Константин. Ну... Я пойду, Ева...
Ева опять поправляет волосы, передвигает пепельницу на столе с места на место, переставляет пустую бутылку и расставляет возле нее стаканы...
Ева (смотрит на Константина). Посиди еще... Я теперь все время одна... Раньше, бывало, вырвешься из дома, от свекрови и в ресторан с Евгешей... Верунька, она ведь ни на шаг не отпускала... А теперь.... А-а! (Машет рукой.) Ты, Константин, расскажи лучше, кого из наших видел? Я вот недавно Марианку встретила... Помнишь? Лукьянцеву? Пять лет за одной партой... Представляешь, там же, где и тебя! В магазине!(Хохочет чересчур громко, отчаянно.)
Перестает смеяться. Константин садится.
Ева. А она отвернулась... Сделала вид, что не увидела... А я отчего-то ей так обрадовалась... Вот знаешь, словно родного кого-то увидела...
И неясно становится, то ли она над собой смеялась, то ли Марианна Лукьянцева смешна ей.
Ева (куражливо). Ты вот, почему сегодня не отвернулся, Канстантин? Не успе-е-ел, чертяка, так и скажи...
Константин (резко). Не знаю, может быть, еще с месяц назад и отвернулся бы...
За окном совсем уже темно, в форточку сильно тянет холодом, и штора колышется на сквозняке. Упал лист с пожелтевшего цветка...
Ева вертит пустой стакан в руках, алые ногти некрасиво выделяются на огрубевших, красных руках. Она быстро смотрит на Константина, и растерянность от его жестких слов мелькает в ее глазах. Константину становится жаль ее.
Константин (следя за движением ее рук). Тут недавно встретил Севку... Помнишь? Ты еще его звала Всеволодей... Мы все тогда стали его вслед за тобой так звать...
Она смотрит на Константина, будто сквозь него, и, кажется, не слышит слов Константина.
Ева. У него еще крыса белая была, он мне показывал однажды... У него тогда бабуля сильно болела, а он с ней сидел... Помню, я тогда его спросила: тебе не страшно? А вдруг она умрет?.. А он сказал, нет... Я говорю: почему? А он, знаешь, пожал плечами и говорит: потому что она, бабуля, значит, меня любит...
Ева вдруг рассмеялась.
Ева. Представляешь, Костя, значит, если тебя любят, то тебе ничто не страшно... даже смерть... А тогда мне было совсем не смешно...
Она сидит, положив локти на стол и отрешенно глядя в одну точку где-то в середине стола.
Константин. Он очень болен...
Ева. Кто?
Чувствуется, что она все время думает о чем-то о своем.
Константин. Всеволодя... У него рак... и он совершенно одинок.
Ева (все также глядя в стол). Перед смертью все одиноки... Туда, знаешь, никто компанией не ходит.
Некоторое время они молчат. Константин опять начинает собираться домой, встает, когда она встрепенулась. Расправляет нервно плечи, смотрит в окно, на бутылку, на будильник, и, наконец, встает.
Ева (тихо, одергивая кофту и нервно поправляя волосы). Ты, Костик, посиди... Я скоро... Мне надо. Тут недалеко... А то магазин закроют... Посиди, Костик...
Она быстро выходит из кухни в другую комнату.
Константин (кричит, выходя из-за стола). Ева, я все же пойду! Меня и так уже заждались дома...
Ева (включая в коридоре свет, при этом видно, что она что-то прячет в пакет). Нет! (Куражливо, встав в дверях кухни.) Ка-анстантин! Обещай, Канстантин, что дождешься меня...
Она подходит и, положив руку ему на грудь, требовательно хлопает ладонью.
Ева (громко). Дождешься?
Константин чувствует, что не может отказать ей, зная, что почти точно - она пошла в магазин за бутылкой... и пить ему совсем не хотелось.
Константин. Дождусь, Ева...
Свет гаснет.
Картина третья.
Включается свет. Кухня Константина и Ольги. На столе какая-то еда. Пепельница. На часах полтретьего ночи. Оля слушает, облокотившись на стол.
Константин (стряхивая пепел). И бог бы с ней, ушел бы, но... глядя на нее, постаревшую, я видел Севу, изболевшегося, словно высохшего от тяжкого недуга... "Перед смертью все одиноки..." Меня эта ее фраза будто пригвоздила к этой кухне с пожелтевшим цветком и к этой одинокой Евке, которая когда-то была такой ослепительной... Куда все уходит? Куда? Все бежим, вытаращив глаза... И этот цветок, который все ронял свои листы, будто отсчитывал что-то... А я смотрел как, пересекая пустой двор, почти бежит, возвращаясь, Ева. Она торопилась, споткнувшись несколько раз, грузная такая, высокая...
Свет гаснет.
Картина четвертая.
Включается свет. Кухня Евы. Ключ повернулся в двери. И Ева, скидывая старое пальто с потертой чернобуркой на воротнике, входит на кухню, оживленно шурша пакетом. В руках ее бутылка портвейна... и деньги.
Константин. Быстро ты... но все-таки, Ева, я пойду. Меня дома ждут...
Она кивнула. И протянула деньги.
Ева (переводя дыхание). Вот. Передай Всеволоде... На лечение...
