Застала мать лежащей на кровати. На лбу она держала сложенное в несколько раз полотенце. Стоило мне появиться в поле ее зрения, как она начала тихо постанывать.

О нашем приезде она знала. Я всякий раз предупреждала о нашем появлении, чтобы не нарваться на очередную отповедь о своем некультурном поведении. Со слов матери все приличные люди обязательно должны сообщать о своем визите. Подобное она стала практиковать после прочтения статей о жизни за границей. Теперь же она считала себя обязанной вести себя достойно светской даме из французских будуаров. И требовала тоже самое от остальных. Остальными были мы с Антошкой.

— Мама, ты заболела? — спросила после приветствия.

— Ты что не видишь? — возмутилась она, не забывая постанывать.

— Вижу, что ты лежишь с тряпкой на лбу. А о твоем самочувствии ничего не знаю, — мне не хотелось ругаться. Но и сносить откровенно провоцирующий на скандал тон, не желала.

Однако Сталину Гукову надо было знать. Если уж она что-то решила, то в обязательном порядке воплощала это в жизнь.

— Вот была бы нормальной дочерью чаще бы интересовалась маминым здоровьем, тогда бы все знала о моем самочувствии, — отчитала она меня. Как делала это всегда.

Если она собиралась вынудить меня на вопрос, что значит быть нормальной дочерью в ее понимании, то она глубоко заблуждалась. Задавать его не собиралась. Как и вообще говорить на эту тему.

— Да. В жизни тебе не повезло. Ни с мужьями, ни с дочерью, — вздохнула.

Мать зло зыркнула на меня из под тряпки. Я присела на кресло, стоящее недалеко.

— Подай мне палку, — она отбросила в сторону, ненужную по ее мнению тряпку, сыгравшую свою роль.

— Какую? — удивилась.

— Ты что не знаешь, что я уже третий день хожу с палочкой? — выплюнула она. — У меня ноги болят.

Странно. В прошлый наш приезд бегала, как молодая козочка. Никакого артрита или артроза за маменькой не наблюдалось. А теперь к ней прицепились все возможные болячки. Слишком уж подозрительно. Не задумала ли она новую пакость.

— Мама, ты не говорила, что у тебя болят ноги, впервые слышу.

— Вот жила бы рядом, знала, что творится с мамой, — принялась укорять.

— В вашей деревне нет ни работы, ни нормальной школы, — напомнила.

— Зачем тебе работать? Доходов от поместья хватит на всех, — а вот это что-то новенькое. Мать еще никогда не предлагала разделить свой кусок пирога, после того как узнала, что я забеременела.

— Я сама в состоянии заработать себе и своему сыну, — ответила упрямо.

Разговоры по поводу работы поднимались множество раз. Мать утверждала, что содержать семью должен мужчина. Даже посмертно. Как у нее. Я же утверждала, что никто никому ничем не обязан.

— А могла бы не работать и как сыр в масле кататься.

— И для этого мне всего лишь нужно выйти замуж, — продолжила саркастически.

Мать как будто не заметила моей издевки.

— Да. Я вот слышала, что Лаврентий Сергеевич Столяров на повышение пошел. Хороший мужчина. Перспективный. Смотри, уведут. Такие мужики на дороге не валяются.

— Их под дорогой закапывают, — буркнула.

Родительница словно не слышала.

— Думаю, что тебе нужно на время отправить Антона в пионерский лагерь.

— Зачем? — я чуть воздухом не подавилась.

— Чтобы не мешал тебе устраивать свою судьбу. Сама понимаешь, я его взять не могу, у меня хозяйство. Люди. Ответственность. А за мальчиком должен кто-то присмотреть. Нельзя же его бросать на произвол судьбы, пока ты будешь по ресторанам ходить, — я устало сцепила зубы, чтобы не наговорить гадостей.

Мать не могла понять насколько для меня важен Антон. Она мерила все своими весами добра и зла. В ее мире взаимоотношения с мужчинами стояли на первом месте. А дети шли по остаточному принципу. И переубедить в обратном было невозможно. Сколько не пыталась.

Стоило Сталине произнести свои гадкие слова, как в ее руках подпрыгнула палка, ударила ее по ногам, а затем с грохотом покатилась по полу.

Глава 54

На обед у бабушки Антона мы не остались. Я решила, что будет гораздо полезнее для душевного состояния и физического здоровья как моего, так и сына отправиться в Макдональдс. И пусть там не полезная еда, но она менее токсична, чем пища, выращенная на экологически чистой ферме Сталины Гуковой.

— Мамочка, я так тебя люблю, — бросился мне на шею Антон, когда мы отъехали от бабушкиного поместья.

— Что случилось, сынок? С чего бы такой прилив нежности? — сын и до этого радовал меня проявлениями чувств, но в этот раз они были особенно наглядны.

— Как хорошо, что мы не остались у бабушки, — начал он. И тут же затараторил. — Я знаю, что ты сейчас скажешь. Старших родственников надо уважать. Вот только не любит меня она. За что я должен ее уважать? За то, что смотрит на меня, как на пустое место. Или когда одергивает руку, стоит мне прикоснуться к ней. Или когда губы поджимает, когда ты начинаешь рассказывать о моих успехах. Ты меня прости, но у меня нет уважения к этой женщине. И пусть она трижды моя бабушка, причем единственная, все равно она у меня не вызывает добрых чувств. Я готов ее терпеть только потому что она твоя мама, но для меня она совершенно чужая. Пусть не по крови, но по духу, — выдал Антон. — А теперь можешь меня ругать.

— За что тебя ругать? — спросила, тяжело вздохнув. — Думаешь, что я не вижу всего этого? Думаешь, у меня сердце не сжимается, когда она уделяет больше внимания своему маникюру на ногтях, нежели тебе? Но она моя мама, а родителей не выбирают.

— Я так рад, что мне досталась ты, — Антон положил вихрастую головку мне на плечо.

С недавнего времени он стал ездить на переднем сидении. Ему еще немного подрасти и догонит меня.

— Не представляешь как я рада, — потрепала его по волосам.

Мы въехали в город и остановились возле первого Макдональдса, попавшегося мне на пути.

Антошка пошел делать заказ, а я присела за столик. Сын сказал, что раз он единственный мужчина в нашей семье, то должен обо мне заботиться в силу возможностей.

Я следила за ним, готовая в любой момент подставить плечо, помочь, подсказать, облегчить жизнь. И втайне радовалась тому, какой он у меня самостоятельный.

— Привет, не ожидал тебя здесь увидеть, — я подняла глаза на говорившего.

Рядом с моим столиком стоял Лаврентий. Мы давно с ним не виделись. И я решила, что наши пути разошлись.

— Не помешаю? — в руках мужчина держал поднос с обедом.

— Я с сыном, — предупредила. Не зная как Антон отнесется к соседству с почти незнакомым мужчиной.

— Как раз познакомимся ближе, — похоже, что Лаврентий был настроен вполне серьезно. И просто так не собирался отступать от задуманного.

— Здравствуйте, — возле столика возник Антон с заказом.

— Привет, — Лаврентий встал и протянул Антону руку. — Как поживаешь, Антон? — спросил он после рукопожатия.

Сын смерил мужчину задумчивым взглядом, прежде чем ответить.

— Хорошо. Учусь. Радую маму своими успехами, — серьезным тоном ответил мальчик.

— Ты не возражаешь, если я пообедаю вместе с вами? — спросил мужчина, глядя почему-то на меня.

— Вы можете воспользоваться такой возможностью.

Я уже приготовилась услышать от Антона, что он разрешает Лаврентию за мной поухаживать, помня наш недавний разговор с сыном. Но мальчик лишь подмигнул мне, промолчав.

Когда первая неловкость прошла, то за столом завязался ни к чему не обязывающий разговор.

Лаврентий спросил у Антона чем он занимается, любит ли смотреть футбол. Сын ответил, что сам не увлекается, но признает за игрой лидерство в зрелищности относительно других видов спорта.

Тогда Лаврентий предложил мальчику вместе сходить на футбольный матч, если у него есть желание, и посмотреть воочию на игру. Тем более, что на следующей неделе состоится решающая встреча за выход из группы.

Антон обрадовался.

— А мы можем взять с собой маму? — спросил он.

— Конечно. Так будет намного веселее.