— Фигассе! — Выдаю и поворачиваюсь к Вес. — Я чего-то не знаю?

— Зенг начал встречаться с Рамирой, а Фенг нашел какую-то тви’лечку. Вроде даже Грис с кем-то гулять начал.

— O’valik! — В афиге выдаю на тогрутстком.

— Ага. А я вот… тебя никак не дождусь.

— В смы-ы-ысле-е-е? — Поднимаю вопросительно бровь.

 — В прямом! Почему девушке приходится все делать самой? — Устало простонала она и приблизившись поцеловала. Страстно, но в тоже время нежно. Ступор парализует меня не хуже оружия. Отстранившись, вижу как в глазах этой чертовки пляшет толпа бесенят.

— Ве-е-ес? Чт…

— Ш-ш-ш. — К моим губам прикладывают пальчик. — Никаких слов. — После этого она снова ко мне припадает и валит на кровать, страстно целуя. Чувствую воздействие силы и слышу щелчок замка в двери.

В эмоциональном фоне чувствую жгучее желание меня, проявившееся буквально из неоткуда. Сама киса, оторвавшись, опалила мою щеку томным вздохом, а после лизнула. Слегка шершавый язык, оставил противоречивые чувства, которые тут же перешли в исключительно положительные.

— Так. А теперь еще раз. Что на тебя нашло?

— Период такой, чего непонятного. — Буркнула она, из-под одеяла дико краснея. — У нас есть такой период, когда гормоны берут верх над головой и длится он, примерно с пол такеды. А ты мне и так нравился, вот и… не сдержалась. Это видовая особенность.

— Фигассе, особенность. Эдак ты любо… К-ха… — Не успеваю договорить, как в живот прилетает легкий удар локтем, а из-под одеяла выглядывает красная, но в тоже время злая Вес.

— Нет. Мы очень сильно привязываемся к своим спутникам жизни. Когда один из супругов умирает, второй не стремился строить новых отношений.

— Чего?!

— Блин, вот умный разумный, а иногда так тупишь. — Негодовала она. — Ну, неужели все эти намеки понять так сложно? У нас, между прочим, высокие моральные ценности. Именно поэтому я в первое время к тебе присматривалась, и то, что я увидела, то и… полюбила. А потом играла. У нас в народе, лизнуть партнера, означает признать его равным. Так же, это показатель того, что лизнувший проявляет к тебе заботу и любовь. — И тут она стала совсем тихой. — А если сей жест делает молодой Катар другому, то это прямое предложение на… близость.

— Уж извини, не знал. — Ага. Зато понятно, почему некоторые ребята постарше начинали пошло улыбаться, и даже иногда подмигивать. — А еще, что бы ты знала, с девушками я обращаться совершенно не умею.

— Это я уже поняла. — Серьезно кивнула она.

— Не умею говорить на левые темы, только то, что есть.

— И это знаю. — Кивает. — До сих пор помню, ту нашу первую встречу, когда ты на глазах у всех назвал меня красивой. А ведь катары считаются далеко не эталоном красоты.

— И что теперь?

— Ничего. — Она ложится мне на живот, водя по контурам пигментов на груди когтистым пальчиком. А ведь когти-то, остры как бритва, мало того еще и выдвигаться могут. Моя спина это почувствовала отлично. — Я просто не смогла удержать себя в руках.

— Зараза ты. — Тихонько бурчу. Ушки тут же навострились, а на меня уставились пара озорных глаз. — Ты ведь видела, что мне не безразлична, и понимаешь, что теперь мне совести не хватит теперь тебя оставить. Верно? — Показавшаяся улыбка на её лице говорила лучше любых слов. — Ну и кто ты после этого?

— Твоя, киса, мр-р-р — Озорно отозвалась она, лизнув меня по губам и заурчав. Но тут раздался звон колокола.

— Кажется, пора на занятия.

— И это мне говорит, самый злостный нарушитель правил храма.

— Каких правил?! — Я искренне удивился.

— Так еще в Падаван Кеше… ай, точно, ты же и там выделился, наплевав на правила и оставаясь на домашнем обучении. — Она улыбнулась. — Так вот, везде в храмах есть свод правил, как когда и что делать, а что делать нельзя. И хоть ты и считаешься самым злостным нарушителем, то только потому, что никаких по-настоящему серьезных проступков за тобой не замечено. Ты действуешь не так как другие. Более грамотно что-ли? Ладно, не суть. К слову, то, что мы с тобой сделали, запрещено и станет разрешено, только когда мы станем странниками.

— Н-да. Надо будет почитать на досуге.

— Пха-ха-ха-ха-х-а… — Взорвалась она истеричным смехом.

— Вес?

— Ха-ха-ха…

— Вес!

— Ой… я в норме. Просто ребята из группы интересовались, ты специально задался целью, нарушить весь список правил? А оказывается ты о них и не вспоминал.

— Зато я чувствую себя живым и свободным. — Развожу руки в стороны. — Ладно, пойдем. Хотя да, почитать однозначно стоит.

Она поднимается на колени, окончательно добивая мои смятения на свой счет. Мягкая короткая шелковистая шерстка покрывала почти все тело. Прекрасные формы, утонченная талия, нежные прикосновения рук от которых буквально млеешь. А игривые глаза с вертикальным зрачком, выдавали её намеренья с головой.

— А ничего, что это комната Рамиры?

— У меня разрешение. — Прошептала она, наклоняясь ко мне и вплотную прислоняясь грудью.

====== Глава 6 ======

За прогул нам таки сделали выговор и отправили медитировать шесть часов подряд. По приколу, договорились попытаться связаться. Каково же было наше удивление, когда у нас получилось! Вот сижу, медитирую, думаю о Вес, как раз, начинаю слышать её голос. К моему удивлению, это был не общий язык, а скорее всего её родной. А что самое удивительное, я его понимал. Примерно тоже самое произошло и с моей стороны, только…

— Шейд, я не пойму. Я четко слышу тогрутский, но в нем то и дело проскакивают более грубые слова. И как не странно, но эти слова я воспринимаю намного тяжелее. Что это за язык? — Оба-на. Вот это поворот. Это что-же получается, мое сознание не может определиться, какой язык для меня родной? Интересно…

— Это язык одного народа. Он мертв, потому как здесь на нем никто не говорит. Совсем никто.

— А откуда ты его знаешь?

— В том и загвоздка, что я без понятия. По идее я его знать не должен, но… но он со мной.

— Странно… очень странно.

— И не говори. Слушай, а я правильно понял, что ты говоришь на Катаре?

— Да. Я читала о подобном способе общения. В нем каждый из собеседников говорит только на своем родном языке. Но в том и странность, что ты говоришь одновременно на двух разных языках, чего быть недолжно.

— Давай… оставим эту тему?

— Хорошо. О чем хочешь спросить?

— Ну почему сразу спросить?

— Шейд, я слишком хорошо тебя узнала. Да и потом, я стойко ощущаю твои эмоции. — Я замер. — Ой, а я и не знала, что ты так сильно прячешь свои чувства. — От нахлынувших эмоций и мыслей моя концентрация сбивается, и я выхожу из транса. Повернувшись к сидящей в трех метре Вес, вопросительно поднимаю бровь. — За то, теперь я знаю, что не ошиблась. — И тут во мне словно что-то щелкнуло.

— Ты… ты ведь специально подстроила наше опоздание, что бы нас отправили на медитацию. Верно? — Она улыбнулась. — Откуда ты обладаешь телепатией?

— Папа научил. — Она пожала плечами. — Ты очень хорошо прячешь свои чувства, Шейд. Глубоко в сердце. Будь они хорошими или плохими. Мне просто хотелось их увидеть.

— И что же ты увидела?

— Доброту. Заботу. Желание обнять. Защитить. — Она покраснела и отвела глаза. — А еще очень много гнева. Невероятно много. Но на что, я разобрать не смогла. — Она вновь обратила на меня свой взгляд, словно спрашивая. Глубоко вдохнув, на выходе отвечаю.

— Я злюсь на мир, Вес.

— М-м-м?

— Он не знает жалости. Слабые станут кормом для сильных, либо сами станут сильней. Но часто, он не дает этой возможности. Это чувство, когда ты хочешь жить, когда хочешь быть свободным, когда хочешь увидеть взгляд своего ребенка. Но ты понимаешь, у тебя этого не будет. У тебя остался всего несколько такед, и ты умрешь. Знаешь поговорку: перед смертью не надышишься? — Она отрицательно мотнула головой. — Ну теперь, знаешь. Её смысл в том, что за короткий промежуток времени ты будешь пытаться сделать все и сразу, но в итоге ничего не выйдет. Но ты все равно попытаешься. Попытаешься подарить кому-то радость, миг, в котором он будет по-настоящему счастлив. Тогда он поймет, что жизнь имеет светлые краски, поймет, что в мире есть добро… даже если его не много… — Я себя одергиваю и смотрю в напряженные глаза Вес.