Итак, месяц. Это достаточно много. Ведь так? Уже месяц Ханна работает на меня. И она прекрасно справляется со своими обязанностями. Я не могу найти причину, почему мог бы заменить её. Дети любят её и ладят от и до. Даже Аллан не противится её просьбам и выполняет, все, что она говорит, а это очень странно. У мальчишки характер как у меня.

Я очень часто в разъездах. Объединение моей фирмы с фирмой отца Изабель повлекло за собой больше волокиты, чем я ожидал. Дик очень помогает мне с этим, иначе я бы просто сошёл с ума. Слава богам, что есть Ханна. Иначе еще и дети на моей шее, затянули очередную удавку. Когда ты выжат работой, времени и сил на семью нет вообще.

Ханна же будто всю жизнь прожила в моём доме. Она так влилась в нашу жизнь, что я не перестаю удивляться ей. Дети любят её, также как и работники моего дома. И я. Я тоже очень привык к ней. Мне нравится, что она здесь. Такая милая, открытая и услужливая. Боже, иногда я просто схожу с ума. Дважды за этот месяц я дрочил в душе, ночью после того как вернулся с очередного совещания. Времени на женщин у меня не особо много времени, а мысли о Ханне не дают мне покоя. И если раньше я уверял сам себя, что моё влечение к этой девушке только потому, что она мне напоминает мою жену, то сейчас я уже в этом не уверен. Да, Ханна похожа на неё глазами и улыбкой. Но они абсолютно разные по характеру и привычкам. И именно это в ней меня и привлекает. Я хочу её как мужчина ‒ женщину, но это, чёрт возьми, испортит все между нами. Никогда нельзя смешивать работу и личную жизнь. Ничего хорошего не выйдет. Я не хочу брать за неё ответственность и начинать что-то серьёзное, а «просто» я уверен с ней не выйдет. А если так, то мои дети потеряют очень хорошую няню и друга. Ведь я уверен именно им она для них и стала.

Отпустив Тома на выходной, который он заслужил за этот чертов безумный месяц, я захожу в дом после командировки, в которой был целых три дня. Я не видел моих ангелов трое суток и ужасно скучал, хоть и звонил домой по несколько раз в день.

Дом встречает меня тишиной. Интересно, чем они заняты. Уже поздно и, наверное, дети спят. Хотя кто его знает. Тихо иду, чтобы не разбудить никого. Поднимаюсь на второй этаж и иду в спальню к Адэль, так как её комната первая, следом комната сына. Малышка спит в кроватке, обнимая этого причудливого медведя, которого подарила ей Ханна. Целую её в щечку и поправляю одеяло. Прикрываю двери и иду в комнату к сыну. Он лежит в кровати поверх одеяла в руках с комиксом. Он ещё такой маленький, но такой взрослый. Парадокс, верно? Беру плед с кресла и укрываю его. Включаю ночник и прикрывают за собой двери. Ладно, нужно найти ещё кого-то в этом доме. Иду в комнату Ханны, которая находится рядом с моей. Это тоже, кстати, часто не даёт мне спать спокойно ‒ тот факт, что она за стеной. Но её там нет. Спускаюсь вниз и только сейчас слышу лёгкую, едва слышную музыку, доносящуюся из кухни. Наверное, Грэтта готовит ужин. Странно, поздно для нее. Захожу на кухню и уже хочу спросить, почему так поздно и застываю на месте. Ханна стоит у плиты, крутит своей аппетитной задницей в такт музыке и что-то готовит у плиты. Ничего себе поворот. Я в шоке. Но в очень приятном.

– Привет. Что готовишь? И почему ты готовишь, Ханна? ‒ Привлекаю её внимание, отчего девушка подпрыгивает на месте и хватается за область сердца.

– Боже, ты напугал меня. Я готовлю соус из овощей и запекаю мясо. Думала, ты будешь голоден. Дети ужинали стейками с картофелем, но больше не осталось. Просто Грэтта приболела и я отпустила её домой, ‒ говорит она и смотрит на меня виновато, правильно девочка. Бойся. Ты здесь не хозяйка. ‒ Поэтому у плиты я. Если подождешь, то через десять минут я накрою тебе на стол.

– Хорошо. Я схожу за вином. И Ханна? ‒ Привлекаю её. Она поднимает голову и смотрит прямо на меня своими потрясающими глазами. ‒ Накрой на двоих. Уверен, ты тоже голодна.

Когда я возвращаюсь из своего небольшого погреба с бутылкой Screaming Eagle, тысяча девятьсот девяносто второго года, Ханна уже накрыла на стол. На двоих, как я и просил. И сняла фартук. Боже мой, даже в обычном повседневном платье, достаточно скромном, она сводит меня с ума. Приглашаю её жестом присесть и наливаю вино в бокалы. Ханна сразу берет и отпивает немного. Чтобы успокоить нервы, я так думаю. В моём присутствии девушка нервничает больше обычного.

– Оно великолепно, ‒ говорит она, прикрывая глаза.

– Это Screaming Eagle 1992 года, Ханна. Цена за бутылку этого удовольствия сейчас примерно восемьдесят тысяч долларов. Оно из калифорнийской долины Напа, славится насыщенным фруктовым вкусом, богатой текстурой и длительным послевкусием. Я был уверен, что ты оценишь.

– Невероятно. Зачем ты взял эту дорогущую бутылку. Мне бы подошло что-то с меньшей стоимостью, ‒ говорит она виновато.

– А мне нет. Я во всем предпочитаю лучшее, Ханна. Будь то вино, еда или женщины. Все только лучшее. ‒ Я смотрю на неё и вижу, как заливается румянцем её лицо. Эта женщина хочет меня, я уверен в этом. Наше желание взаимно.

Весь оставшийся ужин мы провели в беседе ни о чем. Я спрашивал о детях, Ханна отвечала односложно. И прятала глаза, но я видел, как она смотрела на меня. Она пожирала меня, также как и я её, пока она не смотрела.

– Спасибо за ужин. Я устал и иду спать. ‒ Я встал из-за стола и уже собрался уходить, как вдруг добавил, сам того не ожидая от себя. ‒ И ещё. Не нужно принимать за меня решения. Это мой персонал и я решаю, кого отпускать, а кого нет. Спокойной ночи, Ханна.

Я, не оборачиваясь, пошёл к себе. Нужно принять душ и успокоить свой стояк. Иначе я кончу только от того, как эта чертовка смотрит на меня.

Спустя пятнадцать минут я вышел из душа и уже хотел заняться, в третий раз тем, чтобы подрочить на её образ в голове, как чертов придурок, скинул с себя полотенце, как вдруг двери в комнаты открылись и я увидел Ханну. Да быть того не может. Я стою тут голый, со стоящим хуем, а она смотрит на меня, так будто готова на все.

– Вы…ты забыл телефон… Извини..те. ‒ Я думал, она сбежит, но нет. Девушка стоит и пялится на мой член. В её руках реально лежал телефон, видимо я забыл его на кухне. Она кладет его на тумбу у двери и собирается выйти.

– Нравится то, что видишь? ‒ Нагло спрашиваю. Мне нравится, когда она краснеет.

– Ну, впечатляет. ‒ Неожиданно открывает она свой, как оказалось дерзкий ротик. ‒ Но я видела и побольше. Хорошей вам ночи, мистер Раян. С этим…. ‒ указывает она на мой член и разворачивается. Но не тут-то было. Я подлетаю к ней и закрываю дверь прямо перед её носом, упираясь девушке в спину своим стоячим членом.

– Думаю, ты жаждешь задержаться, тут. С этим… ‒ ещё сильнее упираюсь членом теперь уже в её попку, отчего девушка стонет едва слышно. О боги, да. Я был прав ‒ она хочет меня.

Разворачиваю ее к себе и впиваюсь в её сочные губы. Она не сопротивляется, обвивает мою шею руками и, чёрт возьми, отвечает на поцелуй.

– Скажи мне Ханна. Скажи, что ты тоже этого хочешь. Скажи, что я не параноик и не просто так уже в третий раз хотел подрочить на твой образ в моей башке. ‒ Кажется ей нравится эта информация и она смотрит на меня так, будто прямо в душу.

– Трахни меня, Кристиан.

Никогда в своей жизни я не слышал трех более прекрасных слов. Не знаю, сколько смогу продержаться. Схватив из тумбы презерватив, я надел его так быстро, что мои движения показались размытыми. Я схватил ее за бедра, и она застонала, страстно желая меня. Ее мольбы еще больше вынуждали приступить к действию.

– Черт возьми, ‒ я стиснул зубы и осторожно вошел в ее киску. Ее стенки сжались вокруг моего члена так сильно, что мне пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не кончить прямо сейчас. Медленно продвигаясь, я растягивал ее под свой размер, мучая себя в процессе. Она была узкой, будто трахаешь девственницу. ‒ Боже, Крис… ох… быстрее, ‒ умоляла она, и вся моя сдержанность вылетела в окно.

Я трахал ее так сильно и быстро, как только возможно. Я с катушек слетел от этой девушки. Она невероятная или это во мне говорит нехватка секса. ‒ ДА! ‒ выкрикнула она в экстазе, который, я удостоверюсь, станет одним из нескольких оргазмов за эту ночь. Наши стоны, ее чертовски тугая киска и мой член, пульсирующий в ней ‒ этого достаточно, чтобы заставить мужчину потерять себя. Я сжал обе ее груди, и, наклонившись вперед, поцеловал в шею. ‒ Ты сегодня моя, Ханна, ‒ заявил я.