Я всегда закатывала глаза от обложек «Космополитана», где обещали «Обалденные оргазмы ночью», или когда девушки хвалили парня в постели. Я думала, что весь мир врал мне, ведь я Диллоном секс не срывал мне крышу. А вот ему было хорошо.

Секс никогда не был ужасным, кроме первого раза, в его машине, когда было больно, потому что гад не верил в прелюдию, и когда я не знала, чего хотела, потому было неловко. Мы не знали тела друг друга, и Диллону было все равно. Тот секс был средним. Я не кончила ни разу и открыла магию мастурбации, только когда мы расстались. Но я не увлекалась, ведь хотела то, что могло изменить жизнь.

И я получила это. Теперь я понимала, и понимала так, что считала, что обложки журналов ничего не понимали. Не знали, как это срывало крышу на самом деле.

Потому что то, что было у нас с Джеем, было дальше секса. Секс дальше секса. Уверена, если бы остальные в мире такое испытали, люди вымерли бы в спальнях. Этот секс заставлял желать большего, и ты забывал о еде, воде, солнце и речи только ради доли экстаза.

Джек разрушил меня. Я знала, что он говорил, что я разрушу его, изменю его. Может, так и было. Чем ненасытнее был наш секс, тем человечнее он становился. Но я не думала, что сама стану примитивным зверем, похотливым голодным существом, которое не могло угомониться.

Мы провели в том номере в Сисайде четыре дня.

Мы не выходили ни разу.

Мы заказывали еду в номер, но почти не ели.

Мы только касались друг друга.

Он четыре дня был во мне, заставлял меня кончать снова и снова, брал меня везде, где мог и как мог. На полу, на столе, в душе, на рукомойнике, даже на балконе ночью, когда мне пришлось укусить его за плечо, чтобы не шуметь.

И где — то в отдаленной части затуманенного похотью разума я понимала, что это не нормально. Секс не должен быть таким хорошим. Он трахал меня, но все же не был мужчиной. Он был бессмертным зверем, что выпустил свои примитивные желания.

Но мне было все равно. Секс сделал меня глупой, но невероятно счастливой при этом.

Пока до нас не добрался внешний мир.

Телефон Джея зазвонил, пока мы кончали, слившись на одеялах. Мой оргазм разрывал меня, я парила так высоко, что ничего не осознавала, пока не начала спускаться.

Джей сбросил вызов.

Зазвонил мой телефон.

Он сбросил вызов и там.

Зазвонил телефон в номере.

И Джей вышел из меня. Сразу стало пусто, словно я лишилась важной части себя. Он убрал волосы с моего потного лба, его довольные глаза стали раздраженными.

— Подозреваю, что, если мы не ответим, к нам кто — нибудь придет, — сказал он, встал с кровати, прошел к столу, и утренний свет с балкона придал ему облик ангела. Я смотрела на его бедра, изгиб его попы, где теперь были несколько синяков, оставленные мной. Я не сдержалась. Такую попу нельзя было не укусить.

Джей схватил трубку и кашлянул.

— Алло? — ответил он хрипло, словно стонал последние несколько часов. Так и было.

Я не слышала разговор, но знала, что это Джейкоб. Редкие стали бы так звонить.

Джей сказал лишь «все хорошо» и «да». А потом повесил трубку, остался спиной ко мне. Я восхитилась его плечами олимпийского пловца, а потом спросила:

— Что он сказал?

— Что все чисто, — он развернулся, скрестив руки на груди, которую мне так нравилось царапать. — Мы можем вернуться к тебе домой.

Домой. Это слово казалось чужим. Мой дом был тут.

Он был моим домом.

Я посмотрела на его отчасти затвердевший член.

— Ада, — сказал он. — Нам нужно идти.

Я вздохнула и драматично плюхнулась на кровать, сжала простыни пальцами по привычке.

— Я не хочу домой. Я хочу остаться тут с тобой. В нашем коконе.

— Я не везу тебя домой, — сказал он, подходя и надевая трусы.

Это меня заинтересовало.

— О чем ты?

— Твоя мама, — сказал он, и я вспомнила о ней. Она была в аду, молила о помощи. Это привело меня в чувство, вернуло в реальность, полную боли.

Боже. Я была такой бессердечной. Все это время я занималась сексом с Джеем и не вспомнила о словах Пиппы.

— Все хорошо, — сказал он, прочитав меня. — Тебе нужно было смириться с болью. Говорят, сексом отгоняют правду. Я это понимаю. Ты пыталась защитить себя.

Защитить себя, переспав с ним?

— Джей, мы не потому…

— Я знаю, — он надел серую футболку. — Но так проще. Но твоя мама еще в аду, и ей нужна твоя помощь.

Я нахмурилась, ощущая вину.

— О чем ты? Ты же меня не пускал туда.

— Знаю, — он бросил мне черное платье, в котором я приехала. С тех пор я ничего не надевала. — Но ты права. Я не должен был мешать тебе. Это не честно. Теперь я хочу помочь тебе вернуть ее.

Я едва верила ушам.

— Что?

Он сел на край кровати.

— Ты можешь поднимать стены, Ада.

— Но я не знаю, как это делать. Так происходит.

— Вот именно. И ты не можешь делать это сама. Как бы ты пошла в ад?

Голова плохо соображала от прошедших дней, было сложно использовать мозг.

— Перри сделала бы мне портал?

— Это был бы портал в Тонкую Вуаль, еще и опасный. Она не знала бы, как пройти туда, и это навредило бы ей и подвергло опасности остальных. Тебе придется идти через портал со мной. И я знаю, где он есть.

— И ты уже был в аду через этот портал?

Он покачал головой, криво улыбаясь.

— Насколько я знаю, я еще не был в аду.

— Тогда откуда ты знаешь, чего ожидать?

Он смотрел на меня, намекая, что просто знает.

Я моргнула, ощущая что — то новое в венах, прогоняющее дымку.

Надежду.

— Так ты говоришь, что проведешь меня через портал и пойдешь со мной в ад забирать мою маму? Я просто хочу убедиться, что мы друг друга поняли.

Джей мрачно кивнул.

— Это единственный вариант, — он посмотрел на меня. — Но решать тебе. Это твой выбор.

— Тогда мы идем в ад вместе.

Он не улыбнулся. Он прикусил нижнюю губу, размышляя.

— Будет непросто, Ада. Люди говорят об аде, но не подозревают, что в нем творится.

— Ты сказал, что никогда не был там.

— То, что я не был там, не значит, что я не видел. Это хуже, чем можно представить. Это как пытаться думать о необъятном. Ты не можешь. Мозг не позволяет объять то, что ты видишь. Или слышишь. Или ощущаешь. Это худший кошмар, когда убегаешь от чего — то, но замедляешься, и тебя настигают и хватают, когда понимаешь, что тебя разорвут на кусочки, и тебя терзают. А теперь умножь тот страх на пятьдесят. И так снова и снова, это впивается в каждую клеточку, и ты уже не знаешь, кто ты, и ты убеждаешься, что у тебя не было души. Ты забываешь имя, откуда ты, кого ты искал. Ты забываешь все, и остается лишь кусочек того, кем ты был, и он обречен навеки.

Мои глаза были огромными все время. Если он хотел напугать меня, то привел в ужас. Но я все равно вскинула голову, посмотрела ему в глаза.

— Я пойду за мамой.

Тень улыбки мелькнула на его губах, там было нечто, схожее с восхищением.

— Хорошо. Но у меня есть просьба.

— Не говорить с Дьяволом, пока ко мне не обратятся?

— Да, это, — сказал он. — Есть правила, которым нужно следовать, или все кончится. Но нам нужно в Сиэтл. Увидеть твою сестру.

— Перри? Зачем?

— Из — за всего, что я сказал. Тебе нужно помнить, откуда ты, и кого ты там ищешь. Перри особенная, как и ты, и ваша связь так же сильна, как связь между тобой и твоей мамой. Тебе нужно увидеть ее до того, как ты уйдешь. Даже нормальных людей утешает кто — то любящий рядом. Но вы обе не нормальные. Она оставит на тебе след на пару дней, это часть ваших способностей и вашей связи, то, как вы близки. Твоя мама сможет ощутить и ее через тебя. Так станет проще, поверь.

Это все звучало странно, но я знала, что он был прав. После проведенного времени с Перри я ощущала ее рядом несколько дней.

— Хорошо, — сказала я, забрала телефон с прикроватного столика и взглянула на него.

Миллион пропущенных звонков и сообщений. Одно от Джейкоба, полагаю. Несколько от папы. Больше от Перри, даже от Декса.