Этот крик души матери, потерявшей ребенка, был обращен к людям в последней надежде, что у кого-то проснется совесть, и он вернет девочку домой, что кто-то узнает о похищении и, увидев девочку у кого-то в неволе, сообщит.

Пять месяцев мучительных переживаний! Пять месяцев неизвестности и ожидания привычного звонка в дверь, легкого перестука каблучков и раскинутых в сторону рук дочки, летящей в объятия мамы! Пять месяцев бессонных ночей!

Максим представил ее состояние, близкое к помешательству. Он понимал, что ничем помочь ей не может! И не знал, что ей написать, все, что бы он ни посоветовал, будет глупо! В ее состоянии ей нужна только дочка, и немедленно! Сию же минуту! Потому что эта боль невыносима! Он представил себе, сколько молитв прочитала Людмила ночами, на коленях, перед иконами при свете восковой свечи, в отчаянии взывая к скорбному лику Спасителя и ко всем святым о помощи, и как Божья Матерь, с младенцем на руках, скорбно смотрела на нее с иконы в ответ на ее молитву, сочувствуя материнской доле.

«Ребенка похитили, скорее всего, не так просто!  – подумал он.  – Что-то им нужно! Значит, скоро они должны проявиться из своего гнилого подполья!»

Аргентина.

Двое мужчин славянской внешности сидели за стойкой бара, потягивая текилу. Говорили по-русски, не боясь, что кто-то поймет их разговор.

– Слушай, Бугор! Че ты тянешь с девчонкой? Баксы за нее можно было срубить еще полгода назад! Долго еще ее держать? Хуану за ее кормежку и охрану платить надо!  – недовольно высказывал лысоватый, полный, круглолицый мужчина лет тридцати сидящему рядом с ним коротко стриженному блондину спортивного телосложения, по виду старше его лет на десять, одетому в джинсы и черную майку с короткими рукавами.

Щелкнув золотистой зажигалкой, Бугор закурил сигарету.

– Жорик! Ты что, думаешь, я от нечего делать держу девчонку у Хуана на ферме взаперти, кормлю ее пять месяцев? Я тебе вот что скажу: мы в Питере эту практику уже проходили. Чечен у нас был консультантом. Чтобы человек отдал деньги, не задумываясь, причем все деньги, он должен созреть для этого! Его сломать надо! А для этого нужно время.

Глотнув текилы и отставив стакан в сторону, он продолжил:

– Не бузи! Я думаю, клиент созрел! Надо заставить ее собрать нужную нам сумму. Деньги у нее есть, ты знаешь. Она в Москве хату продала. Это точно! Я сам слышал! Сделаем так. Хуан завтра ей позвонит, пусть она думает, что это местные аборигены ее дочь прячут, скажет, чтобы она приготовила деньги. Ты должен отследить, снимет она деньги в банке или нет. Ну а потом  – дело техники!

– А с девчонкой что будем делать?  – шепотом спросил Жорик.

– А ничего! Пусть живет. Зря мы ее кормили? Девочка подросла. Ей уже семнадцать! Товар свежий! За свежий товар и цена хорошая! В Колумбию отправим! Придется потратиться на перевозку. Так что не грусти, Жора! Пристроим ее в элитный бордель!

Бугор взял левой рукой стакан с остатками текилы, правой гася сигарету в пепельнице.

– Главное, чтобы она со счета наличные сняла! – протянув стакан к почти пустому Жориному, чокнувшись с ним, добавил:  – Давай! За удачу! Завтра вечером мы с Хуаном делаем ей звонок!

Допив текилу, он хлопнул Жорика по плечу:

– После нашего звонка ты пасешь ее с самого утра от дома! Не подведи!

Звонок городского телефона раздался поздно, за полчаса до полуночи, и сразу встревожил ее. Сыновья сегодня были у нее, и значит, кто-то чужой. Людмила быстрым шагом вышла в коридор и сняла трубку. Хриплый, неприятный мужской голос по-испански спросил:

– Сеньора Чистова?

– Да!  – негромко ответила она, мгновенно ощутив жуткое волнение. «Это, наверное, полиция!»  – мелькнула первая спасительная мысль.

– Да-да, говорите!  – закричала она в трубку.

– Не надо кричать, сеньора! Ваша дочь у нас! Готовьте пятьсот тысяч долларов, и мы с вами договоримся об условиях обмена. Да, и не стоит обращаться в полицию, а то мы можем передумать!  – добавил он после небольшой паузы.

Мысли бешено крутились в ее голове. Сердце неистово колотилось и выпрыгивало из груди. Она вспомнила, что где-то слышала в фильмах подобные диалоги. «Боже мой, это все происходит со мной!»

Она так долго ждала любого звонка, но сейчас, в этом состоянии, не была готова к такому разговору.

– Дайте телефон дочке! Я хочу услышать ее! Где моя дочь?!  – срываясь в истерику, закричала она, держа перед собой на уровне глаз трубку телефона, словно пыталась разглядеть в темной пластмассе звонившего, увидеть за его спиной лицо Веры.

– Сеньора! Вы имеете дело с серьезными людьми. Думаете, я бы стал вам звонить из того места, где находится ваша дочь?

В трубке послышался смачный плевок, затем пауза и шумный выдох с легким, хриплым покашливанием курильщика:

– Готовьте пятьсот тысяч! И заметьте, не песо, а американских долларов! Когда мы увидим вас выходящей из банка, вы услышите голос дочери и узнаете, как она сможет вернуться домой!  – в трубке зазвучали короткие гудки.

Тревожная ночь прошла без сна. Это был первый звонок за долгие пять месяцев неизвестности. Как ни странно, но теперь этот звонок вернул ей надежду, что ее дочка жива! Стало понятно, что исчезновение Веры не связано с несчастным случаем. Ее похитили! Теперь эта основная версия подтвердилась! Похитители вышли на связь. Ну что ж, главное, что ее ребенок жив, а она ничего не пожалеет для ее возвращения! Деньги  – не проблема! Накопления на счете и деньги от продажи квартиры позволяли набрать нужную сумму выкупа.

Она напряженно думала: «Этот киднепинг не отголосок ли их прежней московской жизни?» Но отбросила это предположение. Этот тип был аргентинец, в этом не было никакого сомнения! В этом страшном и одновременно обнадеживающем телефонном разговоре не было и намека на их прошлое в Москве!

Взвешивая все за и против, Людмила к утру приняла решение снять деньги со счета и ждать звонка этих мерзавцев.

«Может, и правда!»  – она убедила себя, что это будет именно так, что наконец-то ее молитвы услышал Бог, и завтра будет очередной звонок. Они назначат место встречи, и она будет ждать их в том месте, куда они привезут дочь, и она отдаст им эти чертовы деньги!

Людмила представила себе, как она ждет этих негодяев, припарковав машину у края дороги, и в подъехавшей рядом машине медленно опускается затонированное стекло, открывая, как в замедленной киносъемке, лицо Верочки: сначала ее темную челку, затем лоб и глаза. Губ она не увидит. Она увидит зовущие тревожные глаза, кричащие слово: «Мама!» Через секунду из окна машины она услышит тонкий крик сорванного голоса дочки!

Все это она представила себе так ясно, что у нее не осталось и тени сомнения, что это будет именно так, что завтра закончится это невыносимое томительное ожидание. Она окончательно убедила себя, что столь ясно нарисованная картина предстоящего дня, возникшая у нее в сознании, ниспослана ей Богом после всех ее молитв для того, чтобы это видение укрепило ее и она обрела силы и смелость для освобождения дочери.

Она не сообщила старшим сыновьям о вечернем звонке похитителей, боясь, что они возьмутся за это дело сами или привлекут полицию. У гангстеров всегда есть в полиции информаторы, и тогда… Она не захотела думать, что же будет тогда! Она приняла кажущееся ей единственным в этой ситуации правильное решение  – все сделать самой, материнским чутьем решив не подвергать сыновей опасности.

Людмила подъехала к банку к восьми утра. Банк открывался в девять. Она, вся в нетерпении, дождалась его открытия и первая, мимо раскрывшего двери охранника, быстрым шагом вошла в высокий, прозрачный банковский зал.

Процедура снятия наличных не заняла много времени, и через полтора часа она уже вернулась домой. Остаток дня прошел в томительном ожидании. Людмила несколько раз, очнувшись от мыслей, обнаруживала себя стоящей у тумбочки с телефоном. Ожидая звонка, она поднимала трубку, проверяя, работает ли он. Гудок из трубки вылетал мгновенно, нарушая застывшую в доме тишину громким звуком.