей комнате. Попытавшись описать ситуацию в нескольких словах, я ввёл её в курс дела. Меня удивило, когда она призналась, что знала о влюбленности Бет. Я не мог поверить, что не заметил чувств Бет, и я задался вопросом, что если я сказал или сделал что-то, и это подтолкнуло её к этому.

Именно Рейчел предложила, что я не должен пытаться поговорить с Бет прямо сейчас. Она сказала мне, что девочке надо время, чтобы пережить своё первое разочарование, и Бет будет смущена, когда увидит меня. Я согласился, потому что это было в интересах Бет, нам не видеться. Я не мог быть поблизости, пока не избавлюсь от влечения, которое я испытывал к ней.