Скажите, пожалуйста, как фамилия Алика (Ахмеда)?

А зачем?

Да вот тут его сыну достаю лекарство, тут надо в рецепт вписать фамилию ребенка.

А при чем здесь мой брат?

Ну, у них одна же фамилия.

Как одна? Кто сказал?

Вы мне все-таки можете сказать фамилию Алика?

Рима в ярости бросила трубку. Открыв дверь в мою комнату ногой, она давай истошно орать:

Ты какое имела право давать своему ребенку нашу фамилию?

Тут следом прибежал её муж. Я стала спокойно всё объяснять, что я сама никак не могла дать вашу фамилию своему ребенку. Сам Алик дал свою фамилию и отчество. Но она ничего не понимала. Все продолжала орать. Когда они своими жестами стали показывать на моего спящего сына, я схватила сковородку. Муж быстро её вытолкнул. Я услышала, что через некоторое время крики раздавались уже у них в комнате. Догадалась, что пришел Алик, и там идут мощные разборки. Тогда он к нам так и не зашел. Где-то у друзей был. Потом бегал, то к нам, то к ней. Он часто жаловался:

Я с вами, как между двух огней.

Но я никого не держала. Хочешь – уходи. Денег не требовала. Жили мы очень скромно. Родители помогали, как могли. Когда приехала мама, то просила меня, пойти на работу. Хотела с внуком сама сидеть. А мне почему-то было страшно ей доверять сына.

Хочешь, иди сама работай, а я буду, как положено, сидеть с сыном в декрете.

Рядом с ней я чувствовала тревогу. Она часто сцеплялась с Римой. Две одинаковые фурии. Они любили, чтобы все было, как они того хотят. Никого не слышали, мудрости ноль. Ума тоже не особо много было. Я удивлялась, почему их кто-то слушал. Денег заработать они не могли, мир в доме создать тоже. Но неглупые мужчины поддавались под их влияние. Не могли им перечить. Самое смешное, они слушались их беспрекословно в то время, когда нужно было бежать от них, сломя голову.

Я очень похудела из-за нервного истощения. Мало ела. Сын был на искусственном вскармливании. У меня был однажды с Римой разговор.

Ну что вам от нас надо? Хороший мальчик родился. Я Алика не заставляла с нами жить. Отстаньте от нас. Что вы лезете?

Но меня никто не слышал. Они, что хотели, то и делали. Меня спасала моя отходчивость. Я не могла долго держать ни на кого зла. Все прощала. Тут вскоре и Лида съехала. Бросила Назима или он её – не знаю. А вот поваренок Олег дождался все-таки ее. Все у них потом очень хорошо сложилось. Они даже выиграли в лотерею машину. А продав ее, купили квартиру. Я с сыном осталась одна в комнате. Вроде бы какой-то мир наступил. Алик к нам захаживал как квартирант. В общем, надо было гнать поганой метлой, а я вот терпела. И еще новость с беременностью.

Что делать? – говорю ему.

Может оставим? Где один, там и двое.

Сыну на тот момент было шесть месяцев. Руслан лежит на кровати и улыбается. Я понимала, что надежды на него особой нет. И решилась. Приехала с больницы, а Алик вечером уезжал в командировку. Тогда же с меня и полило. По наивности думала, что само пройдет. На третий день я уже и встать с кровати не могла. Давай стучать соседке в стену. Она прибежала, вызвала скорую, меня увезли. Через два дня уже была дома. Конечно, была очень благодарна. Чем могла, тем и отблагодарила (по-моему, какими-то продуктами). Спасибо, низкий поклон. И за сыном приглядела. Но как-то особо друзьями не стали. Приехал с командировки Руслан, я ему рассказала всю эту историю, что еле жива осталась. Вроде бы попереживал. Я потом очень жалела, что сделала аборт.

Господи, прости нас. Кто же это придумал? Сами люди выковыривают из себя детей. Ради пятиминутной похоти, убивается ребенок. После очередного аборта мне приснился сон. Будто маленький круглый сгусток летит вниз в яму. Там дети кричат, да так громко. И мои тоже. А тут женщина рядом с ними сидит и плачет. И им говорит, что их мама вытащит скоро, потому что добрая. Они кричат: «Когда?». Я проснулась от ужаса в холодном поту и с воплем: «Что это?».

Через двадцать лет, прочитав Святого отца Паисия Святогорца, я осознала этот сон. В общежитии народ жил разный. И сплетни были, и разговоры друг про друга. Люди разные, все со своими характерами. Вся твоя жизнь была как на ладони. Напротив моей комнаты жила семейная пара Люба с Пашей. Рос у них сын Леша, который всего на один год старше моего. Оба они были с высшим образованием. Старше меня лет на шесть. И что-то стали меня к себе приглашать. Один раз помню, они пригласили меня к себе на Новый Год. У меня особо и поесть-то не было. Нажарила себе картошки. Единственное, что Алик принес мне фрукты. Они давай звать: «Оксана, да пошли к нам. Что ты одна будешь сидеть? Новый Год же!».

Я принарядилась, сына спать уложила. Не с пустыми же руками идти?! Взяла эти фрукты, а больше и брать нечего было. И пошла. У них в комнате было хорошо, уютно. Накрыт стол. Стали трапезничать. Я поняла, что давно не ела вкусной еды. Что-то так накинулась. И обратила внимание, что Люба с недовольным видом смотрит. паша быстренько как-то вмешался.

Ира, да хорош уже лопать. Давай чай что ли попьем!

Я быстро осознала, что объедаю людей. Попили чай. Потом пошли в красный уголок, танцевать. Тут и Алик подошел. Как-то меня схватил, стал целовать на глазах у всех. Илюха пошел Риме жаловаться. А мы пошли к нам в комнату. И как-то забыли про всё. Про его сестру, про соседей, которые мыли нам косточки. И было очень хорошо.

Но это было временной эйфорией. Он опять вернулся к своей родне. И я стала замечать, когда мы с сыном шли с прогулки по коридору, то его сестра постоянно что-то говорила на своем языке. Мне было не по себе. Вспомнила детство. Как бабушка-соседка ниже этажом часто шептала мне что-то в спину. Я пожаловалась Алику:

Что она постоянно что-то говорит мне вслед? Что ей надо?

Он, я так поняла, с ней разговаривал по этому поводу. Прибежав, давай крыть меня всякими непристойными словами, что я на нее наговариваю.

Делайте, что хотите, – я махнула рукой.

Ну что тут скажешь? Вскоре узнала, что она беременна и собирается уехать в Азербайджан. Там будет рожать. Мы прямо вздохнули. Алик, дождавшись её отъезда, переехал к нам. Мы сделали в комнате ремонт и стали жить семьей. Конечно, Илюха названивал ей. Рассказывал о нашем житие-бытие. Но мы не могли нарадоваться. Тишина, никто не орет, ночами дверь не открывает.

Вот пишу и вспоминаю это как кошмарный сон. Но, оказывается, это «цветочки», а «ягодки» будут потом. Через год мы узнаем, что она прилетает с двумя дочерями. Утром Алик проснулся от кошмарного сновидения.

Мне приснился ужасный сон! Как будто я змею трогаю. Оксана, она ужасная. А потом…

Он не стал дальше продолжать. Я поняла, что ему нехорошо. Подумала: «Ну ладно, это же сон». Перед приездом Римы Алик сильно нервничал, толком не разговаривал. А я его и не трогала. Надо было, конечно, съезжать с общежития. Но у меня не было уверенности в нем. Бросит с ребенком в съемной квартире. Что я буду делать, чем платить? С другой стороны тут была плата побольше. Пока его сестра была в Азербайджане, Руслан преуспел в бизнесе.

Он торговал всем, ничего и никого не стеснялся. Надвигались 90-е годы. Стала процветать коммерция. Кто за что хватался, а у Алика это хорошо получалось, у него этакая жилка. Накопив денег, он купил цветной телевизор, вставил декодер (это, чтобы воспроизводить по телевизору видео). Съездил во Владивосток, купил видеомагнитофон. Открыл видеосалон, печатал дома билеты.

Народ был диким, был готов смотреть всю американскую пошлятину, их сериалы. Мексиканские и бразильские тоже в ход пошли. Люди скопом стали развращаться. Уголовники оказались на почетных местах. Страна превращалась в сумасшедший дом. Милиция работала с уголовниками. Правительство Россию продавала американцам за окорочка и за весь неликвид, который можно было скормить толпе.

Мы перестали ценить все отечественное, качественное и натуральное. Нам подавай химию. Перестали читать русских классиков, перейдя на «Унесенные ветром», где все чужеродное. Мечтаем уехать за границу, мыть там полы, убирать помои. Страшно! Немного отвлеклись.