Комсомольский десант.

В кабинете областного военкома уже, наверное, на пятый круг шёл один и тот же разговор. Участвовали в нём двое. Военный комиссар – человек в годах, с проплешинами и очками на носу, сидел за столом. Слева от него, над столом, нависал начальник погранотряда, коренастый, с загорелым лицом, среднего роста. Он в очередной раз наклонился над столом и, слегка стуча кулаком в стол, произнёс:

– У нас есть приказ об инженерном укреплении границы! Мы уже все резервы вытянули – и отряд, и комендатуру – всех, кого могли, послали рыть окопы и блиндажи на заставах! Но граница большая, «напряжённая», надо ещё и успевать нарушителей ловить!

– Но я же отвечаю вам: мы с вами – не взаимосвязанные структуры, если бы даже были люди – заметьте, я говорю «если бы даже», я бы всё равно не смог бы вам их направить! – военком при этом развёл руками, как бы подтверждая свои слова.

– А приказ народного комиссара обороны СССР «О наложении взыскания на работников Брагинского райвоенкомата БССР за бюрократическое отношение к службе» от десятого ноября 1938 года Вам не напомнить? Зачем прикрываться бумажкой, когда общее дело делаем? Не можете сами – выйдите на «смежные» инстанции.

Удар был, прямо скажем, с неожиданной стороны. История двухлетней давности в своё время нашумела изрядно. Тогда, по жалобе, устроили разгром в указанном военкомате, да ещё вскрылось «моральное разложение». Но главной причиной шума, стоившего места военному комиссару и ещё нескольким специалистам, было то, что они подошли «бюрократически» к ходатайствам людей. Комиссар от неожиданности вытаращился на начальника погранотряда. И пока он пытался сообразить, что ответить, с треском распахнулась дверь и в неё ворвался, как ураган, молодой человек, по виду ещё старшеклассник, с комсомольским значком на груди, и сходу завопил:

– Товарищ военный комиссар! Вы тут бюрократию разводите, а я, как представитель комсомола, к вам уже третий день хожу! И от вас никакого внятного ответа! Как комсоргу школы мне поручено завершить этот вопрос! И я требую на него положительного ответа! – сказав всё это залпом, комсорг только тогда разглядел, что военком не один в кабинете.

– Ой, простите, товарищ командир, – сказал он, обращаясь к стоящему офицеру.

Военком обречённо вздохнул:

– Вот и этот «представитель комсомола» меня в бюрократы записал.

– Как видите, товарищ военком, я не единственный, кто за пять минут указал вам на вашу страсть к перестраховке, – сказал, садясь на стул, начальник отряда. Усевшись, добавил: – Давайте уважим молодёжь – он как-никак третий день вас штурмует, а я только первый. И, повернувшись к комсоргу: – Излагайте ваше дело, мой юный друг.

Ободрённый поддержкой явно старшего офицера (наш комсорг не силён был в званиях), он начал излагать суть просьбы:

– Мы – комсомольский комитет школы, на общем собрании постановили, что в такое тревожное время надо не по лагерям разъезжаться, а принять деятельное участие в укреплении обороноспособности страны. И не агитбригадами и песнями, а реальным делом, чтобы армии нашей помочь в боевой подготовке! А вот товарищ военный комиссар игнорирует нас – говорит, не может никуда нас задействовать, так как мы не в его ведении.

– Ну, надо же, как знакомо, – с лёгкой издёвкой в интонации сказал начальник отряда. – И что же вы готовы делать?

– Ну, как что? Всё! – гордо сказал окрылённый комсорг.

-Так уж и всё? А если надо будет землю рыть, стены красить, туалеты чистить? – Кажется, у пограничника начал вырисовываться план.

– Ну, так лишь бы в дело! Лишь бы на помощь нашей Красной Армии!

– И сколько вас, комсомольцев – добровольцев? Десятка два найдётся?

– Запросто!

– А возраст и пол, так сказать?

– Ну, ребят человек пятнадцать точно и девочек с десяток. А возраст нормальный. Гайдар в нашем возрасте уже полком командовал! – с явным вызовом ответил представитель комсомола.

– А что ж только РККА? А пограничники вас не устраивают?

– Устраивают.

– А если для помощи надо будет на несколько дней уехать на границу? Мамки – то отпустят?

– Конечно! – до комсорга стало доходить, что, ещё вчера казавшееся невыполнимым, поручение стало решаться – да ещё, кажется, совсем даже неплохо решаться.

– Тогда так. У нас никакой махновщины, поэтому срочно собирайте ваш комитет или ячейку. Опросите всех, кто готов на месяц выехать на границу помогать приводить в норму инженерное оборудование границы. Придётся рыть окопы и заниматься стройкой. Когда, кстати, сможете собраться?

– Так сегодня же вечером!

– Тогда так. Мне нужен телефон того места, где вы будете собираться. Сегодня, в 19-00, я позвоню вам туда, и обсудим возникшие вопросы. Заодно вы подтвердите мне список людей. Учтите, на каждого вам придётся написать письмо, что исполком комсомола направляет добровольца такого-то в помощь погранотряду в возведении инженерных сооружений. Придётся отдать должное бюрократам, – в этот момент он кивнул в сторону военкома. – С собой иметь паёк на день пути. Время и место сбора сообщу вам в 19-00.

После того, как дверь за комсоргом закрылась, начальник погранотряда убрал в карман листок с телефоном и, повернувшись к военкому, сказал:

– Вот, Николай Иванович, у вас всё есть, в том числе и люди. Просто вы не знаете об этом.

– Воля ваша. Но с этими детками мороки больше, чем пользы.

– Не согласен. Чтобы от них была польза, надо сначала помучиться с ними слегка. – После этих слов он встал и, попрощавшись, вышел из кабинета.

Вечером того же дня в школе было шумное собрание. За день комсорг Михаил Матрасов сумел пробежать по всем и вкратце рассказать, что надо получить согласие от ребят и их родителей.

Составили список и, уже с этим списком и ещё почти десятком активистов, шумно дебатировали в учительской, которая была выбрана местом дебатов из-за наличия там телефонного аппарата, параллельного с директорским. Посреди учительской стояла Лена Верещагина и, с раскрасневшимся лицом,

уже скорее кричала, чем говорила:

– А я считаю, что это политическая близорукость – не брать девочек! У нас женщины в своих правах равны во всём!

– Дык дело – то не в правах! Как вы рыть окопы будете? Ты хоть лопату – то в руках держала? – подал голос паренёк, явно знакомый с этой самой лопатой не понаслышке. – Тебе надо будет вырыть не один куб земли. Ты за день получишь кровавые пузыри на месте ладоней, и, вместо помощи, будем все носиться с тобой.

– Если надо, и не один десяток вырою! Ещё Стаханова переплюнем!

Дружный хохот прервал звонок телефона. Дежуривший у аппарата Михаил схватил трубку.

– Алло?

Услышав, что это начотряда, сразу же вынес вопрос ребром:

– Товарищ полковник! У нас возник только один неразрешённый вопрос. Можно ли в нашу группу присоединить девочек?

– Конечно, можно, не вижу неразрешимости.

– Но ведь рыть окопы трудное, не женское дело?

– Ну, инженерное оборудование границы – не только окопы. Кроме того, у нас много новеньких застав, вот пятая, например. Будут стены красить, потолки белить. Найдём работу, не переживайте. Так сколько вас всего?

– Двадцать пять человек. Из них девять девочек.

– Хорошо. Повторяю: – С собой – «комсомольские путёвки», личные документы, одежду в расчёте на возможное похолодание, продукты на сутки. Там вас поставят на довольствие – вопрос уже решённый. Машины будут стоять завтра в восемь утра у входа в центральный парк. Старшим на машинах будет товарищ Виленский. С машинами доедете до отряда, а там распределим вас.

На этом собрание закончилось, и ребята, договорившись, что собираются все на полчаса раньше, разошлись по домам – готовиться.

Уже в семь утра все собрались у входа в парк, одетые как в поход. Некоторые с рюкзаками, некоторые просто с узелками. Девочки все в косынках, у ребят на головах – кепки, только пара – тройка с обнажёнными головами. Возбуждённо и радостно переговаривались, делясь рассказами, кто как собирался, у кого как реагировали родители на эту «командировочку». Без пятнадцати восемь подкатили две машины – обычные полуторки, даже без тента.