Он причинил их куда больше, чем получил сам за свои тридцать четыре года.

Он был жестким, неприятным, мелочным и беспощадным человеком. Я видел это, знал и признавал, когда смотрел на него с того места, где парил сейчас, среди такелажа. Но не изнутри.

Он не был единственным в своем роде. Души его товарищей по команде были точно так же искалечены, и они ненавидели друг друга больше, чем кого-либо еще. За исключением самих себя.

Семиногий паук проковылял по моему правому плечу, пересек шею и двинулся дальше вдоль левой руки. Паук был последним живым существом на «Драконе», слабевшим в непрекращающихся попытках найти новую жертву.

Одиссея паука продолжилась на бледных пальцах, все еще сжимавших мощный лук. Тетива его давно лопнула, став жертвой гниения и непреодолимого напряжения.

Я его почувствовал! Моя кожа дрогнула под паучьими лапками.

Паук юркнул в щель между досками, наблюдая за мной холодным и голодным взглядом.

Почувствовав жжение в глазах, я моргнул.

Колгрейв вздрогнул. Одна его худая рука медленно поднялась. Бесцветные пальцы скользнули по штурвалу. Затем рука снова упала, слабо шевелясь в покрывавшей палубу слизи.

Я попытался пошевелиться, но не смог. Ну и сила воли у Колгрейва!

Она вела нас много лет, заставляя подчиняться, когда никакая другая сила в мире не могла сдвинуть нас с места.

Тень с желто-оранжевыми глазами кружила над нами, издавая короткие и резкие испуганные крики.

Невидимые щупальца тьмы ткали новое зло на станке грехов нашего проклятого корабля. И птицы-стражи не могли ничего сделать, Колдуна, который их послал и командовал ими, приказав наблюдать и сообщать обо всех новостях, больше не существовало.

Я заставил навсегда смолкнуть его магические песни последней стрелой, в отчаянии выпущенной из моего лука.

Птицам не к кому было лететь со своим внушающим ужас известием. И точно так же никто не мог освободить их от оков заклятия.

Один за другим мои товарищи по команде шевелились и снова замирали.

Каравелла скользила на север, то погружаясь во тьму, то выходя на свет. Ткач теней гонял туда-сюда свой челнок. Дурная погода не досаждала нашему потрепанному плавучему аду. Окружавший нас туман не сгущался и не становился реже, не менялась и вода, по которой мы плыли, постоянно напоминая отполированный нефрит.

Мои товарищи по команде больше не шевелились.

Затем на меня опустилась тьма, забытье, о котором я мечтал с тех пор, как понял, что «Дракон-мститель» — не просто пиратский корабль, но плавающее чистилище с командой из самых черных душ западного мира…

И пока я спал в объятиях Темной Госпожи, ткач продолжал ткать. Корабль менялся, как и его команда. А птицы-стражи в смятении следовали за нами.

Густой туман мягко коснулся Южного побережья Итаскии, не пересекая береговой линии. Сквозь его низко висящую пелену светила на три четверти полная луна. Казалась, будто явилась целая армия комьев ваты, чтобы захватить сушу.

Корпус корабля и его единственная мачта рассекали туман, словно плавник акулы, двигаясь на север.

Луна зашла, и взошло солнце. Туман частично рассеялся, открыв взорам красивую каравеллу. Она выглядела по-новому, но незамысловато, словно прекрасная жена скряги, одетая в платье из домотканой материи.

Туман сжался в одно небольшое облако, отказывавшееся распадаться. Оно плыло над палубой, над которой летали черные птицы.

Я почувствовал жжение по всему телу. По коже побежали мурашки. Вернулось сознание. Напрягшись, я открыл глаза.

Ярко светило солнце. Я решил перевернуться на живот.

Задача оказалась не из легких, потребовав немалых усилий.

Старый Колгрейв, пошатываясь, поднялся на ноги. Опершись о штурвал, он, удивленно хмурясь, окинул взглядом спокойное море.

То тут, то там начинали шевелиться мои товарищи по команде. Кто из них окажется в числе живых? Святоша, несносный религиозный лицемер? Малыш, чья юная душа почернела от убийств, которых он совершил больше, чем большинство из нас, взрослых? Мой почти друг, Маленький Мика, о грехах которого я так и не узнал? Худой Тор? Ток? Толстяк Поппо? Тролледингец? Среди них было не так много тех, кого мне стало бы не хватать, если бы они не выжили.

Я поднялся, опираясь на лук, словно на посох. Я ощущал выражение собственного лица — безмерное удивление, пронизывавшее меня с головы до пят.

Мы не могли быть где-либо еще, кроме как в навечно похоронившей нас колдовской ловушке.

Подозрительно оглядев горизонт, я посмотрел на главную палубу и встретился взглядом с капитаном. Мы не любили друг друга, но уважали. Мы были лучшими в своем деле.

Колгрейв пожал плечами. Он тоже понятия не имел о том, что происходит.

Интересно, подумал я, не воскресил ли он всех нас одним лишь усилием воли?

Наклонившись, я подобрал промасленный кожаный футляр. Внутри лежали двенадцать помеченных стрел и несколько новых тетив. Мой лук, столь долго проведший на открытом воздухе, был смазан и протерт. Я попробовал натянуть тетиву — он оставался столь же мощным, как и всегда. У меня не хватило сил полностью его согнуть.

Человек десять уже стояли на ногах, ощупывая себя в поисках ран, исчезнувших во время наступившей темноты.

Сколько из них, как и я, оставались в сознании, не в силах пошевелиться, лишенные возможности даже укрыться от этого безумия?

Они начали осматривать друг друга.

Я поискал взглядом Мику. Коротышка разглядывал себя в медное зеркало, проводя пальцами по лицу, от которого прежде была оторвана половина.

Все приходили в себя.

Спустившись на главную палубу, я направился на корму. «Дракон» выглядел лучше, чем когда-либо. Его словно реставрировали…

Я шел, с трудом переставляя ноги. Остальные двигались рывками, словно управляемые новичком марионетки. Я первым добрался до кормы, и по пути ко мне присоединились наш первый помощник и боцман, Ток и Худой Тор. Старый Барли тащился позади, надеясь, что Старик распорядится выдать порцию рома.

Барли был одним из алкоголиков в нашей компании. Другим был Святоша, который пристально наблюдал за Барли. Именно Барли всегда раздавал выпивку.

Ром! Мой рот наполнился слюной. Лишь Святоша был способен меня перепить.

Колгрейв прогнал палубную команду, отправив их вниз по трапу у правого борта.

Почему наши таинственные благодетели не исцелили капитана полностью? Я огляделся вокруг. У нескольких человек тоже остались раны. Мы выглядели точно так же, как в тот день, когда угодили в ловушку итаскийского колдуна.

Колгрейв заговорил первым.

— Что-то случилось, — сказал он. Не слишком оригинальное умозаключение.

Мой ответ выглядел не лучше.

— Нас призвали обратно.

Голос Колгрейва звучал замогильно, словно доносясь из холодного, длинного, лишенного мебели коридора. В нем не было силы, громкости и очень мало интонаций.

— Скажи что-нибудь, чего я не знаю, Лучник, — прорычал Колгрейв.

Наша нелюбовь друг к другу не была чем-то уникальным. Команда плавала вместе и сражалась вместе, ибо на это нас обрекли боги. Мы помогали друг другу лишь для того, чтобы выжить.

— Кто это сделал? Зачем? — спросил я, снова обводя взглядом горизонт.

Я был не единственным, кто смотрел в ту сторону. Вдоль этих берегов у нас имелись могущественные враги, которым помогали существа, подобные тому, кто отправил нас в это зачарованное море.

— У нас нет времени об этом размышлять, — Колгрейв показал похожей на паучью лапу рукой в сторону берега. — Это Итаския, джентльмены. Мы всего в восьми лигах к югу от дельты Серебряной Ленты.

Колдуна наслал на нас Итаскийский флот. Итаскийцы нас ненавидели, в особенности итаскийские торговцы. Мы грабили их столь часто, что использовали золото и серебро в качестве балласта.

Мы охотились за ними в течение многих лет, вырезая команды и сжигая корабли в неутомимых поисках того, что в конечном счете оказалось нами самими.