Ложной скромностью и недооценкой своих способностей Сергей не страдал. Не то чтобы он недооценивал противника, он просто вообще не думал ни о каком конкретном противнике, никого и ничего не оценивал. Что ж, если смотреть под таким углом то проникновение в его каюту оказалось для Сергея очень и очень полезным уроком. Противник есть, он рядом, активный, в меру наглый и, вероятно, вполне профессиональный. Кто?

О своих сослуживцах думать не хотелось. Редин спустился в дежурную рубку и попросил рассыльного вызвать туда дежурного по кораблю. Им оказался мичман Воронцов, молодой, спокойный и исполнительный паренек из боевой части пять.

– Ну-ка, доложите мне, кто, кроме нашего личного состава, после обеда приходил на корабль? Давай, ты – Сергей обратился к дежурному.

– Товарищ капитан-лейтенант, дважды рассыльный приходил к начальнику мастерской с бербазы.

– Долго он здесь был?

– Нет, только в каюту к Сердюку и обратно.

– Еще кто?

– Уже где-то близко к ужину целая делегация с берегового ПКЗ заявилась. Ну, та комиссия, которая там живет сейчас. Пять человек пришли. Из них две женщины: переводчица наша и ихняя «зеленая». А из мужиков двое тоже иностранцы, а один наш.

– Так, Воронок. А что же ни встречи парадной, ни по кораблю объявлений никаких?

– Да ведь меня начальник мастерской вызвал к себе заранее и проинструктировал. Его, наверно, посыльный предупредил или по телефону кто. Что придет группа, сопровождать их будет наш начальник СРБ. Пропустить без всяких задержек. Докладывать ничего никуда не надо. Все, что необходимо, сделает сам старший лейтенант Ким. Они, вообще, по его душу: учет доз, радиационный контроль, ну и все такое.

– Они что, по кораблю ходили?

– Нет, никого видно не было.

Тут рассыльный вмешался:

– В каюте у старшего лейтенанта сидели, потом на ЦДП спустились, там с час, наверное, провели. А ушли совсем уж перед самым отбоем. Их до ПКЗ опять начальник СРБ провожал. Веселые. Еще начальник мастерской совсем недавно позвонил, о них же спрашивал. Я так все и доложил.

– Ну, хорошо, – Сергей повернулся уходить, – начальству виднее.

Несмотря на позднее время, Толя Ким еще не спал, когда Редин вошел к нему в каюту.

– Что же ты, бессовестный эгоист, привел женщин на корабль и два часа их по трюмам прятал, вместо того чтобы устроить достойную ассамблею, товарищей своих боевых уважить, огрубевших от недостатка женского общества, а?

– Серега, вот это ты сейчас зашел и вполне интеллигентно поинтересовался. А ведь я ожидал, что сюда вломится этот буйвол Гена с чем-то там наперевес и просто размажет меня по переборке. Хотя, все еще впереди, – уныло вздохнул Ким.

– Да, поступок с твоей стороны опрометчивый. У Маркова очень большое, любвеобильное сердце и нежная, легкоранимая душа. Добавив к этому ярко выраженную эротическую направленность его помыслов еще и усиленную применением спиртосодержащего допинга, мы получаем такой образец мужской красоты и силы, что даже мне становится страшно за последствия.

– Не виноват я, ребята! Они хоть и очень доброжелательные, а ведь все равно с проверкой пришли. Меня еще днем Сердюк вызвал, приказал подготовиться и самому их с ПКЗ привести.

– Сердюк, говоришь…

– Да. Пообещал, что никто мешаться не будет под ногами, он сам всех делами займет. А мне надо показать, что попросят, объяснить. У них главная цель – обеспечение радиационной безопасности и контроля.

– Что ж они, немчура, в наших делах понимают?

– А чего понимать-то? Цифры, они цифры и есть. Журнал доз изучил – и все понятно. Просмотрели наши стационары, переносное оборудование все. Где переодеваемся, где моемся, чем…

– Как они у тебя не разбрелись по кораблю да не потерялись. Или в ЗСР случайно не залезли, – поинтересовался Сергей.

– Ну, на этот счет они очень даже дисциплинированные: где скажу, там и сидят, ручками ничего не хватают, ножками в сторону ни-ни. Пока я с одним на ЦДП спускался, другие смирно в каюте документацию изучали.

Дальнейший разговор не представлял для Сергея интереса. Он понял, что любой из этой пятерки чинно и неторопливо мог проводить ревизию в его каюте. Сердюк сделал все, чтобы риск обнаружения «неподобающих действий» свести к нулю: Сергея держал в своей каюте, Маркова и Гоголя усадил за формуляры, матросам в кубрике после ужина кино закрутили. Ему это полностью удалось. Все-таки Сергею хотелось знать, насколько Леха был информирован об истинных целях неожиданной проверки. Хотелось верить, что того использовали втемную.

– Толя, закройся-ка лучше в каюте, и притворись спящим. Чует мое сердце, что этот буйвол уже стучит копытом в переборку. К утру-то он остынет, а вот сейчас… Или со мной хочешь к Сердюку подняться? Там как раз все собрались на маленький междусобойчик. Поделишься впечатлениями о своих приятных контактах…

– Типун тебе на язык! – не дал договорить Ким, – не видишь, что ли, я сплю!

Сергей вышел за порог и закрыл дверь. Щелкнул автоматический замок. Он слегка похлопал себя снаружи по карману рабочей куртки, которую никак не находил времени снять вот уже больше половины дня. Там покоился наспех засунутый конверт с одним экземпляром фотографий и негативы, которые передал ему Дронов. Они ведь даже какое-то время полежали в его сейфе! А потом, торопясь передать комплект фотографий Сердюку, он не стал разбираться, сунул в карман весь конверт, а уже по дороге отобрал нужные ему для «засылки на орбиту».

Трудно, наверное, профессионалу с неучами работать, особенно против них. Улыбнувшись, Сергей направился к каюте начальника мастерской: надо было решить кое-какие вновь возникшие вопросы.

Дым в Лехиной каюте стоял коромыслом. Кроме самого хозяина, Генки, Евгения там еще находился доктор, подошедший после ухода Сергея. Несмотря на недолгое отсутствие Редина, было заметно, что времени тут понапрасну не теряли: практически все съестное было «подметено» со стола подчистую, а на раскрасневшихся лицах присутствующих явно читалось полнейшее удовлетворение.

– С приездом, Сергей Михайлович, – это доктор протягивал для приветствия руку, – как отдохнулось?

А Сергею-то казалось, что он уже давным-давно на борту! Но вот с доктором действительно лицом к лицу встретился впервые после отпуска. Впрочем, и до отпуска Сергей не успел узнать как следует этого высокого мускулистого молодого парня, пришедшего служить только в начале лета. За годы службы на подводных лодках Редин привык, что все корабельные доктора были выпускниками Военно-медицинской академии имени Кирова в Питере. И специализацией у всех была хирургия. А вот в такие места, как их плавмастерская, попадали по «другим каналам». Корчинский Эдуард Филиппович окончил гражданский медицинский институт в Нижнем Новгороде и был призван на службу в звании лейтенанта сроком на два года. После этого он мог вернуться обратно «на гражданку» или остаться на офицерской военной службе. Времени, чтобы определиться, было вполне достаточно. У них на корабле он числился врачом-радиологом. Ни как об офицере, ни как о специалисте, а уж тем более, как о человеке, Сергей ничего не мог о нем сказать. Разве что, выглядел доктор писаным красавцем: выше среднего роста, волосы темные, слегка вьющиеся, большие выразительные карие глаза и нос с небольшой горбинкой «намекали на иудейское происхождение», как выразился Генка. Сергея это никогда не волновало. До известной степени он был интернационалистом.

– Эдуард! Я подозреваю, что нам сейчас просто необходимо выпить на брудершафт. Несмотря на краткость знакомства до моего отъезда в отпуск, мы уже делали это неоднократно, а тут снова «Вы». Будем проще, и люди к нам потянутся!

– Я тоже хочу на брудершафт! Причем со всеми одновременно! – Слова могли принадлежать только Маркову.

– Вот и подсуетись со стаканами, Геночка, а мне пока с Алексеем парой слов перекинуться надо по делу. – Сергей придвинулся ближе к начальнику мастерской.