Секунда – и над ним появляется огромное чёрное облако, из которого резко появляется дождь.

Я загибаю первый палец, затем второй и, когда раздаются раскаты грома, этот недоумок подпрыгивает, с криком:

— Твою саламандру! Где я? Что происходит?

Я перестаю сдерживаться и смеюсь в голос.

— Дэльер, мать твою! — В меня тут же летит подушка, когда я ловко отклоняюсь и наблюдаю за тем, как с волос этого лежебоки стекает вода.

— Проснулась, Спящая красавица?

— Какого черта? — недоумевающе произносит он, протерев лицо.

Я щелчком пальцев убираю свой оригинальный будильник и ухмыляюсь.

— Кто уже успел тебя разозлить в такую рань? Скажи. И я лично убью его.

Я падаю в кресло, стоящее возле его стола, и снова хмурюсь.

Стоит вспомнить об этой девчонке, и внутри зарождается ураган! А её запах... Этот чертов запах дикой вишни и...леса, просто сводит меня с ума. Чувство же странного дежавю всё больше появляется в моих мыслях...

Какого черта, спрашивается?..

Перевожу задумчивый взгляд на друга, и его губы странным образом растягиваются в плутовской улыбке.

— Чего пялишься, придурок?

— Снова она, — довольно протягивает он, обратно сев на кровать.

Я непонимающе произношу:

— Кто – она? У тебя белая горячка с утра?

— Кейла снова вывела тебя из равновесия, — констатирует он устоявшийся факт, который невероятно бесит меня, заставляя стихии внутри шипеть, словно змеи, и недовольно ворочаться.

Я поджимаю губы.

— Да брось, Лукас. Чего ты привязался к этой девчонке?

— Чего привязался? — с неподдельным изумлением спрашиваю я, чувствуя подступающую злость, когда смотрю в карие глаза напротив. — Да я терпеть не могу таких, как она! Не поставишь подобных ей вовремя на место, и они подумают, что им всё дозволено. А это не так.

— Может кого-то задел тот факт, что она, как и все остальные не приклоняется перед тобой и не лижет твой зад? — усмехается этот идиот, на что я с силой сжимаю челюсть, а затем кидаю в него подушкой.

— Заткнись, Уинстон. Потому что мне плевать. Однако она будет подчиняться общепринятым правилам и уважать меня, как должно.

— Послушай, друг, а ты часом не влюбился ли?.. — Он с интересом заглядывает в мои глаза, склонив голову набок. С каждой секундой его улыбка становится больше. И это раздражает меня так, что впору разбить ещё одну стену... Ну или руку.

— Думай, что говоришь. Кто она? И кто я? К тому же я люблю Меланию, и ты прекрасно об этом знаешь.

Он усмехается.

— О, правда? И, как давно?

Я с силой сжимаю руки, прожигая его своим взглядом.

Несколько секунд между нами длится привычная зрительная борьба, которой в детстве мы решали многие вопросы, судя по тому, кто сдастся первым и не выдержит накала. И сейчас я впервые отвожу этот чертов взгляд, не в силах сопротивляться разгорающейся усмешке в его глазах.

— Так и думал, — бросает он.

— Думать не твой конёк, — ухмыльнувшись, отвечаю я, а затем поднимаюсь, чтобы уйти. Правда тут же вспоминаю о подарке и в голову приходит ещё одна гениальная мысль.

Я оборачиваюсь и, глядя на заспанное лицо этой принцессы, с отпечатком подушки на щеке, говорю:

— Там тебе подарок. Правда от кого неизвестно.

Его брови удивленно ползут вверх. А в глазах уже предвкушающий блеск.

— Фанаточки... — сладко протягивает этот болван, направляясь в гостиную комнату.

Я усмехаюсь.

— А как же Бел?..

Он хмыкает и, обернувшись, произносит:

— А Бел несравнима.

Ухмыльнувшись, качаю головой.

Уинстон запал на Изабель с тех пор, как она впервые дала ему отпор. И надо сказать, зрелище было то ещё. Её огненная стихия действительно заслуживает уважения. То, как она ей управляет и, как ей подчиняется магия – немыслимо. Словно эта девушка сама – неукротимый огонь...

Однако она упорно не подпускает к себе Кларка. Хотя после стольких лет нашей дружбы, я убеждён, что он ей нравится. Даже готов поспорить, что она его любит. Только продолжает держать расстояние. Чего я совершенно не понимаю. А лезть в чужие отношения никогда не было моим пунктиком.

— Такс. Посмотрим, что тут у нас...

Я подхожу ближе, чтобы тоже взглянуть, что на этот раз выдумали студентки. Однако вовремя успеваю увернуться. Потому что стоит Кларку развернуть чертов бант и открыть крышку, оттуда вылетает фаллстикс - бабочка огромных размеров, которая опыляет все, что движется.

По телу тут же пробегаются мурашки, и в горле появляется комок. А всё потому, что я терпеть не могу насекомых! Любых! Даже самых милых на первый взгляд! И виной тому – Уинстон, который в действе довольно неудачно надо мной подшутил!

— Твою саламандру! — произносит Кларк, зажмурившись.

Всё его лицо покрыто пыльцой ядерного, розового цвета.

Я молниеносно создаю магическую сеть и кидаю её на эту мерзость. А затем выпускаю это создание в окно, которое тут же закрываю, видя, как преисполненное миссией насекомое улетает.

— Дэльер, дьявол, тебя раздери! — доносится до меня.

Я оборачиваюсь и смеюсь в голос, не удержавшись.

Лицо Уинстона похоже на неудачный эксперимент. Помимо прочего его шея, кисти рук и плечи – тоже в пыльце.

— Какого черта ты втягиваешь меня в ваши игры?!

— В смысле?

— В смысле тебе послание! — рявкает он и протягивает мне золотистую карточку, пытаясь стряхнуть с себя пыльцу. Что впрочем – бесполезно.

Я недоумевающе забираю бумагу из его рук, стараясь при этом не испачкаться.

— Знаешь, что! Если вы не разберётесь уже в своих взаимоотношениях и не прекратите втягивать в это других, я убью вас обоих! Как мне, по-твоему, теперь это оттереть?! — сквозь пелену мыслей, слышу его ворчание, когда взгляд уже концентрируется на витиеватых, чуть резковатых буквах:

«Моя глубочайшая благодарность вам, мистер Дэльер.

P.S: Розовый определено вам к лицу»

С силой сминаю кусок этого картона, а затем сжигаю в своей руке, выпустив лишь чёрную пыль.

— Я её убью...

Уинстон лишь обречённо качает головой, хлопнув себя ладонью по лбу. А в моей голове уже крутятся шестеренки, как поставить эту нахалку на место...

Вздумала играть со мной!

Черта с два!

Глава 23.

Я сокращаю путь через лужайки и выхожу на стадион, где состоится последняя пара по физической культуре.

Настроение паршивое, несмотря на тот факт, что лекция по магическим стихиям прошла в спокойной обстановке, если не считать пылающего взгляда блондинки. Сегодня мисс Роут рассказывала о каждой стихии в отдельности. Поэтому нам оставалось лишь внимательно слушать и быстро записывать. Мне же ещё дополнительно удерживать невидимый барьер, на тот случай, если мисс «Идеальность» решит подпортить свою репутацию и поджечь меня прямо на месте.

Интересно, у неё проблемы или же она просто не в настроение?..

«Всегда, когда видит тебя» — усмехается внутренний голос. И я вынуждена с ним согласиться, теряясь при этом в догадках того, чем снова заслужила подобную ненависть. Ведь, если не считать утреннего инцидента, то я и близко не подходила к её ненаглядному!..

Стоит об этом подумать, в груди зарождается ярость. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, которыми я была бы не прочь ударить по чьему-то самодовольному лицу, чтобы стереть это идиотское превосходство и чертово презрение, которое так и кричит: «Ты никто!»

Мотаю головой, чтобы отогнать эти слова, которые эхом отзываются в моей голове вот уже несколько часов, и, поджав губы, перевожу взгляд на раскидистое поле. И тут же сбиваюсь с шага.

— Это должно быть шутка... — невольно произношу я вслух, чувствуя, как ритм сердца ускоряется. А пульс снова перепрыгивает привычные нормы. Однако я снова перехожу на шаг, потому что опаздываю.

Сегодня я несколько рассеяна, поэтому переодевалась дольше положенного. А затем и выходы перепутала по нелепой случайности. Поэтому пришлось делать небольшой, но ощутимый круг.

Мистер Оберман – грузный мужчина, напоминающий оборотня, громко свистит в свисток. Так, что даже я жмурюсь, желая закрыть ладонями уши. Студенты перестают валять дурака и послушно сходятся в центре поля, выстраиваясь в шеренгу. Не хватает только меня и...