Последние слова Дора договаривала в прихожей, придерживая одной рукой плащ: Нинон никак не могла попасть в рукав. Наконец это свершилось. Сапожные молнии с трудом сомкнулись на внушительных икрах, и она, отдуваясь, выпрямилась перед зеркалом. Королевишна! Никаких комплексов, диет и рефлексий. Здоровая деревенская закваска и непоколебимая уверенность в том, что хорошего человека много не бывает. В том, что она – человек хороший, Нинка ничуть не сомневалась.

– Ладно. Пошла. Пожелай мне встретить мустанга, а не очередного осла или козла.

Слесарь с лямурного сайта ждал ее в пивной «Три поросенка». Итог был известен заранее. Ничего романтического в заведении с таким названием произойти не могло, хотя Нинка в душе надеялась. Она каждый раз надеялась. А надежд таких бывало и по три в неделю.

– Желаю! – привычно произнесла Дора на прощанье, прыская французской водой в щедрое декольте Нинон. Та было возмутилась. Она не терпела сладковатого запаха пачули, которым Дора злоупотребляла, вычитав где-то, что сей запах, привлекает самцов на подсознательном уровне. А еще деньги! Эта чушь настолько запала ей в голову, что в аптеке немедленно был приобретен пузырек с волшебным маслом. С тех пор на ночь Дора обмазывалась с головы до ног, еще и в кошелек капала. Только с деньгами по-прежнему было негусто. Даже новая работа оплачивалась скромнее, чем ее рыночный бизнес.

– Не сопротивляйся! Дело проверенное. Мустанг-то на запах пришел. Так что терпи! – убедительно и грозно приказала Айседора и снова нажала на колпачок распылителя, но как-то неловко, и струя угодила подруге в глаз! Нинон взвыла.

– Ой! Теперь на что ни посмотришь этим глазом, все будет твоим!!! – пытаясь спугнуть показавшуюся слезу, Дора активно замахала ладонью возле лица подруги. – Ты им на приличных мужчин смотри. На остальных можешь другим, – пошутила она, и обе расхохотались.

Заперев двери, Дора еще немного постояла в прихожей, разглядывая себя в зеркале. Тяжелый флакон с парфюмом вернулся на полку. Она взбила руками волосы на затылке и пообещала себе не мечтать перед сном.

Какое там «не мечтать»! Мустанг не выходил из головы. Преследовал и в душе, и за столом, и в постели. Стоило прикрыть глаза или просто задуматься, и он являлся, брал на руки и кружил, кружил… Вроде ей снова шестнадцать.

Дора опаздывала. «Только бы не было Снежаны… Только бы не…» В висках стучало, затылок ломило. Во рту – мерзкий привкус металла, как если бы ночь она проспала с алюминиевой ложкой за щекой. И выпила ведь всего ничего. В сумке постукивала пара бутылочек «Актимеля», купленного по пути. Из-за них-то она сейчас может лишиться места. Ее предупредили: опоздание – увольнение!

Мелким торнадо, раскрасневшаяся, с растрепанными локонами, она ворвалась в сияющий холл. На ходу срывая пальто, промчалась мимо ожидавшего в кресле незнакомца.

– Снежана тут? – бросила коротко из-за стойки.

Мрачный Пшёнкин качнул головой, мол, нет, но с Дориного места так и не встал.

В задумчивости он продолжал чертить на бумажке круги и зигзаги. Причиной его поганого настроения стал очередной отказ в регистрации, а не опоздание сослуживицы, как та могла подумать. Нет. Просто Пшёнкин снова пролетел мимо выборов. Но не унывал. На горизонте уже маячили выборы рангом повыше. На этот раз Пшёнкин разрабатывал стратегию попадания во власть в рядах одной из правящих партий – на себе, как на независимом кандидате, поставив жирный крест, который тут же и изобразил на бумаге.

Дора забежала в «дежурный будуар», он же – комната отдыха, отведенная под нужды консьержек. Пару раз прошлась по волосам расческой, мельком заметив, что пора бы обновить стрижку. Хлебнула из бутылочки «амброзии», сморщилась и, промокнув губы салфеткой, вышла «на работу».

И тут ее ждал сюрприз. Пожалуй, первый из столь ожидаемых. Дом-то – элитный. Значит и жильцы должны быть под стать. Вот он, первый! Как же она не узнала сразу! Дора почти взвизгнула: «Пшёнкин! Смотри! Смотри! Это же этот… Как его… Щас… Точно! Влад Лошанский!» Пшёнкин оказался безучастным к ее восторгам.

– Ты, что не смотришь шоу «Проснись и пой»?!

Охранник нехотя приподнялся, чтобы взглянуть на человека, по поводу которого столько треска, и снова сел.

– Нет. Не смотрю. Я, когда просыпаюсь, не пою. В туалет иду, зубы чищу, завтракаю. Иногда гантелями помашу…

– Да ты что! Его же вся страна знает!

– Ничего-ничего, – угрожающе прошипел Пшёнкин. – Скоро и меня вся страна узнает.

Дора его не услышала. Она уже стояла возле знаменитого гостя с монализовой улыбкой, загадочной и обворожительной. Такая надевалась в особых случаях и только для ценных персон. На курсах для ВИП-консьержек их обучали разным приемам коммуникации. Теперь настало время практики.

– Добрый день! Я могу вам чем-то помочь?

Мужчина оторвался от журнала и поднял глаза.

– Добрый… Снежана Сергеевна уже едет. Спасибо.

Нарушая все запреты и правила, Дора продолжала стоять. Ей хотелось завалить обожаемого шуомена комплиментами, но язык присох к небу. Возможно, по причине вчерашних возлияний, а может от волнения.

Мужчина снова обернулся:

– Селфи?

Ответа не последовало.

Тогда он достал из кармана пиджака визитку и протянул остолбеневшей Доре.

– Вы поете?

Она замотала головой, но тут же опомнилась и схватила визитку.

– У меня подружка поет, – и вдруг осмелела. – Влад! Возьмите ее на шоу. Послушайте. Она поет просто изумительно. Как Синявская и Каллас, и даже лучше Ваенги…

Мужчина вновь оторвал взгляд от глянца с парнями.

– Неужели лучше Ваенги? – в словах сквозила ирония, но Дора не замечала. Вот же он, шанс для Нинон!

– Лучше, лучше… У нее четыре октавы, – кивнула она. – Как у Лепса.

– Ваенгалепс, значит… А как зовут его?

– Кого? – Дора растерялась.

– Подругу вашу как зовут? – Неожиданно мужчина извлек из-под себя крошечную лысую собачку и прижал к груди. Собачка даже глаз не открыла.

– Нинка… – начала было Дора представлять свою подругу, но вовремя опомнилась. – Нинон Шербет.

Мужчина присвистнул. Интерес сверкнул в его пустых глазах.

– Нинон Шербет. Сама придумала?

– Папа с мамой. Это настоящая, не псевдоним. Звучит, правда?

– Правда. О’кей. Визитку?

Дора вернула. Мужчина быстро написал на обратной стороне цифры телефона и фамилию «Слонов».

– Вот. Скоро кастинг в вашем городе. Пусть позвонит по этому номеру. Скажет, что я просил прислушаться. А лет сколько?

– Тридцать семь…

– Ну, да. Самое время оставить кастрюли и выйти на сцену.

– Но…

Возразить она не успела. Алый плащ Снежаны Сергеевны, мелькнувший за дверями, сорвал Дору с места, и она, распрощавшись, поспешно вернулась за стойку, прижимая к груди заветную карточку.

Глава четвертая

– Любой на твоем месте лопнул бы от счастья! Это шанс! Шанс показать себя! Ты ж талант, а талант зарывать – грех. Давай, Нинон… Через неделю позвоним Слонову и…

– Не хочу, – вяло перебила, подцепила на вилку имбирный лепесток, сунула в рот и принялась посасывать его, точно леденец. – Ты ж знаешь, я пою, только когда выпью. А бухой меня на сцену не пустят.

– Вот ты дура, что ли? Я о тебе подумала, а ты о себе не хочешь! Так и будешь до пенсии киснуть среди старья. Я бы сама пошла, будь у меня хоть полторы октавы и дельфиньи легкие. Но я ж как мышь пищу. Даже пятидесяти баллов не набираю. Ну, девочка моя, давай попробуем. Это ж так интересно. Люди новые, тусовка, мужчины, – Дора отправила в рот рисовый комок. Энергично прессуя его зубами, она не переставала нежно уговаривать подругу. Но та с каменным лицом ковыряла имбирную горку. Тогда в ход пошла тяжелая артиллерия – игра на самолюбии.

– И вообще, еще не ясно, возьмут тебя или нет. – Нинка встрепенулась и, бросив вилку на стеклянный столик, сдвинула брови. Она смотрела в упор. В глазах разгорался бесовский огонек. Дора мгновенно уловила это внутреннее преображение и с нарочитым равнодушием продолжила дразнить. – Знаешь, наверное, ты права. Куда тебе с такой жопой на сцену. Продолжай. Отсиживай ее в душном фонде. Наращивай капитал. К пенсии будешь шестидесятого размера. А попеть мы и в караоке сходим. – Она накрыла ладошкой, лежащую на столе визитку, собираясь ее скомкать. Но глянец был крепок и не поддался. Наоборот, ранил острым срезом нежную ладошку. Дора ойкнула и отдернула руку.