Кроме того, мелкий стал чаще засиживаться со своими друзьями. Они смеялись, играли и вместе учились. Подкалывали друг друга, иногда дело чуть ли не до драки доходило, но… Но впервые я увидел его таким живым. И, наверное, впервые я вспомнил тот факт, что он еще ребенок, а с моим процессом обучения, давлением, и вообще ритмом жизни в целом (ага, когда глюки становятся явью, а дементоры приносят чашку кофе в постель) стоит удивляться, как он столько держался.

Я же парился с Блэком, с которым кстати, вышел облом. Как и с Уизли. Тесты, проведенные на шестом Уизли показали, что проклятье лежит качественно и привязано оно к душе, из-за чего снять не представляется возможным. По крайней мере безопасно. При попытке снять эту хрень, Уизли номер шесть сначала корчился от боли, а после снятия проклятия превратился в овощ с полным отсутствием магического потенциала. Даже у Филча магический резерв будет больше, чем у Рона, а он, прошу заметить — сквиб. Насколько я понял, во время снятия эта хрень ускорила свои прямые обязанности и выдала конечный результат. Но это не точно.

Следующий опыт я проводил уже на близнецах. Действуя не столь радикально, в течении недели буквально вымывал эту дрянь из их ауры. Теперь у Джорджа полностью отсутствует магический потенциал, но хоть овощем не стал, уже хлеб, из чего следует вывод, что разум первого подопытного просто не выдержал такой болевой нагрузки, ровно, как и душа. Фреду повезло больше… или не повезло, это как посмотреть. Во время изучения аномалии, меня резко кто-то ударил, а затем… затем печать засветилась и меня словно куда-то погрузило.

Очнувшись, вижу, что вишу в виде бесформенной темной сферы посреди комнаты. Мир вокруг словно замер. Мало того, я видел, в первую очередь не комнату, а магию пропитывающую это место. Темные, голубые, красные, белые и серые потоки пронизывали эту комнату. А в центре, прямо над телом подопытного поднимался яркий светящийся голубым светом шар. Целую минуту мы играли в гладялки, пока шарик не заговорил.

— Кто ты? — Спросил спокойный мальчишеский голос. Причем именно мальчишеский, судя по нотам, я бы не дал больше пятнадцати лет.

— Тот же вопрос к тебе. — Услышав свой голос, мне поплохело. Это был тихий холодный загробный шепот. Нужно… будет потом разобраться.

— Я — Смотритель.

— Аид.

— Ты… человек?

— Был когда-то. А что?

— Твоя душа. Она другая.

— Другая?

— Искаженная. — Интересно. Это на меня так эманация смерти повлияла, или Певереллы учудили? — Что ты делаешь? — Вдруг сменил он тему. Не знаю почему, но у меня сложилось впечатление, словно он спрашивает про подопытного.

— Изучаю аномалию.

— Меня?

— Так это ты в печати сидишь?

— Я — и есть то, что ты называешь печатью. Я почувствовал, как исчезли два моих брата. А потом почувствовал чужое воздействие.

— Извини, не знал.

— За что ты извиняешься?

— Эм… я же их вроде убил… нет?

— Нет.

—?!

— Мы не живем. Поэтому мы не можем умереть. Мы лишь смотрим.

— На что?

— На проклятых.

— Зачем?

— Ожидаем. Когда их простят, или когда они искупят вину. Зачем ты пытаешься нас убрать?

— Один мой знакомый, носит одного из ваших, но на нем ставить эксперименты нельзя. Поэтому практикуюсь вот на этих.

— Зачем ты пытаешься нас убрать?

— Я же ответил. Хочу помочь своему товарищу.

— Ты хочешь помочь проклятому? — Удивился этот… или это… мл*, хрен поймешь кто.

— Да, хочу.

— Почему?

— Потому, что его прокляли незаслуженно.

— Мы не можем коснуться невиновной души. Если он проклят, значит заслужил.

— Дети — это пластилин, из которого можно слепить все что угодно. Он не виноват, что его родители настолько рукожопы, что не смогли вылепить что-то путное, а потом еще и обижаются, мол, это он такой плохой.

— В твоих словах есть смысл. Но мы ничего не можем сделать. Ни мы, ни ты.

— Тогда в каком случае оно спадает?

— Когда проклятый искупает вину.

— …

— Аид. Проклятье нашей матери не снять. Но его также невозможно получить. Если оно лежит, значит, есть за что.

— Ты предлагаешь сидеть и смотреть?

— Нет. Единственное, чем мы можем помочь — это направить. Но и это не всегда может помочь. Проклятые сами, всегда знают, что им делать, но почти никогда этого не сделают. Они редко признают свою вину. Прошу, не трогай нас. Никто из нас не в силах им помочь, они сами — для себя проклятье.

— Хорошо.

— Прощай.

Направить говоришь? Направим, и даже ускорение придадим. С этим проблем не будет, главное — появился курс. Но вот с моей «Аурой», предстоит разбираться, а то сам не знаю, во что превратился или превращаюсь.

Комментарий к Глава 18. “Хорошие” новости Ребят, звеняйте но скорость написания возможно упадет еще сильней. Диплом, работа (практика) и обиженная муза давят очень и очень хорошо.

Второе: Как глава? Настрой мог немного сбиться, но в целом курс остался прежним.

====== Глава 19 Второе дыхание ======

Третий год закончился внезапно. Я бы даже сказал: слишком неожиданно. Под навалившимися делами время пролетело, словно ураган. Но должен признать, что конец третьего курса вышел очень интересным.

Начну с Римуса. Чисто из сострадания, отдаю его в заботливые ручки пикси (да-да, именно из сострадания, причем именно оборотню!). Малышки меня не подвели, и за пару дней сделали из дохлого облезлого собачонка, нормального, способного к мышлению после обращения волка. Ну, а то, что неделю с белого друга слезть не мог — так это мелочи. И следы захватов на руках и ногах — тоже детали, сопротивляться надо было меньше, авось и вовсе бы не пострадал.

Так что после нового года, у нас снова… нет, не снова, опять стало одним учителем ЗОТИ меньше. Несмотря на то, что оборотень был нам благодарен, после всего того, что он узнал, (а Иван ему даже экскурсию устроил!) его желание обучать детей скатилось к простому желанию свалить. И чем раньше — тем лучше. На пост вновь был назначен Снейп. По приколу, мелкий пытался забить с ним спор, мол, в следующем году, после Рождества, тот вновь станет учителем ЗОТИ. Снейп поставил на то, что, да, таки станет. Не, ну так не интересно!

Гарри радовался жизни, и никто (кроме фанатов) его не трогал. Пикси вновь курочили очередное заклинание, а я мыл мозг Сириусу на тему «Семья — наше все». (Бедный, как он смотрел на Римуса, когда тот из школы уходил. Взгляд прямо и говорил: «Забери меня с собой». Но кто ж его отпустит-то, а? Вот и я думаю, что — никто. Уж мы — точно.) Ни много ни мало, но мыл целых три месяца и таки вымыл. Правда, не совсем то, что надо, но тоже ничего. Блэк поведал мне историю о том, как и из-за чего его прокляли (хотя это я утрирую, сам он просто рассказал свою историю). Как оказалось, Регулус Блэк в свое время приходил к Сириусу за помощью, но тот, находясь по уши в обидах на родню, его послал, вследствие чего Регулус погиб. Вообще, стычек было много, но спуском послужила именно эта. Отказать в помощи родному брату, который старается даже не ради себя, а ради семьи (в том числе и самого Сириуса), это… скажем так, не хорошо.

В итоге, мы направились в его родовой особняк к картинам родителей, которые к слову были совсем не рады видеть меня и тем более Сириуса. После короткого матерного предложения и угрозы «выжечь все здесь нахрен», все присутствующие были настроены на диалог. Как оказалось, родители его и не проклинали. Да, они выжгли его портрет на гобелене, да в каком-то смысле охладели, но они его любили. По своему, но любили, а потому проклятье наложить просто не могли. Откуда оно взялось, догадывался только я, (Вот уж не думал, что в мире магии карма играет такую роль), но никого об этом не просветил. Однако, что-то надо было делать, поэтому пошел ва-банк. Дал в морду Сириусу за то, что пошел против семьи. Наорал на его родителей за то, что такие кретины и так хреново воспитали свое любимое чадо. А потом, долго… очень долго и очень нудно мусолил, раскладывая все по полочкам.