Волошин шёл, улыбаясь. Загребал листья туфлей, подпинывал. Запах прелой листвы всегда будто тревожил. Ефимов говорил: "Знаешь, хорошая штука осень, горькая как антибиотик... листья валятся и валятся, тишина звенящая какая-то... даже чуешь, вроде что-то отмирает в тебе. А ты думаешь "неет..." и, словно бурундук какой, ищешь где перезимовать".
"Бурундук, значит. Сам ты, Ефимов, бурундук". Игорь рассмеялся, поднял воротник и свернул от дома к старому корпусу НИИ. От дома совсем близко. Сегодня дежурит Нина Петровна, она пропустит. Только надо зайти в супермаркет, купить что-нибудь к чаю - и ей, и Павлику. Он ведь ждёт. Глаза слезятся как у старика, и усы совсем седые.
Что делать с ним, кто бы подсказал. НИИ закрыть ума хватило, а Павлика вот оставили. На него рука не поднялась. Да у кого она поднимется. Восемь лет бок о бок. Приходишь на работу, Павлик уже у вахты, в штанах своих, на помочах, и толстовке, кое-как в них заправленной. Ирина принесла, сына одежда хорошо подходила. Она же всеобщего этого товарища и на вахту приводила, он просился. А просился он так, что сам главный отказать не мог. Ухватится за руку этой своей пятернёй и ведёт в лабораторию чай пить...
Но сегодня Павлика не видать.
Игорь покрутил головой, отыскивая взглядом шимпанзе - тот любил сидеть на диване с клубками пряжи, раскладывал их по цвету.
Однако, в вестибюле тихо и пустынно, в конторке свет горит, слышно, чайник шумит. Нина Петровна закивала приветливо, выглядывая.
- А я тебя, Игорь, ещё от ворот увидела, чайник поставила. Павлик сегодня что-то всё в углу клетки сидит. Хоть и открыто у него, сам знаешь.
"Надо же. Что с ним, заболел? Хотя... Найти бы Ирину. Она тогда говорила, что эксперименты сильно влияют на него, что шимпанзе всё чаще её удивляет в тестах, делает какой-то там удивительный выбор, и потом взгляд его, ну человечий взгляд. Что она сказала бы сейчас? Да стареет наш главный научный сотрудник, вот что сказала бы. А ты просто хочешь увидеть Ирку, опять встретить её у конторки Нины Петровны, чтобы идти провожать. Н-да. Где она теперь? И сколько раз ведь вспоминал, а провожаешь только Павлика до конторки и обратно в бокс".
- Добрый вечер, Нина Петровна, странно, сейчас схожу к нему. Я денег принёс. Ну и холодно сегодня.
Волошин снял пальто, положил упаковку маковых пирожных на стол. Сел на диван, обхватил ладонями кружку. Так и застыл, постепенно отогреваясь.
- Вот хорошо! - воскликнула дежурная. - А ты грейся, пей, пока горячий. Электрик ведь уже третий раз приходил, каждый месяц одно и то же. Как зарплата у него кончается, так он сразу свою пластинку заводит - необслуживаемое оборудование требуется отключить. А сам лыка не вяжет. Не отключит, конечно, Павлика он любит, но душу мотает и мотает, и чекушку забирает, я ведь всегда наготове держу. Сейчас без этого нельзя. Раньше-то я главному сказала - и всего делов, а теперь мы тут никому не нужны. Радуйтесь, говорят, что тепло есть, не отказались от вас полностью, законсервировали только, так это называется. Я звонила тогда...
"В городскую администрацию... - продолжил мысленно Игорь, Нина Петровна рассказывала историю своих переговоров не первый раз. - Что же случилось? Он бы уже пришёл".
Павлик так и не появился. Пришлось идти самому - шимпанзе сидел спиной ко входу. Он обернулся, посмотрел грустно и отвернулся. "Похоже, всё-таки заболел".
Игорь почистил в клетке, собрал мусор, принялся рассказывать вслух, как он выбирал каши для Павлика. Обычно Павлик внимательно слушал, крутя мочку уха, или хлопал себя по бокам и ходил вокруг. Теперь же он лишь пересел в другой угол.
- Нина Петровна, а Иры Мельниковой телефона у вас нет? Или адреса? - спросил Игорь, вернувшись в конторку.
- Это ваш биолог-то? Как не быть, есть адрес.
Адрес нашёлся в списке с обратной стороны замусоленной тетради.
- А на объявление, получается, так никто и не откликнулся? - спросил Игорь, записывая адрес в телефон.
Объявление он дал, когда стали пугать отключением отопления в большей части здания.
- Нет, никто. Никому наш шимпанзёныш не нужен. Только эти, для опытов которые его просили, только они.
- Ну для их опытов нашего Павлика мы не отдадим, - задумчиво сказал Игорь, надевая пальто.
Пошёл домой, проверил, похлопав по карманам, не оставил ли телефон. Удивился сам себе, что взял наконец адрес, а потом сам себе и парировал - просто ведь надо что-то делать с Павликом. Взгляд его сейчас вспомнился. Можно было бы, конечно, забрать Павлика к себе, и Игорь держал в голове этот вариант как запасной, но всё откладывал, вдруг само собой рассосётся.
Думалось, что вот если была бы жива мама. Они бы с ним дружно распивали чаи на кухне и смотрели телевизор. Павлик бы доставал масло или ещё что, - он любил заглядывать в шкафы и что-нибудь доставать, - а мама бы у него спрашивала: "Что будем готовить на ужин"... "Нет, нельзя брать его к себе, у меня холодильник пустой вот уже месяц. Это рыб можно - покормил и забыл, и то на душе кошки скребут из-за этих рыб, а тут Павлик..." - в который раз сказал он себе решительно.
В биологии Ира оказалась потому, что любила читать. Читала всё подряд, что попадалось под руку, и начаты бывали обычно сразу четыре-пять книг. Она переходила от одной к другой по настроению.
Училась как все. То есть училась так, чтобы не огорчать маму и папу, и бабулю, и ещё кого-то, кто иногда для неё был важен, как учительница по математике в пятом классе. Та посреди математики вдруг начала рассказывать, как Диоген жил в бочке. Тогда у Иры была единственная за всю её жизнь пятёрка по математике. Вот и Ира могла не ответить по заданному параграфу, зато выдавала вдруг, что у собачки Петерса хороший слух, несмотря на маленькие уши. Из-за этого "вдруг" Иру и включили в команду на олимпиаду по ботанике. Звёзд с неба она не хватала, но баллы команде принесла, и её взяли и в следующий раз, уже на городскую.
Мама традиционно пекла что-нибудь к этому событию, и они пили чай всем семейством, хоть и успехи Ирины были небольшие, так себе успехи, потому что зубрить и как-то специально готовиться она не любила, и просто продолжала читать.
