– Завтра во второй половине дня буксир нам на борт еще полную порцию доставит, все пятьсот килограммов.

Сергей аж присвистнул:

– Вот это размах! Вот это оперативность! Леха, а ведь столько трудновато выпить за ограниченное время. Нет, конечно, я очень высоко оцениваю наши возможности в этом направлении, особенно с учетом многолетней практики и накопленного опыта, но… Кроме того, зная строжайший режим экономии расходных средств во вверенной тебе мастерской, я не думаю, что на заканчивающуюся на днях операцию израсходовано более двухсот килограммов.

– Около ста пятидесяти, если точно, – вставил Алексей.

– Значит, уже сэкономлено триста пятьдесят килограммов, то есть, грубо, четыреста двадцать литров. А тут еще подвозят шестьсот литров. Какое место у тебя треснет, Лешенька?

– Не боись! – хохотнул Сердюк, – знаешь, почему за этим буксир гоняют? Только он может прямо в цистерночке такое количество нам на борт доставить. Своих емкостей у нас и на половину не хватит. Представляешь: шило некуда запасти!

– Святотатство!

– Ну, я могу тебе на днях две наши корабельные канистры прямо домой доставить. Они у меня на заднее сиденье помещаются. Вот тебе и сто двадцать литров. Только дома хоть в ванную наливай – канистры вернуть на корабль надо. – Леха задумался. – Хотя до следующих работ потерпят. Ну, а ты сам по мелочи литров десять забирай сейчас. У тебя северодвинские канистры «под дипломат» с собой?

– Ага. На три и пять килограммов – вот тебе и десять литров. Я же с большой всегда в отпуск езжу. Аккуратненький черный «дипломат» в руке, а в нем при грамотном розливе, тридцать бутылок водки! И знаешь, что любопытно, я вообще стараюсь спирта в отпуске не пить. Коньяк, водка – денег хватает. Только уж в самых экстремальных случаях: в пустыне, на льдине или когда не хватило глубокой ночью. Но еще ни разу ни капельки не оставалось!

– Велика загадка Природы!

– Леха, ты что-то там у стола долго ковыряешься. Давай-ка по маленькой на ход ноги, да я в каюту сбегаю за тарой. Сразу и заберу. Может, еще мужиков наших пригласить по дороге?

– Ну его на фиг, бегать! Вон, возьмешь у меня потом двадцатилитровую канистру, отольешь, сколько надо, у себя в каюте. Чего громыхать будем туда-сюда.

– Логично.

– А мужики заняты сейчас. Раньше чем через час не освободятся: я им кое-какую работенку подкинул, так, писанина. Сами потом подойдут. Мы ж с тобой только и разогреемся чуть-чуть. Придвигайся к столу. А, каково?!

– Да еще и соки, компоты, яблоки! Тоже с буксира?

– А то!

– Трудновато бербазе в этом месяце будет.

– Ну, Серега, мы же их матросов не обижаем, макароны с кашами не берем. А на все вот это, – он окинул взглядом стол, – у них своих начальников хватает. Сам знаешь, что на матросский стол и так никогда не попадает.

– Тогда выпьем за нас, которые стоят на страже физического и нравственного здоровья бербазовских офицеров, разумно сокращая потребление ими вредных и непривычных для военного организма продуктов; а также заботятся о сохранении фигуры их жен, опять же, ограничивая количество уворованных их мужьями со службы дефицитов.

– Спиши слова!

Несколько минут было слышно лишь оживленное похрустывание и причмокивание: Сергей, пропустивший ужин, просто набросился на еду, ну а для Алексея состояние не поужинавшего, а заодно и не пообедавшего и не позавтракавшего, было хроническим и естественным: его сто десять килограммов живого веса требовали постоянной «энергетической подпитки». Даже выпили второй раз молча. А уж потом закурили и перевели дух.

– Понимаешь, Серега, это действительно государственный заказ. Обеспечение, чувствуешь, какое? Ну, отсюда и секретность, конечно. – Без видимой связи с предыдущим разговором начал Сердюк. Оба они с Сергеем понимали, что это и есть главная тема разговора. Поэтому переход был вполне естественен.

– Мы же делаем свою повседневную работу. Какая разница, на кого, для кого. Государство-то одно. А мы – служивые люди. Нас ведь не заставляют делать то, что противно убеждениям или что-то сверх обязанностей. Ты сам этим дольше меня занимаешься. – Принимая молчание Сергея за согласие и одобрение, Сердюк продолжал с подкупающей доверительностью: – Я тебе больше скажу: мы, флотские, здесь, вообще, просто исполнители, это даже не Министерство обороны. Заказчик-то – Минатом, гражданские люди.

Одна вполне приятная новость пока не разглашается, но по окончании работ будет выделена определенная сумма в рублях для премиальных выплат. Тебе деньгами когда-нибудь даже за автономки платили?! То-то! А за то, что ты дозы здесь хватаешь, как звезды на погоны в штабных кабинетах? А теперь заплатят! И не копейки, а до двух окладов со всеми накрутками. Это минимум. Твоя смена и ты сам за ликвидацию ЧП в аварийных условиях получите по десять окладов! Впечатляет?!

Сергей молчал, а Алексей разошелся:

– Может, это и есть перестройка, рынок, веяние времени, а? Ну, кто у меня продолжительность рабочего дня считал? Я же сутками на службе. А так – извольте заплатить! Сверхурочные, выходные-праздники… Да на одних командировочных обогатиться можно!

– У меня в каюте на полке лежит, – перебил Сергей.

– Что? – не понял Сердюк.

– Да машинка для закатывания твоих толстых губешек!

– Ну и пусть! – не хотел расставаться с понравившейся мыслью Алексей, – сами отловим все, что мимо проплывает.

– Леха, Леха, плавает-то говно! Ведь учил же тебя, лейтенанта.

– Во, выпьем за наше лейтенантство! Ничего ведь не было, а жизнь была…

– Да ты философ!

Серега, казалось, глубоко задумался о чем-то, не мешая Алексею колдовать над стаканами и закусками. Потом, очнувшись, пристально посмотрел на своего начальника:

– Правильно ты все делаешь, Леша. И должность эта по тебе. Ты номинальный командир, а приказ о фактическом назначении вот-вот подойдет. Как у хорошего хозяина на твоем корабле у каждого будет все. И матроса ты не обидишь. На хрена тебе заморочки по каким-то идейным соображениям, если материальное обеспечение на таком уровне! А вы, батенька мой, матерьялист безыдейный!

Ладно, побоку смешки. Может, я чего сейчас неправильно формулировать буду или ты не так поймешь, запомни одно твердо: я отношусь к тебе как к другу. Целоваться не будем! Я понял так, что о происшествии со стержнем информировано высокое начальство…

– Серега, поверь, – пробормотал Алексей, – я ни сном ни духом!

– Тогда еще интересней. Значит, «стук» из низов пошел. Это, конечно, возможно, но как же быстро! Вот тебе первая нестыковочка. Вторая: спецзадание, режим повышенной секретности – и вдруг «вражеская» комиссия! Здесь тоже два варианта возможны. Или одно высокое начальство, которое разрешает деятельность такой комиссии, абсолютно не в курсе какие же на самом деле ведутся работы. Сейчас это в принципе возможно, но вероятнее другое: «спевка» произошла на самом высоком уровне. Тогда в чем же задача и цель комиссии? Очень серьезный вопрос. Если на него правильно ответить – все встанет на свои места.

Дальше. Фотографии мои пошли наверх. И это уже от тебя. Да не дергайся! Я ведь на это и рассчитывал. Вон, видишь, ставка теперь до десяти окладов поднялась. Понимаю, что ты не хочешь забивать себе голову историей происхождения этой зоны. А вот меня что-то настораживает. Новая секретная подводная лодка – это, вообще, как потайной летающий слон. Атомный ледокол, который в Мурманске стоит? Сейчас я тебе коротенькую историю поведаю.

Сергей прервался, чтобы промочить горло и кинуть в рот парочку кусочков аппетитной селедки с луком; туда же отправились солидный кусок жареного мяса, две остывающие подрумяненные картофелины и, зачем-то, ломтик лимона. Он блаженно откинулся на спинку стула, пожалев, что это не его любимое кресло, и глянул на Сердюка. Любые новости, потрясения или умиротворение лишь разжигали Лехин аппетит.

Как спринтер, Сергей еще мог посоревноваться с ним в еде, но при переходе на средние дистанции, а уж тем более на длинные или марафон, лавровый венок победителя безоговорочно обретал постоянную прописку на коротко стриженной, уже ощутимо лысеющей, мощной голове начальника мастерской. Поэтому, закурив, Сергей не стал дожидаться, пока то же самое сделает Сердюк, а продолжил рассказ: