– Кто-кто не щадит? – переспросил Соболев.

– Забей.

До третьего этажа я доскакала на каблуках гораздо бодрее, чем в первый раз, не давая ему обогнать меня и задать еще какой-нибудь провокационный вопрос.

В тридцать третьем все было так же, как до нашего ухода. Народ пил, болтал, рассматривал фотографии друг у друга в телефонах, о чем-то потихоньку ругался.

Только Протасов сидел в углу крайне мрачный в компании с бутылкой водки и глушил одну за другой. На него не обращали внимания.

Наше появление все встретили ехидным:

– О-о-о! Да вас за смертью посылать!

Наташка тут же повисла у Соболева на локте под предлогом того, что помогает развернуть стенгазету. Хотя она скорее мешала и дергалась под руку.

Синаева тоже влезла со своим любопытством:

– Где вы столько шлялись, а?

– Заглянули небось в раздевалку по-быстрому, да? – заржал Першин, кивая на мрачного Протасова.

Я неудержимо покраснела и, чтобы никто не заметил, быстро опустила голову, отходя к столу с закусками. Хотела только изобразить, что страшно проголодалась, но поняла, что на самом деле хочу есть. Ну да, немудрено после таких интенсивных физических упражнений. Сделала себе парочку бутербродов, выловила из банки маринованный огурец, плеснула сока и потихоньку справилась со смущением.

Тем более что никто в наш разврат не поверил.

– Да ладно, это на пять минут времени, а остальные полчаса они чем занимались? – фыркнул Морозов. – Без нас наверняка фотки рассматривали и ржали!

Он обвиняюще тыкнул пальцем в Илью.

Тот поднял руки:

– Виновен!

– Так что, сильно мы с тех пор изменились? – мурлыкнула Наташка.

Она снова отиралась около Ильи, прислоняясь то одним боком, то другим, как игривая кошка. Кажется, никому действительно не пришло в голову, что мы могли заниматься чем-то другим!

Имидж скромницы и ботана – страшная сила.

Ватман развернули и разложили на сдвинутых партах. Приклеенные силикатным клеем фотографии за столько лет скукожились и выцвели, но надписи были читаемы.

– О, смотрите, Морозов мечтал быть журналистом.

– И стал.

– А Першин актером.

– И не стал.

– Да актеры смазливые все эти… жополюбы, на фиг мне такое! – прогремел Першин, отпивая шампанское прямо из горла. – Народ, может, за пивом сходим? А то как буржуи по шипучке ударяем.

Коваль, наша звезда сериалов, посмотрел на него крайне мрачно, а жмущаяся к его боку жена, с которой они, похоже, помирились, так и вовсе планировала проклясть, судя по лицу.

Но Першин, со свойственным ему тактом, даже не заметил их реакции.

– Наташк, а ты решила не размениваться и написала просто: «Знаменитостью».

– Мечтала о судьбе Пэрис Хилтон или Ксюши Собчак? Ничего не делать, только пить шампанское на вечеринках.

– Нет, просто покрывала больше возможностей, – заявила Наташка, запрыгивая на ту же парту, на которой в начале вечера сидела я. И тоже закинула ногу на ногу, позволив алому платью открыть бедра. Ноги у нее были похуже моих, но мальчики выпили достаточно, чтобы не заметить разницы. – И, кстати, сбылось!

– Да мы уж видели, как ты выступаешь… Знаменитость.

– Это я только ради школы согласилась. Обычно у меня все выходные ангажированы, мой агент ведет расписание выступлений, и свободные места в нем есть только на сентябрь.

– Ты хорошо поешь, – Синаева покровительственно потрепала ее по плечу. – У меня дочка тоже выступает. Может, вас познакомить?

Я тихонько хрюкнула в стаканчик с соком, представляя, как Наташка будет делиться опытом выступлений по кабакам с десятилетней певицей из церковного хора. Потому что Наташкина плотная ангажированность означала именно это: «живая музыка» в ресторанах, сборные концерты муниципалитетов и затыкание дырок там, где настоящие знаменитости по какой-то причине отказались.

Она успела рассказать мне, что ресторанные выступления как раз приносят больше всего денег. Но на них зовут охотнее, если у тебя уже был сольник в большом зале. Зал обычно не собирается, и выступление приносит только убытки. Зато потом снова чешешь по кабакам, народ узнает: «Она в январе в Кремлевском дворце выступала!»

Такой вот круговорот: заработала в одном месте, заплатила в другом, чтобы снова пригласили в первое. Дохода почти никакого, но зато движуха и удовлетворение амбиций.

– Ой, у нас Соболев еще про себя ничего не рассказал! – прервала неловкую паузу Наташка, ничего не ответив Синаевой. Та поджала губы, но дергать ее не стала. – О чем он там мечтал?

– Стать музыкантом, – спокойно отозвался Илья. – У нас был очень творческий класс, вы заметили?

– А стал? Кем трудишься-то? Жена, дети? – Наташка передвинулась, наклонилась и изогнулась скрипичным ключом, только чтобы прижаться к его руке и посмотреть снизу вверх наивно распахнутыми глазами, опушенными мохнатыми лапками искусственных ресниц.

Илья будто бы на секунду задумался, потом, запнувшись, сказал:

– Администратором. Концертного зала.

– Охранником, что ли? – насмешливо кинул Першин. – У нас охранники тоже себя администраторами называют, а уборщицы менеджерами по клинингу.

– Охранником, – спокойно согласился Илья. – Вроде того.

Наташка сморщила носик и хотела что-то переспросить, но тут в класс вошли Рикита с Денисовым. У Таньки был довольно всклокоченный вид, она перетягивала заново свой высокий хвост и поправляла помаду, а Денисов никак не мог стереть глупую улыбку с лица.

Но улыбка пропала сама собой, когда уже изрядно набравшийся Протасов встал, с шумом отодвинув свой стул, подошел грозными шагами командора и уперся в него налитыми кровью глазами:

– Ты! – Он продемонстрировал сжатый огромный кулак. – Давай-ка выйдем!

– Да пошел ты! – отозвался Денисов.

– Или я прямо здесь тебя отделаю!

Он толкнул Денисова, и тот, такой огромный вроде бы страшный мужик с бородой, послушно потащился к выходу из класса.

– Мальчики, не надо! – кокетливо рассмеялась Рикита, подхватывая бокал и устремляясь за ними.

– Вот и портятся мужчины из-за таких, как эта… – что-то такое проворчала вполголоса Синаева.

– Ну ты что, развлекуха же! – Наташка подала Илье руку, чтобы он помог ей слезть. – Пойдем во двор! Они, наверное, с выпуска не дрались, будет забавно!

Все с большим энтузиазмом выдвинулись на школьный двор. Куда охотнее, чем шли на официальную часть в актовый зал.

Я тоже.

Только пока Наташка повизгивала и хлопала в ладоши, Рикита хохотала во все горло, а Синаева бегала вокруг и все повторяла: «Мальчики, не надо!», я тихонько просочилась за спинами одноклассников к боковой калитке и быстрым шагом направилась домой.

Пять минут пешком, если не плестись нога за ногу, а сбегать от любимых одноклассников.

Уже в родном подъезде в сумке завибрировал телефон. Я отперла дверь квартиры, вошла и только тогда нажала «Ответить». Номер был незнакомым.

– Рит, ты куда делась? – а вот мягкий голос, наоборот, знакомым.

Бубух! – рухнуло в живот сердце.

Нажала отбой и занесла номер в черный список. Подумала – и выключила телефон совсем.

Пробежалась по дому, задергивая шторы, вырубила домофон и дверной звонок.

Зашла в интернет и прибила аккаунты в соцсетях.

Отрыв был отличным, мне понравилось. Не зря деньги потратила.

Но Золушка возвращается с бала домой.

Причем вовремя.

Наутро я осторожно высунула нос за дверь, но почему-то соскучившиеся одноклассники не дежурили там всю ночь, чтобы вовлечь меня обратно в мир возлияний и разврата. На всякий случай пока не стала выходить из радиомолчания, включать телефон и восстанавливать аккаунты: у меня и без того было много дел.

Купила коробку роскошных пирожных и отнесла их в «Парижский шик». Раиса, оглядев свою корпулентную фигуру, начисто отказалась портить ее сладостями, зато девочки с удовольствием набросились на эклеры и буше. По понедельникам в салоне было затишье, единственную клиентку мы тоже угостили, и можно было поболтать.