Я назвала тете мой последний аргумент – мою будущую заработную плату.

– Да, – чуть помолчав, согласилась она, – у Бори таких денег нет. – Тут она вздохнула и очень грустно добавила, – как же неудачно случился этот кризис. У тебя была такая хорошая работа, солидная. А теперь ты должна опуститься до уровня прислуги! Мне стыдно будет сказать о тебе своим знакомым.

Видя, что вот-вот из глаз тети могут политься слезы, я чуть было не сказала, что никогда не дорожила своей прежней работой, но вовремя сдержалась, подумав, что лучше не посвящать тетю во все мои мысли. Раздался звонок на мобильный телефон, который отвлек ее от мрачных раздумий о моем будущем.

Оказалось, что это звонят ее новые знакомые, к которым мы были приглашены вечером.

– Да, да, – кричала тетя, стоя возле кухонного стола, где, по ее мнению, была лучшая зона приема, – она приехала! Такая добрая девочка, привезла мне продукты. Очень обо мне заботится, очень хорошая. Да, совсем не похожа! Очень несовременная! Да, я тоже думаю! Хорошо, хорошо! Вечером, вечером! – тетя отключила телефон, хитро на меня взглянула и сказала. – Это я о тебе.

Затем мы сели вязать. Тетя загорелась сделать из остатков пряжи плед. Мы вязали квадратные детали приблизительно одинакового размера, стараясь вывязать на каждом какой-то новый узор. Готовые детали тетя стирала и складывала в пакет, когда я уезжала она забрасывала вязание на неделю до следующего моего приезда. Мне давно казалось, что плед пора собирать, но тетя настаивала на продолжении вязания квадратных деталей. Когда солнце стало заходить, мы сели в тетины жигули и поехали в гости.

Дом, в который мы приехали, был построен еще года три назад. С тех пор на нем висела растяжка: «продается» и номер телефона, по которому можно было связаться с продавцом. Строение не блистало оригинальностью, вокруг был заросший сорняком участок и остатки строительного мусора. Можно было предположить, что весной хозяевам предстоит потратить не мало усилий, чтобы вид из окон не напоминал строительную площадку.

Нам пришлось минут пять стоять у закрытой калитки. Тетя начала злиться и никак не могла найти в контактах телефон, по которому она могла бы связаться с хозяевами. Наконец дверь дома открылась. Вначале выскочил черно-белый кокер-спаниель, а затем я увидели женщину в дубленке, которая скрывала ее от ушей до кончиков чуней. Она казалась совершенно необъятных размеров, а сверху маленькая головка в желтых кудряшках.

– Простите, простите, Маргарита Павловна, – тонким детским голоском приговаривала она, открывая замок, – а я и не знала, что Толик калитку закрыл. Я ведь ему напоминала, что у нас гости.

Стоило нам очутиться по ту сторону забора, как спаниель стал крутиться вокруг нас волчком. Его неповоротливая хозяйка стала давать ему противоречащие друг другу команды: рядом, сидеть, ко мне. Пес их разумеется игнорировал и не давал нам проходу до тех пор, пока на нашей одежде не отпечатались следы его лап.

Мы зашли в прихожую, в которой было совершенно темно, пахло землей и было ощущение, что на улице теплее.

– Моя Танечка, Кира Анатольевна, – представила нас тетя.

Кира Анатольевна тем временем скинула дубленку и оказалось, что это не неповоротливая толстуха, а миниатюрная женщина, на которой несколько кофт и два толстых платка, один завязан на пояснице, другой на плечах.

– Извините, что я в таком виде, – пропищала Кира Анатольевна, – у нас сквозняки.

– Да вы топили сегодня? – спросила тетя, которая снова надела свой пуховик, а я даже и не начинала раздеваться.

– А, что топить-то? – развела руками Кира Анатольевна. – Улицу топить. Только натопишь, а все тепло в щели уходит.

Из темноты раздался мужской голос:

– Проходите в комнату, здесь уже теплее.

Кира Анатольевна открыла дверь, и мы оказались в большой комнате. В противоположном конце горела одна единственная лампочка, прикрепленная под потолком. Она высвечивала стол, на котором стояла вероятно посуда, накрытая сомнительной чистоты салфеткой, рядом со столом стояла с одной стороны лавка, с другой сидел, заросший черной бородой мужчина – сын Киры Анатольевны и безусловно именно он предложил нам зайти.

Позади него была раковина и рабочий кухонный стол, над всем этим весело два шкафчика и сушилка для посуды, на которой стояла пара чашек с глубокими трещинами. Напротив раковины была выложена печка.

– Анатолий, а вот и гости наши, – сказала Кира Анатольевна.

Она чуть отодвинула лавочку и жестом предложила мне занять место напротив Анатолия.

– Что же вы так дом выстудили? – сказала тетя, усаживаясь рядом со мной.

– Да, что топить-то! Улицу топить. Я говорила Толе, мы здесь зимой замерзнем! Но знаете, какая сейчас упрямая молодежь.

Я бросила взгляд на Анатолия, который как будто читал газету. Мне подумалось, что я могла ошибиться на счет его возраста, в начале я решила, что ему около сорока, но, судя по возрасту его матери, на самом деле едва ли тридцать.

Анатолий провел рукой по волосам от затылка ко лбу, взъерошив их еще больше, сложил газету, достал пачку сигарет откуда-то из-за спины, и, выпуская дым, ответил:

– Ты же два дня дом не топила.

– Тепло было!

– Сама не топила, а я теперь виноват.

– Да, что топить? Что топишь, что не топишь, теплее не становиться, щели кругом.

– Никаких щелей нет.

На этом их диалог не закончился, Кира Анатольевна приводила примеры, как их соседи неделями не топят дом и ходят босиком. Анатолий просил назвать адреса этих домов и собирался немедленно отправиться туда, чтобы проверить слова матери. Тетя пыталась было влезть в эту дискуссию, но ее никто не слушал. Я, привыкая к полумраку, разглядывала дом. Справа была лестница наверх, с которой на меня смотрело два горящих глаза, это кокер пристроился на одной из ступенек. На стене рядом с лестницей весел ковер, а перед ним два пустых кашпо. На подоконнике стояло четыре горшка, в которых вместо цветов торчали четыре палки.

Кира Анатольевна тем временем переместилась к окну и что-то говорила, но я не сразу поняла, что она уже не обсуждает тему щелей, а рассказывает что-то о редких растениях то ли из Португалии, то ли из Испании.

– Вовсе не агроном, – сказал Анатолий, видимо комментирую слова матери. – А студент аграрного института.

– Лишь бы спорить с матерью. Какая разница? Для моего рассказа вообще никакой разницы, что агроном, что студент.

– Но он студент, а не агроном.

– Рассказывай сам лучше. Видишь, как Танечке интересно, а наша перебранка ей неприятна. Вы молодые, вам есть, что обсудить. А я Маргарите Павловне свои парники покажу.

– Вы что что-то в парники высадили? – удивилась тетя. – Они отапливаются, есть свет?

Кира Анатольевна замолчала, наморщила лоб, но затем, просветлев, ответила:

– Нет, я место хотела показать, чтобы вы оценили, как специалист. Можно там парники устраивать или нет.

– Да, какая разница, ставьте, где хотите, – разозлилась тетя. – А чем Анатолий сейчас занимается? – спросила она, глядя на бородача, но обращаясь к его матери.

– Толик в монастыре работает, помогает строить новый храм в Новых Колокольчиках.

– Ничего я не строю, я занимаюсь отделкой.

Кира Анатольевна назвала именно ту деревню, в которой жил мой новый работодатель.

– В Новых Колокольчиках в К*** районе? – тетя всплеснула руками. – Вот это совпадение, а Танечка как раз там будет работать! Неожиданное и приятное совпадение, правда, Танюша?

Я промолчала, а Кира Анатольевна заметила, что это очень далеко от Москвы. И если банку, в котором я работаю, потребовались специалисты, не лучше ли было найти их в Новых Колокольчиках. Моя тетя вздохнула и сказала, что не была посвящена во все мои планы, а я решила получить второе высшее, и чтобы заработать денег нашла высокооплачиваемую работу в Новых Колокольчиках.

– В одной фирме, – добавила тетя, – но мы пока не говорим в какой, чтобы не сглазить.

– Чай или кофе? – спросил Анатолий.