Когда первые восторги по поводу отдельного проживания немного улеглись, Света начала понимать, что ей не хватает леса, не хватает открытых свободных пространств степей. Ее дом находился в центре города, и в открытые окна постоянно доносился шум дорог. Магазины, рынки, институт, парки, скверы – все было рядом, но, выйдя на балкон, она с содроганием смотрела со своего девятого этажа на бесконечные дома, на вереницы машин на дорогах и людей на тротуарах. Она осознала, что стала заложницей этой квартирки и никуда ей не деться от окружающего ее со всех сторон шумного города. Пойти некуда, кругом одни дома, дороги и люди. И даже если отправиться погулять в парк или сквер, то будешь ходить там кругами по асфальтированным дорожкам, как цирковая лошадь. Такие прогулки казались ей какими-то искусственными, и она с тоской смотрела со своего балкона вдаль, на горизонт, где виднелись покрытые лесами холмы и открытые участки степи. Город, казалось, лишал ее жизненных ресурсов. Она чувствовала себя в плену у окружающих ее со всех сторон шумных, наполненными ядовитыми выхлопами каменных джунглей. И даже учеба на так обожаемом ею лесном факультете не совсем освобождала ее от тоски по свободе. А еще она поняла, что очень хочет любви. Она с замиранием сердца наблюдала за развитием отношений между Генкой и Олей, и ей тоже хотелось, чтобы в ее жизни появился какой-то человек, который бы так же преданно и нежно, как Генка Олю, любил бы ее. И вообще ей хотелось узнать, какого это, когда тебя любят. В ней с детства сидело это безграничное желание любви, чтоб кто-то всегда был рядом, чтоб заботился о ней, выслушивал ее, чтоб она могла рассказать о себе кому-то все-все, поделиться и чувствовать при этом, что ее понимают… В большом многолюдном городе она чувствовала свое одиночество гораздо острее, чем в поселке, где имела возможность бывать на дикой природе. К новому году, когда она прожила в своей квартирке уже несколько месяцев, она поняла, что если в ее жизни не возникнет любви, или у нее не будет возможности бывать на природе, то она сойдет с ума от одиночества и безысходности в этих каменных загазованных джунглях.
Новогодняя дискотека приближалась, и Света ждала ее с большой надеждой. Она чувствовала, что ее просто переполняет желание любить и быть любимой. Это желание буквально разрывало ее на части и она не находила себе места. Откуда это все вообще в ней взялось? Еще летом, когда она гуляла на практике с Ваней, а потом у себя в поселке с солдатом, ничего в ней такого не было. Но сейчас в ней все невыносимей разрасталось желание любви. Казалось, что она уже кого-то любит, и что ее кто-то любит. Но где он, объект ее любви? Кто он? Ей казалось, что вся ее жизнь, это сплошная задержка дыхания, постоянное подавление себя, сдерживание, уход от жизни и только в лесу и степи она начинала дышать, раскрываться, расслабляться полностью и получала неизменное утешение и вновь могла жить дальше. Она как будто впитывала в себя бесстрастие природы и сама становилась бесстрастной. Но сейчас ни леса, ни степи рядом не было, и она задыхалась без них. Вот если бы в ее жизни была взаимная любовь, то тогда бы все было бы по-другому, тогда бы она не тосковала в этом ужасном шумном городе.
За неделю до дискотеки Света не выдержала и отправилась на вокзал, чтобы сесть на какую-нибудь электричку, которая бы увезла ее из города в пригород. Ей было все равно, в какую сторону ехать – лишь бы выехать за пределы давящих на нее каменных джунглей. Она села в первую попавшуюся электричку и долго ехала в ней, глядя с облегчением в окно за которым постепенно городские улицы и дома сменились сначала поселками, потом дачами. Она вышла на конечной станции под названием Серебряная Речка, и сразу же ее окружила тишина. Кругом искрился снег, здание станции, лесополосы вдоль железной дороги – все было в снегу. Чистый воздух, яркое солнце, а за станцией виднеются пятиэтажные дома поселка. Но Света не пошла в сторону поселка, а отправилась через степь к дачам, стоящим на краю замерзшей, покрытой снегом речки. Она шла по утоптанной тропинке, и никак не могла надышаться чистым воздухом, не могла наглядеться на безлюдное открытое пространство степи. Наконец-то она на природе! И как же тут тихо… Вот окончит она институт и обязательно обменяет свою городскую квартирку на квартиру в пригороде. Обязательно это сделает.
Небо над головой было огромным – в городе такого неба не увидишь. Тишина, огромное небо, искрящиеся, покрытые снегом просторы… Она чувствовала, как тишина и бесстрастие безлюдной природы наполняет ее, как тоска и невыносимая жажда любви покидают ее. Наконец-то в ее душу снова входит покой. Наконец-то…
Грохот музыки оглушал, от него даже закладывало уши, цветомузыка мигала – новогодняя дискотека была в самом разгаре. Огромный зал был полон танцующих студентов. Оля, Генка, Света танцевали рядом. Возле них скромно пританцовывали отличницы Лена и Оксана, а любительница мужского пола Аня зажигала поодаль среди группы больших накаченных парней.
Света заметила, что Оля то и дело обеспокоенно посматривает на нее. Подруга с недавних пор, как будто стала опекать ее. У Оли был Генка, и она чувствовала что-то похожее на вину перед Светой, из-за того, что та все еще одинока и несчастна. Света удивлялась Олиной опеке, считая, что подруга ведет себя по отношению к ней, как заботливая и даже несколько навязчивая мамаша. И это Оля еще не знала, в каких условиях ее подруга жила до трех лет, что ее родители, так охотно купившие ей квартиру на самом деле ей не родные. Но Света и не думала делиться с Олей своей тайной. И так подруга ведет себя с ней почему-то как с маленькой. Опекает ее, жалеет, и даже в последнее время не по имени ее зовет, а просто «Малыш».
«Малыш, ты в столовую пойдешь с нами?»
« Генка, помоги Малышу донести сумку!»
«Малыш, ты что это опять загрустила?»
– Почему ты меня Малышом называешь? – с улыбкой спросила ее как-то Света. – Мы с тобой ровесницы, и я ростом тебя выше. Это ты у нас маленькая, а я высокая. Это тебя надо называть Малышом!
– Нее, Светик! Ты посмотри на меня и на себя! Я выгляжу гораздо взрослее и уверенней тебя, а ты еще наивная, глупая девчонка. В лесу хочешь жить, о леснике мечтаешь. У меня все гораздо прозаичней и реальней – я как будто крепко стою на ногах, а ты еще нет.
– Это, наверное, из-за того, что ты самая старшая в семье. Тебе приходилось нянчиться со своими младшими сестрами, а я сама младшей была.
– Не, тут другое. Ты в принципе малышка… Как будто тебя не донянчили, не дорастили.
Если бы Оля знала, как она была права! Ее слова как будто открыли Свете глаза на себя саму. Недонянченная, недорощенная, не согретая любовью, ищущая утешения не у людей, а у природы… Интересно, а способна ли она сама на любовь? Или ей теперь всю жизнь будет хотеться, чтоб кто-то дорастил ее, и донянчил, любя при этом безгранично? А ведь именно этого ей и хочется! Хочется кого-то сильного рядом, жертвенно и самозабвенно любящего ее. Материнской любви она не получила, и теперь уж и не получит никогда, но если появится в ее жизни любящий мужчина, то… Но разве возможно встретить такого мужчину, чтобы он нянчился с женщиной?
За размышлениями Света не заметила, как заиграла медленная музыка, и Генка с Олей закружились в медленном танце. Оля беспокойно посматривала в ее сторону, как будто она оставила маленького ребенка и занялась собой. Вот еще! Света перестала танцевать и растерянно посмотрела по сторонам. Медленная музыка застала ее врасплох. Вдруг ее сейчас пригласят на танец? Вон Лену с Оксаной уже пригласили, и Аня, конечно, тоже медленно кружится с очередным ухажером…
Одна среди танцующих пар, Света почувствовала себя неловко и решила отойти в сторону и встать у стены, чтобы не так бросаться в глаза. Но в этот момент кто-то молча потянул ее за руку, приглашая, таким образом, на танец. Это был крупный парень с бычьей шеей и литыми, выпирающими из-под рубашки мышцами. Он притянул Свету к себе, хотя она и не дала согласия на танец, и стал медленно, как и все вокруг, кружиться с ней. Девушка чувствовала под своими ладонями его мощные мышцы, чувствовала, как он плотно прижимает ее к себе, к своему животу, бедрам. Он смотрел ей в глаза, он дышал ей в лицо. На мгновение ей показалось, что она попала во власть любящей силы, что она достигла прибежища… Что-то твердое упиралось ей в промежность, но она не сразу поняла, что происходит. Но это непонимание длилось недолго. В самой середине танца, она уперлась в грудь похотливого парня руками, сдвинула свои бедра в сторону, чтобы тот не смог тыкаться в нее своим членом, и со всей злостью, на которую была способна, перекрикивая музыку, проорала ему в ухо:
