Сложив два и два, можно было без труда понять откуда взялись виноградины в ладони бородокосого. Это у твари мозги такие?! Только на хрена они нужны бородачу, в качестве охотничьего трофея?! Собирают же охотники головы убитых животных, чтобы на стену вешать, хвалится успехами. Вот и здесь наверняка такой же ритуал, коллекционируют эту хрень из головы убитых тварей.

— Провозякались с кусачом, проканителились, а проку с него — крохи жалкие. — с этими словами лучник поднес ближе раскрытую ладонь, показывая трофеи, добытые из затылка твари.

Я даже толком смотреть не стал, так, кинул взгляд из вежливости. А самого мутило, и от вида распотрошенной головы кусача, валявшейся, словно пустая консервная банка. И от лежавших на голой ладони бородокосого внутренностей, пускай и выглядели они довольно опрятно, без кровавых ошметок и слизи. В следующий момент меня и впрямь чуть не стошнило. Лучник отсчитал половину из лежащего на ладони богатства и протянул мне.

— Ну, чегой застыл, бери, напополам, все честь по чести.

— Да мне не надо, обойдусь, забирай себе всё. — я постарался как можно вежливее отказаться от предложенного, на последних словах даже придумав убедительный довод в пользу отказа. — Ты же его свалил, значит и добыча твоя.

— Э, нет, у нас такото не положено! Вместе бились и добытое пополам, и не спорь, бери уже!

Пришлось взять, подставив открытую ладошку под сыплющиеся “сокровища”. Кстати, зря я проявлял излишнюю брезгливость, на ощупь виноградины оказались совсем не скользкие, даже не влажные не капли. Просто округлые зелёноватые “ягоды” и впрямь на виноград похожи, если бы не знал, откуда эти штуки были добыты, рискнул бы на вкус попробовать. Среди овальных зеленоватых трофеев оказались еще два гораздо меньшего размера и по цвету желтые, словно просушенный горох. Разглядывая лежащее на ладони богатство задался вопросом, показавшимся мне на тот момент очень своевременным.

— И что мне с этим делать? — спросил я, наблюдая как бородокосый ссыпает свою долю в висящий на поясе небольшой кожаный мешочек.

— Как што? Виноградины оставь на потом, на мену иль на живец пустишь. С горохом также, хошь на себя пусти, хошь купи чего-нибудь.

Еще раньше подозревал, что не все так чисто с этим их живчиком-живинкой, а теперь, услышав, что эти самые виноградины пускают на живец, сглотнул подкативший к горлу ком. Это что же выходит, добытое из тварей добро местные используют в приготовлении стимулирующего напитка, состав которого я пытался разгадать еще при первом употреблении. Вот, значит, какой секретный ингредиент добавляет живчику едва уловимый привкус грибов.

При воспоминании о привкусе напитка и стоящей перед глазами картинки развороченного затылка чудовища, желудок снова попытался извергнуть наружу не так давно принятую порцию живца. Так что пришлось снова бороться с рвотными позывами, это не укрылось от взгляда лучника.

— Ты чего это? — бородокосый удивлённо глядел на мое изменившееся лицо, явно не понимая причины столь странной реакции. А я, не без усилий поборов бунтующий желудок, решил все же уточнить правильность сделанных выводов.

— То есть, я правильно понимаю, в живец добавляют эти вот виноградины?

— Ты дурень чтоль? — бородач смотрел на меня тем же непонимающим взглядом, которым в некоторые моменты разговора глядела болтушка Настасья. Вновь задаю вопросы, не знать ответа на которые в этих краях, конечно, не является преступлением, но относятся к такому незнайке с явным подозрением. Ну а что поделать, если я и впрямь не понимаю, куда я попал и что вокруг происходит. Можно, конечно, продолжать делать серьёзные мины и задумчиво кивать в ситуациях, когда не понимаешь толком, что к чему. Но в свете последних событий, когда осознаешь, что без определённых знаний здесь можно попросту помереть, лучше наплевать на мнение окружающих. Пускай хоть дурнем зовут, хоть недоразвитым — плевать. Лучше выглядеть живым дурнем, чем окоченевшим трупом умника.

— Нет, навряд-ли. Просто ни хрена не понимаю, а может не помню просто, с памятью плохо. — не стал я кривить душой. Тем более, после совместного боя против кусача, почувствовал некое доверие к товарищу по оружию, хотя и роль моя в том бою была скорее пассивной.

— Так чегой ты кривлялся тогда, сходу б сказал так мол и так, из зеленых, только што в улей попал. А то вертишься, как уж на сковородке! — Бородокосый усмехнулся сквозь растительность, скрывающую хитрую ухмылку. Потом прикрыл глаза, подвигал челюстью, словно пытаясь что-то припомнить — Погодь-ка, Тайка ж про тебя сказывала, што ты вродь как и впрямь беспамятный. Пустой какой-то, во как!

Да уж, информационное оповещение у местных налажено как следует. Всего лишь со вторым из них веду диалог и оба наизусть знают историю моего появления в посёлке, и подробное описание диагноза, поставленного знахаркой. Вот она, изолированность от цивилизации, отсутствие телевидения и интернета, во всей красе. В современном мире живущие на одной лестничной клетке соседи порой имени друг друга не знают и совершенно не переживают по этому поводу. А здесь любое мало-мальски значимое событие тут же становится общеизвестно всем без исключения.

Выходит, от развития цивилизации и технологий мы не только приобрели, но и потеряли немало. Причём потеряли что-то такое, не настолько важное как мобильная связь, микроволновая печь или литиевый аккумулятор, но часто очень необходимое, без чего жизнь настолько социального существа, как человек, становится неполноценной. Теплота семейных отношений, радость общения с близкими — все это не пустые слова. Одинокий человек подобен дереву в чистом поле, оно красиво и свободно, его раскидистой кроне не мешают расти вездесущие ветки соседей, как это бывает в густом лесу, не приходится ему делить с соседскими деревьями влагу и солнечный свет. Растет оно себе на просторе, в достатке и благолепии. Но рано или поздно случается буря и некому прикрыть несчастного одиночку от шквального ветра и бьющих с неба молний. Так и человек, без поддержки близких слаб и уязвим перед окружающим миром.

— Пустой… Хм… — слова бородокосого вырвали меня из мысленных дебрей, в которые забрел, задумавшись об оперативности местного оповещения. Ага, начал про болтливость аборигенов, а закончил какими-то древесными аллегориями. Ничего себе меня на философию потянуло!

— Ты у нас, получатся, без имени счас. — продолжал свои рассуждения лучник, — А без имени в улье нельзя, примета плохая! Кто сюда поначалу попадат, первый год старое имя носит. За то время улей приглядыват за пришлым, слабинку ищет, да испытыват. Коли не по нраву улью новичок приходица, то поглотит его улей. Но, после года, коли не поддался, пришлый роднится с ульем, крестица и имя второе берёт. Не сам берёт, раньшее крестного себе находит, тот и перекрещиват на новый лад. Улей для пришлого родным становица и для улья тот свой теперича.

— А что за улей то? — бородокосый сделал паузу, во время которой я смог ввернуть свой вопрос.

— Улей? Так вот он родненький! — лучник заулыбался бородой, разводя руки в стороны. — Вот он, вокруг нас и под нами — все это улей, да и внутре нас тож улья дыханье.

— Ты имеешь в виду, что улей — это другой мир, параллельная реальность?!

— Какая рияльность знать не могу, паранельна, не паранельна. Но мир другой эт точно, другее не придумашь. Ешо и меняеца чуть не кажну седьмицу, то бишь хде седьмицу, а хде поболе — месяц, аль год. По-разному в обчем. Все потому што из сот состоит, наподобье как у пчел в улике. В кажной соте свое время и мир свой, немного иньший, чем другие. В обчем эт все не расскажешь так сходу, тута времени прорва уйдёт. А у нас со временем туго, и так порядком затянули котовасию энту. Счас покрещу тебя по-быстрому и к нашим махнём. Оно конешно негоже к сурьезному делу скоряком да по дурному подходить. Но у нас с тобою выхода иного нету, без имени в улье никак нельзя, потому крестины надобно счас справить.

— Что от меня требуется? — крестины так крестины, после всего происшедшего я готов был хоть самого черта папой называть. Так что против кандидатуры бородокосого в качестве крестного не имел ничего против.