– Лопатки проверил? – спросил старший лейтенант таким тоном, словно готовился вести взвод в рукопашную схватку.

– Конечно, – отозвался заместитель. – В первую очередь. Я всегда с лопаток начинаю, чтобы, в случае каких-то неладов, можно было подточить их.

Семипалатин прислушался. Через распахнутые двери шум двигателей бронетранспортеров еще не доносился.

– Как закончишь, выводи взвод на улицу. Транспортеры придут, сразу на броню и вперед. Держаться крепко. Будем гнать. Время нас поджимает.

Старший сержант даже не спросил, куда и по какому делу выезжает взвод. Он знал, что командир при необходимости сам все сообщит.

– Есть заканчивать проверку! – сказал Колотушкин и жестом потребовал, чтобы очередной боец попрыгал.

Командир взвода вышел из казармы и сел на скамейку около крыльца. Он мысленно ругал дежурного по гаражу, который, похоже, не слишком торопился отправить транспортеры за взводом. Наконец-то послышался звук приближающихся машин. Одновременно на крыльцо по отделениям, без спешки, вышел взвод.

– Все нормально? – спросил командир заместителя.

– Так точно! Только я не успел в медсанчасть сходить. Хотел с утра, до завтрака наших раненых навестить.

– Я сходил, – сказал старший лейтенант.

– И как они там? Все пятеро – опять срочники. Отсюда на комиссию пойдут.

– Нет, Сережа, у четверых пробиты только мягкие ткани. Будут дослуживать, как на ноги встанут. Только у одного кости черепа повреждены и слуховой аппарат разрушен. Он на одно ухо навсегда глухим останется.

Обычно медики комиссовали только тех парней, у которых были поражены кости скелета или какие-то внутренние органы. А с ранениями мягких тканей бойцы иногда даже поле боя не покидали. Такие повреждения грозили только потерей крови.

В этих случаях немедленно вступали в дело санинструкторы, которые были в каждом взводе. Они обязательно накладывали на рану тугую повязку, ставили укол какого-либо коагулянта, повышающего свертываемость крови.

Правда, санинструктор во взводе был новый. Прежний являлся солдатом срочной службы и демобилизовался. Этот служил по контракту, однако в серьезном бою проверен еще не был. Первых пятерых раненых он перевязал вовремя, сделал все нормально. Ну а к тому, что дальше будет, старший лейтенант присмотрится.

В его практике уже был случай, когда во взвод прислали контрактника пулеметчиком. Однако этот фрукт даже не стремился содержать свое оружие в чистоте. Игорь Витальевич сначала предупредил пулеметчика, а потом написал рапорт на имя комбата. Парня перевели в оружейный ремонтный цех, а во взвод прислали нового бойца, тоже контрактника, который со своими обязанностями справлялся куда лучше предыдущего.

Уж что-что, а оружие у спецназовца всегда должно содержаться в идеальном состоянии. Это было твердое убеждение Семипалатина. Он сам часто проверял чистоту стволов, смазку механизма автоматов, да и старшего сержанта Колотушкина приучил к тому же. Короче говоря, каждый специалист во взводе должен был свое дело знать досконально.

По машинам бойцы разместились стремительно, со знанием дела. Никто не спрашивал, куда именно ему садиться. Первый бронетранспортер традиционно был предназначен для первого отделения. В башне этой же машины находился командир взвода. Вместе с третьим отделением ехал заместитель командира взвода старший сержант Колотушкин. Он тоже располагался в башне.

Члены экипажей бронетранспортеров носили оснастку «Ратник», как и все остальные бойцы. Следовательно, они легко включались во внутривзводную систему связи.

– Все расселись? – спросил старший лейтенант, не высовываясь из башни.

– Так точно! Все, – ответил старший сержант Колотушкин.

Чтобы ответить на вопрос командира, ему, видимо, пришлось из башни все же выглянуть.

– Поехали!

Ворота КПП при приближении небольшой колонны бронетранспортеров распахнулись настежь. Сержант комендантского взвода, придерживающий створки, помахал рукой, желая удачного пути. Все было точно так же, как обычно.

– Куда едем? – по связи спросил механик-водитель.

Старший лейтенант узнал голос, но все же наклонился и посмотрел. Ну да, именно с этим парнем взвод и выезжал в райцентр.

– Туда же. Дорогу помнишь?

– Так точно, товарищ старший лейтенант. Тут трудно заблудиться. На пути только один поворот есть, в сторону Чиркейского водохранилища, но нам туда не надо. Как дорога петлю нарисует, нам по берегу Сулака, мимо Чиркаты и Тантари. Вначале вообще можно по старой дороге ехать. Это гораздо быстрее будет. Мы там не застрянем. Уже проезжали вчера. Хоть и в светлое время суток, но разница невелика. Я маршрут помню.

– Да. Примерно так, – сказал старший лейтенант и замолчал.

Он не хотел продолжать разговор с механиком-водителем, у которого только минувшим днем бандиты сожгли старый БТР, а он уже на новом ехал, чувствовал себя превосходно и даже радовался жизни. Сам старший лейтенант Семипалатин, в отличие от большинства спецназовцев, был человеком не суеверным. Однако он отдавал себе полный отчет в том, что минувшим вечером этот самый парень сумел занять такое место, что бандиты в него попали. Не стоило посылать этого разговорчивого механика-водителя вместе с машиной в самое пекло, где он себя вести, по сути дела, не умел. Не хватало, видимо, парню настоящего боевого опыта.

Машины ехали быстро. Несмотря на восемь колес и, соответственно, такое же число амортизаторов, внутри тряска очень даже ощущалась. Это все из-за разбитого и годами не ремонтируемого полотна дороги.

Не так давно, меньше месяца назад, старший лейтенант выезжал со взводом в Чечню. Казалось бы, совсем рядом. По этой же дороге вначале ехали. Но как только оказались в соседней республике, это сразу почувствовалось по прекращению тряски. В Чечне дороги были несравнимо лучше. Однако в этот раз им добираться так далеко необходимости не было.

Где-то через час, когда уже почти полностью рассвело, Семипалатин увидел на дороге высокого худощавого человека в синем мундире, который крест-накрест поднимал над головой руки. Мигал фарами грузовик, стоявший неподалеку, у ската горы. Командир взвода узнал подполковника Газалиева.

– Останавливайся! – отдал старший лейтенант приказ механику-водителю.

Приказ прозвучал по системе внутривзводной связи и был услышан во всех бронетранспортерах. Поэтому остановились все три, один за другим.

Старший лейтенант Семипалатин выбрался через люк на броню, спрыгнул на дорогу.

– Здравия желаю, товарищ подполковник!

Газалиев выглядел заспанным и уставшим. Похоже было, что он всю ночь работал, но потом все же слегка задремал в машине, когда выехал встречать колонну спецназа. Кто-то разбудил его только при появлении впереди колонны бронетранспортеров.

– Приветствую, Игорь Витальевич, – сказал подполковник, достал из кожаного планшета карту, протянул ее старшему лейтенанту, ткнул пальцем в обозначение дороги. – Вот место, где мы сейчас находимся. Здесь и была остановлена машина монтажников сотовой сети. Я специально приказал дальше не ехать. По словам водителя и мастера участка, бандитов было шестеро. Все вооружены старыми АК-47. Но не стреляли. Видимо, владели информацией о том, что именно перевозила машина, быстро разгрузили ее. Командовал всем один человек, свободно владеющий аварским языком, но по национальности он явно не аварец. Так водитель говорит. Он сам аварец и понимает, когда с ним разговаривает человек другой национальности. А с остальными пятерыми он общался по-арабски. Водитель арабским вообще не владеет. Только мастер участка чуть-чуть знает. На бытовом уровне. Он в командировке когда-то в Египте был. Там вышки ставил. Вот и пришлось изучить. Уверенно говорит, что они и между собой на арабском общались, хотя сути беглого разговора он уловить не сумел.

– Очень хорошо. Значит, здесь находятся наемники-арабы. Это означает, что наша армия имеет полное право вступить в данное дело. А спецназ военной разведки – это и есть армия, – констатировал старший лейтенант. – Все согласно нашей военной доктрине.