Глубоко вздохнув, я открыла дверь, впуская Нолу первой, а затем следом за ней вошла в магазин сама. Родители Джека стали владельцами «Антиквариатом Тренхольма» еще до его рождения. В наши дни магазин был известен не только всему Чарльстону, но уважаем во всем мире за высокое качество обслуживания и редкую антикварную мебель и предметы искусства. Даже в детстве я восхищалась их магазином, но только с тротуара, любуясь тем, что было выставлено в его больших витринах. Как бы то ни было, войдя, я тотчас услышала шелест старых юбок и еле слышное перешептывание голосов, пока я стояла, ожидая, когда мои глаза привыкнут к темному интерьеру.

– Мелани, Нола. Какой приятный сюрприз! – как всегда безукоризненно одетая, в костюме кремового цвета от «Сент-Джона», Амелия, мать Джека, вышла к нам из задней части магазина, где она ставила в массивную вазу сине-белого майсенского фарфора букет из дельфиниума и наперстянки. Она казалась такой же нежной и изящной, как и фарфор, но я знала: впечатление это обманчиво. Любой, кто воспитывал Джека Тренхольма и сумел остаться в живых, должен быть скроен из куда более прочного материала.

Окутав нас облачком «Шанель № 5», она поцеловала меня в обе щеки и повернулась к Ноле. Та, чтобы избежать объятий или любого физического контакта, демонстративно сложила на груди руки. Амелия на миг растерялась, но быстро пришла в себя.

– Вчера я прошлась по магазинам на Кинг-стрит и увидела в витрине одну вещь, перед которой не смогла устоять. Надеюсь, тебе она понравится. – С этими словами она быстро подошла к стоящему в углу итальянскому секретеру с инкрустированной столешницей и что-то с него сняла.

Увидев сумку для покупок «Палм-авеню», я внутренне съежилась. Я люблю магазины «Палм-авеню»: что плохого в розовых и зеленых принтах от «Лилли Пулитцер»? Но я, хоть ты тресни, не могла представить себе Нолу в хлопчатобумажной рубашке поло или в любом цвете из разряда пастельных.

– Твой папа сказал, что в пятницу у мисс Миддлтон будет обед, – между тем продолжила Амелия, – и я подумала, вдруг тебе захочется нарядиться во что-то новое? Мне пришлось угадать твой размер, и, как мне кажется, я не ошиблась – все-таки я профессионал в шопинге. – Она рассмеялась, и я, к своему удивлению, услышала в ее голосе нервозность. – Надеюсь, тебе понравится.

С этими словами она величественным жестом вручила Ноле пакет, словно королева, дарующая рыцарское звание.

Взяв его у нее из рук, Нола хмуро заглянула в глубины пастельных тонов. Я тотчас поняла: необходимо мое немедленное вмешательство.

– Дай его мне, – сказала я, беря пакет. – Я оставлю его у двери, чтобы мы не забыли его, когда будем уходить. – Поставив пакет у двери, я вернулась с улыбкой от уха до уха, чтобы только никто не заметил, что я стиснула зубы.

Нола между тем повернулась, чтобы рассмотреть старинное зеркало в резной раме. Вокруг ее отражения в нем тотчас начал клубиться густой туман, хотя в магазине, кроме нас, никого не было. Я посмотрела на Нолу и Амелию: интересно, заметили они или нет? Уфф, кажется, не заметили, пронесло. Шепчущие голоса вокруг меня зазвучали как будто громче. Я услышала свое имя, произнесенное несколько раз разными голосами. Как я научилась делать еще в детстве, чтобы заглушить эти звуки и дать духам понять, что я не хочу общаться с ними, я начала тихо напевать себе под нос.

Поняв, что Амелия и Нола уставились на меня, я умолкла. Нола нахмурилась:

– Это что, какая-то музыка?

Я удостоила ее взглядом, который обычно предназначался риелторам, сделавшим мне невыгодное встречное предложение.

– Конечно. «Фернандо» был одним из самых популярных синглов группы «АББА».

Нола фыркнула:

– «АББА»? Это те чуваки, что написали музыку для отстойного мюзикла Mamma Mia? Ты что, состоишь в их фан-клубе или что-то в этом роде?

От необходимости ответить меня избавила Амелия:

– Не хочешь посмотреть магазин, Нола? Нам с мисс Миддлтон нужно кое о чем поговорить. Обещаю, это не займет много времени и после этого мы пойдем пообедать. Любишь пиццу?

Я взяла Амелию за руку и оттащила обратно к секретеру.

– Только если та сделана из травы и на вкус как картон.

Амелия бросила на меня недоуменный взгляд.

– Объясню позже, – сказала я, когда мы сели за ее стол. Порывшись в сумочке, я вытащила распечатку с таблицей: вся моя домашняя мебель, каждая комната – отдельная строчка или колонка. Так, например, в колонках был указан приблизительный год изготовления каждого предмета и его стоимость. В особой колонке были добавлены мои мысли о каждой вещи – например, понравилась она мне или нет. Не знаю, что подвигло меня добавить эту последнюю колонку, – наверно то, что без нее моя таблица была бы неполной. Я разложила распечатку на столе и развернула, чтобы Амелии было лучше видно.

– Софи сказала, что, прежде чем начнутся работы над фундаментом, было бы неплохо освободить дом от вещей. Я подумала, что я могла бы либо сдать все на хранение, либо вы с Софи могли бы найти несколько домашних музеев, которые согласились бы разместить у себя дома на короткое время целую комнату. Но дом нужно освободить как можно скорее.

Надев очки для чтения, Амелия уткнулась носом в мою таблицу.

– Что это? – спросила она, указывая на заголовок одной из колонок.

– Это количество времени, которое потребуется, чтобы вынести мебель, исходя из веса конкретной вещи и количества людей, которые понадобятся, чтобы спустить ее вниз и занести вверх по лестнице.

Она пристально посмотрела на меня поверх очков, но спустя пару мгновений вновь вернулась к моей таблице. Наманикюренный ноготь ее указательного пальца скользнул к другой колонке:

– А это что?

Я прищурилась, так как не захватила с собой очки, и тотчас смутилась.

– Ничего особенного. Мои личные мысли о каждом предмете мебели.

– Это случайно не имя Джека? – спросила она, поправляя на носу очки. – Шрифт такой мелкий – подозреваю, ты пыталась уместить надпись в одной строчке. Тут что-то написано про дедушкины часы в гостиной.

Я, все так же щурясь, посмотрела на указанное место в моей таблице и попыталась сделать вид, будто сама не могу прочесть примечание в ней.

– Я почти уверена, что это имя Джека, – сказала Амелия, поворачивая ко мне таблицу. – Более того, я уверена, что это так. Я права?

Загнанная в угол, я кивнула:

– Там написано: «Напоминает мне о Джеке». Именно в этих часах мы нашли алмазы конфедератов.

Амелия с легкой улыбкой посмотрела на меня.

– Понятно, – сказала она, и я испугалась, что она и в самом деле все поняла.

Мы просмотрели весь список до конца, и, когда закончили, я поняла, что Нолы нигде не видно. Я резко встала, испугавшись, что она могла уйти. Но нет, вон она, в дальнем углу выставочного зала. Она стояла ко мне спиной, как будто завороженная тем, что разглядывала. Я подошла и встала рядом с ней, Амелия встала позади меня.

– Я временно поставила его здесь, в углу, пока не придумала, где он будет лучше всего смотреться, – сказала Амелия. – Джон считает, что его следует поставить на главную витрину.

Нола сделала шаг назад, и я увидела просто гигантский кукольный домик. Он стоял на полу, но его крыша была выше головы Нолы. Это был викторианский особняк с кружевом лепных украшений, причудливыми ставнями и высокой круглой башенкой в одном углу дома, увенчанной мансардной крышей.

– Красиво, не правда ли? – спросила Амелия, встав рядом с Нолой.

Нола лишь пожала плечами, словно ей было все равно, хотя ее взгляд был прикован к дому. Мой тоже, но, как мне кажется, по другой причине. Казалось, будто края дома подрагивали, словно поверхность шоссе в знойный полдень, и, когда я шагнула ближе, чтобы лучше их разглядеть, мое лицо как будто обдало жаром.

– Мы думаем, – между тем продолжила Амелия, – что этому домику около семидесяти лет, хотя я не до конца в этом уверена. Я все еще пытаюсь установить его происхождение, в чем Джек постоянно мне помогает. Я купила этот домик здесь, в Чарльстоне, но у него было много владельцев. Почему-то люди не слишком долго держали его у себя.