– Но что… что происходит, мистер Ольсен? – спросил я.

– Меня зовут не мистер Ольсен, – ответил он. – Меня зовут Финрик Груффопыт.

– Но… Как-как?

– У нас нет времени, – сказал он, хватая меня за руку и оттаскивая с тротуара. – Мы всё тебе объясним позже. Сейчас нам пора исчезнуть отсюда. Скоро соберётся Совет.

– Совет?.. – переспросил я, пока, спотыкаясь, брёл за ним следом.

– Да, – ответил Финрик. – Совету надо многое обсудить. Вот уже пять с лишним тысяч лет не было достоверных сведений о нападениях горных троллей.

До меня как-то не сразу дошло, что Финрик назвал существо, вломившееся в наш магазин, горным троллем. Но мне было не до этого, потому что я еле поспевал за ним. Допустим, что горные тролли действительно существуют. Сейчас меня больше терзало воспоминание об отце и выражении его лица, перед тем как… перед тем как я сбежал, как последний трус.

– Сюда. Быстрее, – сказал Финрик. – Мы почти пришли.

Оказывается, мистер Ольсен, он же Финрик Груффопыт, был не просто другом семьи, работавшим в «Дарах природы». Очевидно, он был в курсе всех тайн, которые скрывал от меня отец. И это ранило почти так же сильно, как и факт, что я предал его. Какому-то другу он доверял больше, чем собственному сыну.

Финрик остановился в самом конце мрачного переулка и показал на узенький проход между тесно прижатыми друг к другу зданиями.

– Иди первым, – сказал он.

Я недоумённо уставился на него. Он что, забыл, как я выгляжу при дневном свете? Да я ни за что не протиснусь в эту щёлочку шириной в полметра.

– У нас мало времени, вперёд, – поторопил меня Финрик.

Когда он работал в магазине, то казался очень сдержанным человеком, ну разве что излишне ворчливым. Теперь же он был похож на полного психа. В его глазах мелькнуло тревожное беспокойство, которое успокаивало не лучше, чем жевание ржавых гвоздей.

– Я не могу. В смысле я не влезу, – пояснил я. – Меня школе дразнят Жирмонтом, потому что…

– Сначала попробуй, – перебил он нетерпеливо. – Живее. Поторопись!

Я решил приколоться над ним. Когда Финрик поймёт, что я ни за что не пролезу сюда, то перестанет беситься, и мы, как все нормальные люди, просто отыщем дверь.

Я вжался в пространство между домами. Кирпичи впились мне в живот.

– О, ради Лэндрика Странствующего, пошевеливайся, – торопил он меня.

Я повернулся и упёрся поясницей в стену. Сначала, как я и подозревал, ничего не получалось, потому что мой живот был в два раза толще этой узенькой расщелины. Но вдруг произошло удивительное: я понял, что медленно протискиваюсь внутрь.

Я пролез!

Самую капельку.

Шершавые кирпичи царапали кожу и цеплялись за одежду, пока я продвигался вперёд.

Финрик подтолкнул меня, и я полностью скрылся в расщелине. Меня так сдавило со всех сторон, что не я мог дышать полной грудью и хватал воздух короткими глотками, стараясь не поддаться панике.

И тут мне пришло в голову, а какого чёрта я позволил парню по имени Финрик Груффопыт зажать меня между двумя сплошными стенами? Я кретин или где?

– Ну же, не останавливайся, – сказал Финрик. Он протиснулся следом, по-прежнему подталкивая меня вперёд. Я двигался короткими семенящими шагами, неестественно, как балерина, вывернув голову и ступни.

Стены сужались, и через пару шагов я просто не смог двигаться дальше.

– Я застрял, – сказал я. – Нам нужно вернуться.

Молчание.

Смятение переполняло меня. Кое-как я смог повернуть голову, оцарапав нос и лоб о шершавые кирпичи.

Финрик исчез. Как будто его и не было.

Я решил вернуться на аллею, но казалось, что проход стал ещё уже, и обратного пути не было. Но так не бывает. Кирпичные стены – это вам не живые создания, они не могут просто так сужаться и расширяться.

Но так и было. Казалось, что проход стал ещё уже с того момента, как я застыл от страха.

Я живо представил, как спустя много десятилетий прораб в синей клетчатой рубашке и отчаянно седыми усами наткнётся на мой скелет под завалами.

– Надо же, – скажет он с безупречным чикагским акцентом, проводя пальцем по усам. – Ну и широкая кость была у этого парня.

Я молил только о том, чтобы крысам не вздумалось попробовать мои лодыжки на вкус, и тут услышал Финрика. Голос был приглушённым, и казалось, доносился откуда-то из-за моей спины.

– Не останавливайся.

Мне казалось, что это невозможно, потому что мои руки и ноги сплющило между стенами, как сельдей в бочке. Но я всё равно решил попытаться и сделал неуверенный шаг вперёд и рухнул в пустоту, как будто рыхлая земля под ногами просто расступилась. В отчаянии я пытался схватиться за стены, но было поздно. Я провалился вперёд (ну вернее набок).

По идее, я должен был, свернувшись калачиком, шлёпнуться на землю, но вместо этого я просто падал вниз. Стены исчезли, а я летел сквозь какой-то туннель или пещеру. Я не мог крикнуть или даже пискнуть от страха. Радовало лишь то, что никто не увидит, как я расшибусь в лепёшку, когда грохнусь о землю.

Но падение было мягче, чем я думал. Я шлёпнулся на отсыревшую и склизкую деревянную плиту, охнув от столкновения. Через пару мгновений плита подалась вниз, и я, с громким – ПЛЮХ – свалившись на влажный бетон, оказался в ловушке.

Я лежал на холодном полу в полумраке и смотрел на каменный потолок. Через распахнутую дверь ловушки я различал тусклый свет уличных фонарей Чикаго, но где-то очень высоко надо мной. Дверь медленно захлопнулась, и стало так темно, что хоть глаз выколи. Единственное, что я мог различить, – это звёздочки от саднящей боли в голове, спине и того, что ниже. Но вскоре рядом вспыхнул огонёк.

Это Финрик чиркнул зажигалкой. Он улыбнулся, но в свете мерцающего пламени его лицо казалось диким.

– По-моему, всё обошлось, – сказал он. – Согласен?

– Шутите?

Он помог мне подняться на ноги. Вообще-то, после такого падения я просто обязан был сломать себе что-нибудь, но нет. Пара синяков и ссадин, а так – целёхонький.

Финрик, похоже, даже и не начинал беспокоиться, как будто был уверен, что ничего со мной не случится.

Мы стояли в бетонном зале, из которого в разные стороны расходились туннели. Пол и стены были явно созданы человеком – либо из бетона, либо из отшлифованных шлакоблоков.

Недалеко журчала и капала вода, а в остальном тишина была полная.

– Где это мы?

– Глубоко под городом, – ответил Финрик.

– Что-то вроде запретных туннелей? – спросил я.

Все дети, выросшие в окрестностях Чикаго, знали, что где-то под городом есть множество туннелей, сохранившихся ещё со времен сухого закона, когда через них проносили контрабанду.

– Не совсем, – рассмеялся Финрик. – Хотя, конечно, мы помогали Аль Капоне их строить.

– Вы были знакомы с Аль Капоне?

– Ну не я лично, – ответил он. – Мой дедушка. В конце концов, он был одним из нас.

– Вы о чём?

Финрик не ответил. Только криво улыбнулся и продолжил отвечать на первый вопрос:

– Мы сейчас гораздо глубже этих старых запретных туннелей, – сказал он. – Мы называем это Подземельем. Идём, нам нужно идти дальше.

– Да как это вообще возможно? – спросил я, уверенный, что сплю. Так хотелось проснуться и обнаружить, что магазин не разгромили в хлам, а папа жив и здоров. – Мы же просто протиснулись… В смысле в ту щель в переулке… да одно падение убило бы нас обоих…

Финрик по-прежнему не отвечал на мои вопросы.

– Сюда, – сказал он, показывая мне путь.

Финрик провёл меня через сплетение узких бетонных коридоров с бесконечными дверями.

Маленькие тусклые лампочки свисали со стен и, казалось, уходили в бесконечность. Иногда они моргали и потрескивали, как будто их коротило время от времени.

– Как вы узнали? – спросил я, когда мы ушли довольно далеко.

– Узнал что?

– Что на МЕДИПО напали.

Финрик наконец остановился перед громадной деревянной дверью справа от нас. Он обернулся ко мне, нахмурился, как будто подыскивал слова, чтобы лучше мне объяснить то, что я всё равно не пойму.